– А ты попробуй.
– Ну хорошо. – И она показывает рукой: – Я вижу там идеальное место для гидроэлектростанции. И не одной. Мегамунды, гигамунды вырабатываемой энергии. Еще я вижу прекрасные места для нефтеперегонных заводов, для фабрик и прочих промышленных объектов. Вода – это жизненно важная вещь для промышленности, особенно пресная вода, – а в Вуртьястане нет в ней недостатка. Вот расчистим мы ложе реки… Ох, это же настоящая промышленная революция, и после нее край полностью преобразится.
– Иногда мне трудно понять, любишь ты эти места или ненавидишь.
– Я люблю их – у них большой потенциал. И я ненавижу прошлое. И в настоящем мне все не нравится.
Она подтягивает к груди колени и обхватывает их руками.
– Ты относишься к местам, где вырос, так же, как относишься к своей семье.
– Как это?
Сигню надолго задумывается:
– Нравиться и любить – это разные вещи.
* * *
Следующим вечером Мулагеш задремывает в своей каюте, убаюканная волнами. Тут из кубрика раздается ворчанье – притом растерянное – Сигню.
– Что? – спрашивает Мулагеш, садясь. – Что там?
– Мы почти на месте.
– А. Ну это же хорошо, разве нет?
Мулагеш встает и проходит в кубрик.
Сигню прижимает к глазу подзорную трубу, разглядывая то, что кажется крохотной кочкой на горизонте.
– Да. Нет. Я хотела приблизиться к нему днем. А нам еще идти несколько часов.
Она опускает подзорную трубу.
– Ночью туда нельзя. Ночью… там все по-другому. Или так кажется.
– Так что нам делать, шкипер? Я не знаю, нам теперь в дрейф или, как там это называется, лечь и ждать следующего дня?
Сигню качает головой.
– Тут в дрейф не ляжешь – кругом другие острова и островки. Это слишком опасно. Но на Клыке есть пристань – она не ахти, конечно, но сойдет. – Она морщится и высовывается из люка. – Подожди немного.
Мулагеш сидит рядом с Сигню и смотрит, как вырастают на горизонте острова. Сначала они похожи на маленькие точки, а потом они растут… Растут…
И растут.
И растут.
Глаза ее широко распахиваются:
– Во имя всех морей.
Это не просто острова, какими она их себе воображала: скалистые берега, несколько истрепанных ветром деревьев… Нет, это массивные, высокие колонны из серого камня, камни громоздятся один на другом, и кажется, что они раскачиваются и склоняются, как тростник у берегов реки под порывами ветра. А с одной стороны у них…
Мулагеш хватает подзорную трубу:
– Это лица?
– Да, – мрачно отвечает Сигню. – Лица святого Жургута, святого Петренко, святого Джованека, святого Тока… Все это герои, воины, убившие сотни людей.
Она снова берется за румпель и ведет яхту по узким проливам между высящимися над ними островами.
– Они называют их Клыками Мира. Это из поэмы. А последний остров – это Клык. Сейчас уже никто не помнит, как его звали по-настоящему. Во всяком случае, так мне сказали. И это самый важный остров.
Мулагеш сидит и в благоговейном ужасе смотрит, как Сигню ведет яхту через лес огромных колонн. В камне выбиты и вырезаны лица и целые барельефы – все до одной жуткие картины завоеваний: воины, битвы, лес поднятых мечей, тучи копий, бесчисленные знамена, закрывающие горизонт, и кучи как попало наваленных трупов с торчащими руками и ногами.
А еще у этих островов было не только декоративное назначение: тут и там видны окна или двери, кое-где можно разглядеть лестницы – словно это не изваянные природой скалы, а самые настоящие рукотворные башни. Возможно, внутри они скрывают сотни высеченных из камня комнат, таких же как в форте Тинадеши, – темных, мрачных и тесных. Кто знает, что в них происходило, в этих башнях. Но от одной мысли об этом у Мулагеш бегут по спине мурашки.
На многих колоннах еще сохранились скобы для факелов, и воображение живо подсказывает, какими могли быть Клыки Мира еще сто лет тому назад: везде мерцают огоньки, а в окнах мелькают лица: кто это там внизу идет под парусом…
– Как получилось, что это все не рухнуло? – спрашивает Мулагеш.
– Я не знаю, – говорит Сигню. – Возможно, это существовало само по себе, безо всякой божественной помощи. Или они воспользовались силой Божества, чтобы создать это место, но скалы и барельефы – обычная материя же. Так что я не смогу ответить на ваш вопрос, генерал. – И она мрачно добавляет: – А вот и Клык.
Мулагеш смотрит вперед и видит горный пик, возвышающийся над лесом колонн. Он не похож на другие острова с их обрывистыми, практически вертикальными склонами. Нет, Клык больше напоминает небольшую плавучую гору, покрытую высокими, перекрученными ветром деревьями. А еще – хотя в уходящем свете дня трудно разглядеть что бы то ни было – там много-много каких-то… арок, что ли. Вершина Клыка заросла высокими деревьями с искривленными стволами.
Мулагеш вдруг понимает, что Сигню тяжело дышит – причем не от усталости, а от страха.
– С тобой все в порядке? Может…
– Да! – с вызовом в голосе отвечает Сигню.
И она спускает паруса и заводит дизельный моторчик. Яхта идет к южной стороне острова. Сигню щелкает переключателем, и в наплывающую темень вонзается тонкий луч прожектора, то поднимаясь, то опускаясь в такт качанию яхты.
Теперь Мулагеш видит пристань. Правда, такого в своей жизни она еще не встречала. Пристань напоминает огромную грудную клетку: каменные отростки-рога торчат над берегом, словно ребра, и под каменной грудиной едва различается узкая щелка – проход к причалу. А за ребрами высятся каменные бледные и холодные стены. Тут Мулагеш понимает, что Сигню правит как раз к щелке под грудиной. Как же так, туда же яхта не пройдет по высоте. И тут она видит, что эта конструкция гораздо, гораздо больше, чем казалось сначала, и яхта без труда заходит внутрь.
Они идут под ребрами, Мулагеш разглядывает чудовищный каменный скелет.
– Надо же, они смерти поклонялись, – бормочет она. – Это ж каким извращенцем нужно стать…
– Когда я последний раз здесь побывала, я подумала, что это что-то вроде могильного памятника, – тихо говорит Сигню. – Возможно, все Клыки Мира – это один такой большой мемориал. Там ведь сплошные образы смерти на барельефах…
Они подходят к каменной пристани. Ведущие от нее ступени заросли темным мхом.
– В Городе Клинков еще хуже, – говорит Мулагеш.
– Наверное, да, – отвечает Сигню. – Я все время забываю, что ты в нем побывала.
– Я бы тоже хотела забыть, но не выходит.
Сигню умело подводит яхту к причалу и швартуется, привязав канат к древнему железному кольцу у ступеней. Затем обе женщины вооружаются, и тут уже распоряжается Мулагеш:
