– Дело не в тактике. Я просто не знаю, что сказать. – Тут он снова замолкает. – Я хотел спросить… Сколько раз тебя уже пытались убить?
– Зачем тебе это знать?
– Потому что я хочу знать.
– Это неважно.
– А я думаю, что важно.
Сигню презрительно фыркает.
– Значит, уже несколько раз. Ты считаешь, оно того стоит? – спрашивает Сигруд. – Что это нормально – рисковать своей жизнью ради стройки? Если ты погибнешь на этих берегах, под этими кранами, ты посчитаешь, что жизнь прожита не зря?
Сигню скрещивает руки на груди и смотрит в сторону.
– Это что-то новенькое.
– Почему? Разве мне не положено беспокоиться за судьбу своей дочери?
– Ты хоть знаешь, – взрывается Сигню, – сколько раз нас с мамой и Карин пытались убить, пока мы жили здесь? Сколько раз мы голодали и едва не умерли? Тогда это тебя совсем не беспокоило!
Длинная пауза.
– Мы… – Сигруд пытается подобрать слова. – Мы уже говорили об этом. Мы…
– Да, говорили, – отвечает Сигню. – Мы говорили, потому что ты хотел, чтобы мы говорили на глазах у других людей. Да это же абсурдно! Ты столько раз рисковал жизнью ради жутких, безобразных целей, а теперь вдруг спрашиваешь, стоит ли рисковать жизнью ради чего-то пристойного?
Сигруд ошеломлен и явно не знает, что сказать в ответ.
– Иногда я забываю, насколько ты еще молода.
– Нет, – отрезает она. – Это ты забываешь, что вообще ничего обо мне не знаешь.
Она смотрит на часы.
– Мне нужно связаться с Бисвалом и Надар на предмет вашей встречи. Можешь оставаться здесь сколько захочешь и уехать, когда пожелаешь.
И она поворачивается и уходит через лес статуй от отца. Уходит, не оборачиваясь. Железная дверь с лязгом закрывается за ней.
Сигруд печально вздыхает. И неспешно скользит грустным взглядом по брезентовой крыше. Потом громко говорит:
– Все в порядке, Турин. Можешь выходить.
* * *
Мулагеш выглядывает из-за постамента.
– Ты когда меня заметил?
– Сразу же, – отвечает Сигруд. Покрытое шрамами, обветренное лицо его до сих пор печально. – Ты кремом для чистки сапог… злоупотребляешь. Я бы признал его запах где угодно.
– Вот это всегда меня пугало, как ты можешь такие запахи унюхать.
Мулагеш поднимается, отряхивает штаны от грязи и подходит к нему:
– Благодарю за то, что не сдал. Как-то так.
Он пожимает плечами:
– Это не мое дело. Я так понял, Сигню отказалась показывать тебе, что здесь находится?
– Ну да. Поэтому я решила наведаться сюда сама. – Тут она мнется и замолкает. – Прости, что подслушала все это.
– Да уж… Я тут пытаюсь социализироваться, – и он поднимает руки и оглядывает свою одежду, – но пока не очень-то получается. Остальным рядом со мной тоже нелегко.
– Да. Ты выглядишь… – Она хотела польстить, но передумала. – Ты выглядишь по-другому.
– Проклятые шмотки. Тьфу! – И он срывает шапку и повязку с глаза и вышвыривает их в темноту. Поворачивается к Мулагеш, и та видит привычную пустую, прикрытую веком глазницу. – Без них мне проще человеком себя почувствовать.
– Шапка-то, небось, дрекелей двести стоит.
– Вот пусть эти призраки ее и забирают.
И он поднимает глаза на нависающие над ними, словно хищники, гигантские изваяния.
– Во имя всех морей… Ты только посмотри на них. Кто бы мне раньше сказал, что моя страна будет проливать кровь и пот, чтобы выволочь вот это вот из океана…
– Девочка твоя хитрющий план разработала, – говорит Мулагеш. Она подходит к статуе святого Жургута, чиркает спичкой о мрамор и закуривает. – В смысле шантажировать племена – это может сработать. И в жилах у нее кровь не водица, я смотрю, течет. Взять и спрятать такие штуки под самым носом у военных… Я бы восхитилась, но злость забарывает.
– Она очень умная и хитрая. Как я и сказал – у нее получится.
Повисает неловкое молчание. Сигруд оглядывает Мулагеш с ног до головы.
– Я смотрю, у тебя все в порядке.
– Как и у тебя. Ты, должно быть, порезвился во время переворота…
– А-а-а… – Сигруд отмахивается. – Какой там переворот, одно название. Даже вмазать по морде как следует не получилось. Это походило на придворные танцы – все шаги намечены, я лишь следовал от одной фигуры к другой. Все сделала Шара, хотя никто этого не знал.
– Как всегда.
– Как всегда. А как насчет тебя, повоевала еще где-нибудь?
– Куда там… Они засадили меня за письменный стол. А когда я вышла в отставку, то пристрастилась к бутылке. Так что нет – никаких больше шрамов и ампутированных конечностей. По крайней мере, сейчас. А ты, я смотрю, никаких увечий не получил – если, конечно, они не скрываются под твоей королевской мантией.
– Э-э-э, нет. Не совсем. – И он оттягивает нижнюю губу, под которой обнаруживается полное отсутствие жевательных зубов с левой стороны. А вокруг губы – шрам, какой остается от сломанной челюсти.
– Ничего себе! Тебе что, из пушки в лицо пальнули?
– Да нет, засадили плотницким молотком. Так что суп есть, да и выпивать у меня особо не получается. Три года назад мы взяли на абордаж корабль пирата Линдибьера… Ты слышала о нем? О Линдибьере?
– Не-а.
– Ну и ладно, – и он задумывается. – Говнюк был редкостный.
– Понятно.
– Ну так вот. Берем мы его на абордаж, убиваем вроде почти всех и тут обнаруживаем юнгу – прятался на корме. Я к нему подхожу, смотрю, ему еще и четырнадцати, похоже, нет. Ну я его и пожалел. Спрашиваю: «Ты голодный? Воды дать тебе?» И он на меня смотрит, а потом как прыгнет…
И Сигруд постукивает по левой щеке.
– С молотком этот мальчишка хорошо умел обращаться, да.
Сигруд мрачно отворачивается.
– В общем, задушил я его и в море скинул. Пусть его рыбы сожрут и на говно переведут, да поскорее. Долго я после этого поправлялся. Вот тогда они и сделали меня канцлером. В смысле, моя жена сделала. Сказала, чтобы жизнь мне спасти.
– Твоя жена?
– Да. Хильд. Она… – Тут он надолго замолкает. – Она как Шара. Или как Сигню. Очень, м-м-м, хитрая. Она тоже канцлер, кстати. Но более важная персона, чем я, – что-то типа канцлера, который других канцлеров назначает. Она меня и назначила, да. Но я же знаю, что гожусь ровно две вещи делать: охотиться и за пиратами гоняться. А они меня засадили за стол. Запихнули в красивый большой кабинет, где я никого не вижу и меня никто не видит. Хотя я настоял, чтобы меня отправили за Кварнстремом, когда он на деревню напал. Ты слыхала о таком? Пират Кварнстрем?
