– А зачем мне такая дверь в комнате, не подскажешь?
– Если бы ты заказала еду в номер, ее бы принесли как раз через эту дверь! Что здесь такого-то?
– Я могу заказывать еду в номер?
– А для чего, по-твоему, в углу есть кнопка с надписью: «Позвоните, если вам что-то нужно»? – Она снова смотрит на Мулагеш, которая продолжает нацеливать пистолет. – Пожалуйста, опусти оружие.
– Что ты слышала? – спрашивает Мулагеш.
Сигню оглядывается – видно, ищет третьего собеседника, голос которого слышался из-за двери.
– Ничего.
– Наглая ложь.
– Я сюда не подслушивать пришла!
– Возможно. Но именно за этим мы тебя застукали. – Мулагеш опускает пистолет и ставит друг против друга два кресла. Садится в одно и жестом приглашает Сигню занять другое. Та медленно опускается на сиденье. – Итак. Что ты слышала?
– Вы не можете в меня выстрелить, – хорохорится Сигню. – Это собственность моей компании. Я могу встать и уйти, когда захочу. Даже прямо сейчас.
– А ты попытайся, – отзывается Мулагеш. – Может, у меня и одна рука, однако я очень хорошо знаю, как удержать человека и не оставить следов на теле.
Сигню смотрит на отца:
– И ты позволишь ей это сделать?
– Я припоминаю, – говорит он, – что сегодня ты представила меня сварщикам, а потом ушла и бросила одного. Знаешь, это не слишком приятно – отдуваться за всех, притом что разговор был непростой.
– Я… я клянусь, – говорит Сигню, – вы двое меня доведете до ручки! Пользы от вас никакой, одни проблемы! Естественно, вы объединились против меня – вы же давно друг друга знаете…
Мулагеш произносит одно слово:
– Посмертие.
Услышав его, Сигню замирает на секунду и отводит глаза. Затем берет себя в руки и снова смотрит на Мулагеш.
– Так, – говорит Мулагеш. – Ты все слышала. Почему бы нам не поговорить об этом как двум цивилизованным людям?
Сигню задумывается. Затем вынимает серебряный портсигар со своими тонкими черными сигаретами. Зажигает спичку, чиркнув о ноготь – голову можно прозакладывать, что она долго репетировала этот фокус, – глубоко затягивается и выпускает длинную, практически бесконечную струю дыма.
– Хорошо. Скажу прямо. Ты… ты думаешь, что Сумитра Чудри – бедненькая сумасшедшая Сумитра Чудри – каким-то образом перенеслась в Город Клинков Вуртьи?
– Во всяком случае, она писала, что собирается это сделать, – отвечает Мулагеш.
– И я так понимаю, что вы добываете этот самый, как его, тинадескит, да?
Мулагеш кривит губы. Вот тебе и государственная тайна, ага.
– Да.
– И обе вы, в смысле ты и Чудри, думаете, что этот металл имеет какое-то отношение к посмертию для последователей Вуртьи?
– Мы пока не можем утверждать это со всей уверенностью.
– Ну, по крайней мере, – говорит Сигню, – вы думаете, что он как-то связан с Вуртьей… которую ты вроде бы видела. То есть… да, ты ее видела.
Мулагеш чувствует на себе пристальный взгляд Сигню. Та осматривает ее с ног до головы, вбирая в себя каждую черточку. А эта девушка – она вовсе не промах, нет, давно Турин не встречала таких умниц…
– Ты действительно в это веришь?
– Я не знаю, во что я верю. Но я знаю, что я видела.
Мулагеш совсем не нравится снисходительная, жалостливая улыбка, скривившая рот Сигню.
– Вы с ума сошли, – говорит она. – Оба вы сошли с ума, если он тебе верит. Или все трое – если считать Чудри. Я даже рада, что все услышала: теперь я уверена, что имею дело с тремя психами. Я подозревала, что так оно и есть, зато теперь знаю наверняка.
– Я была там, – тихо произносит Мулагеш. – Я все видела. Помнишь, как я едва не упала в обморок перед статуей Вуртьи? Там, в цехе? На меня там нашло. Вот это, незнамо что. И что-то мне показало. Сумитра Чудри на том самом месте провела ритуал, а я подошла, и меня накрыло!
– Даже вуртьястанцы уже не верят в посмертие! – восклицает Сигню. – Все теперь считают, что после смерти ты просто гниешь в гробу, вот и все! Если уж они в это не верят, тебе-то это зачем?
– Им раньше не приходилось видеть богов, – жестко произносит Мулагеш. – А я – видела. Я едва не погибла, сражаясь с ними. Ты еще очень молода. Ты умна – и невероятно нахальна. Но я, детка, прожила на свете гораздо дольше тебя и многое повидала. Я по опыту знаю, что такое божественное присутствие. Я его нюхом чую. Так вот, я чую его и здесь. Прямо сейчас.
Сигню резко перестает улыбаться. Она переводит взгляд с Мулагеш на Сигруда и обратно. Тот так и сидит, не оборачиваясь.
– Ты… ты и вправду веришь в то, что говоришь?
– Да. Верю, – отвечает Мулагеш. Она откидывается в кресле и обдает Сигню ледяным взглядом. – А еще я верю, что если вуртьястанское посмертие возможно, то возможно и наступление Ночи Моря Клинков. Еще я понимаю, что в такой ситуации инвестировать в гавань – не очень-то хорошая идея. И ты знаешь, что в Сайпуре спят и видят, как предъявить это премьер-министру, перекрыть финансирование стройки и забросить проект – пусть помирает. Я думаю, они сейчас лихорадочно ищут предлог для этого. И я полагаю, что вполне могу сообщить, что главный инженер ЮДК прячет вуртьястанские артефакты, чтобы шантажировать ими местных. Я вполне могу это сказать, Сигню, потому что им много не надо, чтобы закрыть проект. Если одно из доверенных лиц Шары скажет – все, значит все. Конец всему.
Сигню в ужасе смотрит на нее:
– Ты… ты не сделаешь этого.
– Почему бы? Я только что рассказала тебе, что я видела и во что верю. Сигню Харквальдссон, я рассказала тебе, что видела, как сбывается самый страшный мой ночной кошмар. Поэтому относись к тому, что я говорю, с полной серьезностью. И не лезь, когда я пытаюсь спасти ситуацию.
– Чего ты хочешь? – Сигню явно запаниковала. – Заставить меня молчать? Но зачем? Что я выиграю, если расскажу кому-нибудь?
– Нет, я не хочу тебя запугивать. Я хочу, чтобы ты нам помогла, демон тебя задери.
Она берет расшифрованную записку и пихает ее в руки Сигню.
– Ты вурстьястанка. Ты выросла здесь. Прочитай и скажи, понимаешь ли ты, о чем тут речь. Видишь ли что-нибудь знакомое. Хоть что-то.
Сигню таращится на Мулагеш, явно не зная, что делать. Потом смотрит в записку:
– Знаете, мне никогда еще не приходилось видеть записки сумасшедшего. Это абсолютный, кристально чистый…
И тут она осекается. И на глазах бледнеет.
– Что? – спрашивает Мулагеш.
– О нет, – тихо говорит Сигню. – О нет, пожалуйста, только не это…
Сигруд обеспокоенно поворачивается к ней:
– Сигню? Что случилось? Что-то не так?
