Мулагеш качает головой.
– А. Ну ладно. Тот еще говнюк.
– Я смотрю, все пираты друг на друга похожи.
– Да. Мы так увлеклись работами в гавани, а наши сраные шишки так замечтались о прибылях, что мы забыли, каковы они, эти пираты. Сколько мы лет потратили на то, чтобы их извести? Два? Три? Прошло три года, и мы все позабыли, одна печаль была – порт построить. Так что я – мигом на корабль, и пошли мы их преследовать. И почти догнали, милях в шестидесяти отсюда. Но они повредили нам мачту, ядром на цепях. Трусы, что с них возьмешь.
– Что-то такое я слышала, да.
А ведь жену Сигруда можно понять: не стоит выпускать на публику мужика, который вот так – «сраные шишки» – отзывается о кабинете министров.
– Так ты здесь, потому что у тебя мачта повреждена.
– Отчасти да. Несколько месяцев тому назад Сигню отправила в ЮДК запрос на одобрение своего плана. Я хотел сам посмотреть, как оно и что, а ремонт корабля – хороший предлог. Кстати, а ты что здесь делаешь? Не ожидал тебя увидеть в таком месте.
– Шара, – говорит она, словно это все объясняет.
– Вот оно что. Твоя отставка – часть ее хитрого плана?
– Нет. Это было мое решение. А она меня втянула в игру.
– Плохо, когда старого вояку вытаскивают снова на поле боя. И что это за игра?
К счастью, Сигруд не расспрашивает об обстоятельствах ее ухода, потому что сил уже нет отвечать всем на эти вопросы.
– Они обнаружили рядом с фортом что-то вроде рудной жилы, металла. Шара беспокоится, что он может быть божественного происхождения.
Они садятся на постамент статуи святого Жургута, и Мулагеш вкратце рассказывает о том, что приключилось с Сумитрой Чудри, и о ее исчезновении. Сигруд внимательно слушает, попыхивая трубочкой – старой своей трубкой, не милой вещицей из слоновой кости, а грязной, поцарапанной, дубовой трубкой, которую он всегда носил с собой. И вдруг Мулагеш чувствует себя расслабленной и открытой – давно с ней такого не случалось, несколько недель уж точно. В какой-то момент ее посещает беспокойная мысль: а не слишком ли она откровенна? Все-таки секретное задание… А плевать. Пусть будет как будет. Они с Сигрудом прошли через огонь и смерть рука об руку, а потом долгие недели лежали в госпитале на окраине Мирграда, прикованные к постели. Впрочем, Мулагеш так и не сумела простить Сигруду, что тот быстро пошел на поправку и выздоровел – это, кстати, привело в крайнее изумление докторов, которые уже списали его в утиль и в крайнем случае пророчили грустное будущее калеки. Мулагеш выздоравливала дольше и мучилась сильнее, сражаясь с инфекциями, чтобы спасти то, что осталось от ее руки.
Выслушав ее рассказ, Сигруд долго молчит.
– Так что, ты говоришь, там за руда?
– Это связано с проводимостью. Такая штука, которой запитывают лампы. И они полагают, что смогут… ну, не знаю, запитать больше ламп. Сделать это быстрее и легче.
Сигруд непонимающе взглядывает на нее:
– В смысле. Быстрее? Как можно сделать свет быстрее?
– Да демон его знает. Хрень какая-то инженерная. Я пыталась сказать, что в этом не секу, но они меня, мгм, взяли за это самое и заставили.
Он качает головой, оглядывая статуи и возвышающуюся над цехом штаб-квартиру ЮДК.
– Смотри, куда они нас запихнули.
Он поднимает глаза на белоснежную, как выбеленная кость, арку.
– Может, им следует оставить нас здесь, среди обломков прошлого величия.
– Подожди, это еще не все. Я вчера ночью видела… В общем, увидела я такое, что только ты, Шара и…
Однако ее прерывает скрежет открываемой железной двери. Они оба поднимают глаза – к ним идет Сигню.
Сигню замечает их и останавливается как вкопанная. Затем резко и зло кивает: мол, именно этого я и ожидала. И шагает к ним.
– Ах, – говорит она. – Волшебно, волшебно…
Ну вот почему, почему она, Мулагеш, на несколько десятков лет ее старше, чувствует себя как пойманная за шалостью школьница? Она поднимается и говорит:
– Добрый вечер, главный инженер Харквальдссон. Прекрасная ночь, не находите?
– Я так понимаю, это вы взломали ящик с ключами в заправочном цехе, угнали грузовик и перелезли через стену?
– Почему это сразу – угнала? Я не выезжала с парковки.
– Знаете, а вас могли подстрелить.
Сигруд встает:
– Так, не…
– А вы попробуйте, – говорит Мулагеш. – А потом попробуйте объяснить, где меня подстрелили. Вот смотрю я вокруг и думаю: вы по уши в дерьме, главный инженер Харквальдссон.
– Вы же сайпурка. Я так и думала, что вас встревожит такое количество божественных артефактов – пусть даже их хорошо охраняют.
– Именно так. И да, как сайпурка я думаю, что вы поступили очень хреново, не рассказав нам об этом. Хотя… Я так понимаю, что это ваш козырь в рукаве. Отдадите его – и как вам продолжать дальше переговоры с племенами?
Сигню морщит лоб, пытаясь понять, как Мулагеш удалось разгадать ее план.
– Я тут пряталась, – говорит Мулагеш, обводя сигариллой цех. – И все слышала.
Сигню заливается ярко-розовой краской.
– Да как вы посмели! Это… это… – И она оглядывается на отца. – Ты что, так и будешь молчать?
Сигруд пожимает плечами с удивленным видом:
– А что, по-твоему, я должен сказать?
– Что-нибудь авторитетное! И полезное! Для начала, да! Ты еще спрашиваешь, что ты должен сказать, поди-ка! Эта женщина подслушала приватный разговор!
– Не то чтобы это был ваш семейный секрет, – говорит Мулагеш. – Или конфиденциальные корпоративные сведения. Это, главный инженер Харквальдссон, угроза национальной безопасности. Все это демоново кладбище.
– Но это же просто статуи! – с негодованием восклицает Сигню. – Мы протестировали их на божественность, все результаты вышли отрицательными! Если бы мы нашли хоть след божественного присутствия, я бы немедленно поставила в известность крепость!
– Да, и эти тесты вам подогнал кто-то из крепости, – говорит Мулагеш. – Вы же, наверное, не захотите, чтобы я разоблачила человека, который был с вами в контакте?
Сигню слегка бледнеет:
– Это не имеет никакого отношения к Сумитре Чудри.
– Вы так в этом уверены? А может, у вас есть еще какие-нибудь секреты от меня, Сигню? Или это был единственный? Потому что, если я шепну на ушко Бисвалу о том, что здесь происходит, он вашу стройку по камушку разнесет. Просто на всякий пожарный случай.
Сигню так и стоит с открытым ртом, не зная, как быть дальше.
– Эта… эта женщина подвергает риску нашу страну! Все провалится в тартарары, если мы оплошаем с работами в гавани! И ты и дальше будешь стоять и смотреть?
