– Чего ты от меня хочешь? – закричал он. – Чтобы я тебе врал? Чтобы жил с нелюбимой женой?
У нее было такое чувство, что ее хлещут по лицу. Он смотрел на нее как на злейшего врага, он ее ненавидел. За что?
Она тоже кричала ему, не помня себя, злое, обидное, о том, что отдала ему молодость, что пожертвовала ради него артистической карьерой.
– Карьерой? – издевательски рассмеялся он. – Подумаешь, карьера – актриска с погорелого театра! Кому ты нужна?
Это было его условие – после свадьбы никакого театра, телевидения, и вообще актрисы Окуневой в природе не должно быть.
– Не желаю, чтобы ты вертела задом перед кем-то другим! – грубовато сказал тогда Глеб. – Только передо мной!
И добавил, став серьезным, что жена-артистка не подходит к его имиджу солидного бизнесмена, люди, мол, станут по-другому относиться.
– Мне нужен развод! – сказал Глеб сейчас, сказал как отрубил. – И как можно скорее!
– Но почему так стремительно? – воззвала она, чувствуя, как подкатывает слабость, колени дрожат и в голове стучат тысячи молоточков.
– Потому что мы ждем ребенка, – сказал он.
– Ребенка? – как эхо повторила Алиса.
– Да! – жестко ответил Глеб. – И я не могу допустить, чтобы он родился без отца!
– Ребенка… – Алиса опустилась на стул. – Ты хочешь ребенка… Но ты всегда говорил мне…
Она ужасно хотела детей. Хотела сразу после свадьбы. Ну что ты, говорил Глеб, давай поживем хоть годик спокойно.
Через год она снова заговорила о ребенке, но Глеб сказал, что им еще рано. Какое рано, возразила она, мне двадцать восемь, в самый раз.
Подождем до тридцати, твердо сказал он. А потом у него в бизнесе наступили трудные времена, потом они купили новую квартиру, потом Глеб задумал строить загородный дом, и нужно было откладывать деньги, потом ей надоело нарываться на отказ, и вот вам результат.
– Но если ты так хочешь ребенка, то я могу родить! – сказала она. – Мне тридцать пять, женщины рожают и в сорок!
– Зачем мне, когда один уже есть, – холодно возразил Глеб, – мне, знаешь, и одного за глаза хватит. И к тому же кого ты родишь? То у тебя слабость, то печень…
– При чем тут печень? – возмутилась она.
– Разговор окончен! – припечатал Глеб. – Я подаю на развод!
И она поняла, что так все и будет. Он не передумает, да и зачем? Муж ее больше не любит, да и любил ли когда-нибудь?
После восьми лет брака у нее не осталось никого из друзей, чтобы оказали поддержку. Мама далеко, приятелей было много, но все это были знакомые мужа и их жены.
Первое время после замужества она старалась поддерживать связь с подругами. Но они считали, что Алиска хорошо устроилась в жизни, убила, что называется, жирного бобра, некоторые откровенно завидовали. Алисе не хотелось находиться в такой атмосфере, она постепенно свела общение на нет. Ее никто не удерживал.
И вот теперь она осталась одна, совершенно одна перед лицом несчастья.
Кроме всего прочего, Глеб оказался еще жутким жлобом. Он не хотел отдавать бывшей жене ничего, ни копейки. Иногда Алиса думала, что его очень устроил бы вариант, если бы она внезапно умерла. Хотя нет, пришлось бы тратиться на похороны. Так что лучше, если бы она просто исчезла, испарилась как сон, как утренний туман.
Он подал на развод и требовал, чтобы Алиса съехала из их квартиры – он-де найдет ей потом жилье, а пока ему нужно место, где поселить молодую беременную жену. Квартира была большая, четырехкомнатная, в хорошем месте, с замечательной планировкой, с отличным ремонтом, выстраданным Алисой, обставленная с ее артистическим вкусом, так что все знакомые просто ахали. Она вложила в эту квартиру частичку себя.
– Нет уж, дорогой, – сказала ему Алиса, когда прошел первый шок. – Что бы там ни было, но половина квартиры моя по закону. Хоть и жалко, но продадим ее и поделим деньги. Отсюда ты можешь выгнать меня, только если убьешь, ни на какую съемную квартиру я уезжать не собираюсь. Нашел дуру!
Ух, как он на нее орал! Наслушалась Алиса про себя такого, что только диву давалась – как же раньше она не замечала, сколько грязи и гадости сидит в ее муже? И проститутка она, как все актриски, спят они и с режиссерами из-за роли, и со спонсорами из-за денег. И дура фантастическая, в голове солома, как опять-таки у всех моделек и актрисулек, привыкли чужие слова повторять как попугаи, своих мыслей ни одной нету. А уж если есть, то такие глупые, что лучше вообще рот не открывать, а то люди засмеют. И больная вся насквозь, вечно в доме одни овощи да каши, тошнит уже от одного вида, наружу выворачивает!
Все это было заведомое вранье. Никогда в жизни она не пыталась добиться роли через постель, тогда, в расцвете молодости и красоты, она считала, что нужно только работать и все у нее будет. Конечно, одних внешних данных и таланта мало, необходимо еще везение, но Алиса была выдержанна и терпеливо ждала случая.
Дождалась, встретила Глебушку, бросила работу, и теперь все пошло прахом.
Что касается ума и образованности, то сам-то он за все восемь лет их брака не прочитал ни одной книжки. А ее он ценил, сам говорил, что можно взять ее в любую компанию, ему за жену никогда не будет стыдно.
Но то было раньше.
И насчет диеты: сам же просил, чтобы готовила она легкие блюда – у него от сидячей жизни образовывался потихоньку животик, нужно было принимать меры.
Она тогда даже не обиделась – после всего, что он ей сделал, его пустые слова уже не трогали.
– Не хочешь, значит, по-хорошему, – прошипел он, утомившись от крика.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась Алиса. – По-хорошему я должна уступить тебе эту квартиру, а сама получить однушку в спальном районе, да еще быть тебе благодарной?
– Ты хочешь вражды? Ты ее получишь! – пообещал он и ушел, хлопнув дверью.
На следующий день в супермаркете она обнаружила, что все ее карточки заблокированы. Их было три штуки, Глеб всегда говорил, что не следует класть все яйца в одну корзину. Он переводил ей деньги на хозяйство и на тряпки, не так чтобы много, но все же хватало. Своих заработков у нее не было никаких.
Но, черт возьми, все эти восемь лет она работала горничной, поварихой, дизайнером, медсестрой и психоаналитиком для него! Она не ела даром его хлеб!
Алиса с трудом, но поняла, что дело плохо. Она бросилась домой, оставив корзинку с продуктами, и обнаружила в маленьком сейфе, где хранили они с мужем немного валюты и ее драгоценности, пустоту. Исчезли две ее шубы – норка и шиншилла, парочка дизайнерских платьев и ненадеванные осенние сапоги. А также все антикварные мелочи, которые она любовно подбирала, когда обставляла квартиру. Все мало-мальски ценное – настенные тарелки, два бронзовых подсвечника, несколько фарфоровых статуэток, – все испарилось как дым.
