– Лалит, я мысли читать не умею.
– Это лучше, чем ничего. А у нас по всем пунктам «ничего». – Он мрачно оглядывает свой бокал и осушает его. – Харквальдссон прислала нам новые графики. До окончания работ в гавани – три месяца. А через два года там будет порт. Она говорит, что самое сложное – это расчистить гавань. Они годами над этим бились. И с инженерной точки зрения это так и есть. Но меня беспокоит то, что будет дальше.
– Дальше?
– Какими усилиями мы сможем поддерживать тут мир? Как долго мы здесь пробудем? – Он бросает на нее горький взгляд. – Не все мы достохвальные герои, как ты, Турин. Мы не переезжаем с места на место, как ты. Кто-то отсюда уедет, и скоро уедет, Турин. А я – нет. И я полагаю, что мы с частью гарнизона останемся в Вуртьястане на долгое-долгое время.
6. Обряды и ритуалы
Я слышал, что раньше она говорила. Еще мне сказали, что другие Божества видели ее лицо, ее глаза, улыбку и она говорила с ними – иногда дружелюбно.
Но теперь она молчит. Я видел только ее странную холодную маску – и как же я ненавидел это безмятежное выражение, эту пародию на лицо. И вечное молчание ее безглазого взгляда.
Императрица могил, Королева горя, Та, что расколола мир надвое.
Я надеялся, что никогда не услышу голоса Вуртьи.
Из воспоминаний святого Киврея, жреца и 78-й супруги-мужа Жугова, примерно 982 г.
Мулагеш направляется в частный клуб ЮДК не в самом радужном настроении. У нее нет ответов, зато то и дело возникают вопросы, один другого сложнее. Сначала она ломала голову над тем, как Сумитра Чудри могла предсказать эти убийства до того, как они случились. Теперь у нее из головы не выходят слова Гожи…
Невысокая женщина. Наглухо замотанная в плащ.
Чудри приехала сюда восемь месяцев назад. Убийство в Гевальевке случилось семь месяцев тому назад. А еще через два месяца Чудри исчезла. Все одно к одному – и все же кто поручится, что Чудри сейчас не прячется в Вуртьястане?
Так, не будем спешить с выводами. Она распахивает дверь. Выводы напрашиваются, но все равно не будем спешить.
Она садится, и дрейлингский юноша с тонкими усиками выскальзывает из потайной двери и ставит перед ней тарелку: печенье, ассорти копченой и присоленной рыбы и какое-то темно-зеленое месиво, которое Мулагеш не опознает да и не хочет опознавать как суп.
Который час? 19:00 уже есть. А Сигню нет.
Она вытаскивает папку и принимается перебирать листы, которые нашла в комнате Чудри. Перед ней – портрет Валлайши Тинадеши. Интересно, в какой могиле она лежит здесь, в чужой земле?
– Почему вы читаете о Тинадеши? – говорит кто-то над ее плечом.
– А?
А вот и Сигню – дрейлингка стоит над ней с планшетом под мышкой. Серый шарф повязан на шее, а в руках – хрупкая фарфоровая чашечка с черным, как чернила, кофе.
– Ах, это… Ну… Чудри о ней читала.
– Чудри наверняка хотела пополнить свои знания об этих землях, – говорит Сигню, присаживаясь. – Но я не ожидала, что ее интересы настолько широки. Тинадеши пропала… сколько? Пятьдесят лет тому назад?
– Шестьдесят с чем-то.
– Что ж, об этом я могла с ней поговорить. Знаете, Тинадеши была моим детским кумиром. Великий инженер. И у нас с ней имелось кое-что общее…
– И что же?
– Нам обеим пришлось прозябать в Вуртьястане, разве нет? – Лицо ее на мгновение озаряет улыбка, затем она смотрит на часы – сложную и хитро устроенную штуку. – У нас есть чуть больше пятидесяти минут. Что вы хотели обсудить со мной, генерал?
– Что ж, теперь у меня есть кое-что новенькое. Тема эта… щекотливая.
– Насколько щекотливая?
– Насколько возможно.
И Мулагеш начинает пересказывать то, о чем говорил Бисвал, но Сигню, как она и предполагала, быстро прерывает ее.
– Бомба? – ужасается она.
Мулагеш поднимает руку – подождите, мол, и дожевывает печенье.
– Ну, если смотреть на вещи реалистично, то несколько бомб.
– Несколько бомб?
– Пятнадцать фунтов взрывчатки… Рванет так рванет. Но логичнее распределить взрывчатку между несколькими закладками. Или использовать понемножку – там подорвать, сям подорвать, пока мы не измотаемся вконец.
Сигню в ужасе вскакивает на ноги:
– Вы… вы это серьезно?
– Абсолютно серьезно. Бисвал требует, чтобы вы обеспечили охрану объектов.
– Требует! – шипит Сигню. – Как мило и вежливо с его стороны!
– Сядьте. И успокойтесь. Я сейчас скажу кое-что, что может вас успокоить, но… я могу быть уверена, что вы отнесетесь к этой угрозе с абсолютной серьезностью?
– А я что, несерьезно отношусь? – орет дрейлингка. Да уж, в таких растрепанных чувствах Турин Сигню еще не видела. Гавань – ее детище, и вот ей угрожает опасность.
– Садитесь, – резко говорит Мулагеш. – Я закончу, и вы сможете пообщаться с вашим замом по безопасности. Но я хочу, чтобы вы сначала меня выслушали.
Сигню садится. Лицо у нее красное от гнева.
– Давайте посмотрим, когда все это случилось, – невозмутимо говорит Мулагеш. – Полтора года назад на поезд нападают. Предшественник Бисвала проводит операцию по поиску бандитов и в ходе нее прощается с жизнью. А теперь, буквально на днях, мы обнаруживаем, что возвращенная на склад взрывчатка – кукла, а настоящая находится непонятно где.
– И что? – спрашивает Сигню.
– А то, что тот, кто получил эту взрывчатку, так и не пустил ее в дело за полтора года, – говорит Мулагеш. – Что очень странно. Если уж красть, то надо использовать украденное, пока хозяин не хватился. А если долго ждать, то хозяин примется за расследование, и тогда добычу вообще невозможно будет использовать. Собственно, этим мы и занимаемся.
Сигню закуривает.
– И что?
– А то, что что-то не складывается. Это не ситуация из серии «усыпи бдительность врага». Мы месяцами ничего не подозревали, а они ничего не предпринимали. Я смотрю на это, и сдается мне, что эта взрывчатка – не в руках мятежников. Во всяком случае, сейчас. Племена ведь сражаются друг с другом не первый месяц, так?
– Естественно.
– Значит, вы хотите сказать, что больше чем за год мятежники не нашли применения пятнадцати фунтам мощной взрывчатки? Не пустили ее в ход против врага?
– Похоже, вы правы.
– И вообще, зачем им нападать на гавань? – продолжает Мулагеш. – Уже сейчас идет нешуточная борьба за деньги, которые вы, ЮДК, и местные получите, если порт заработает. Вы же ничем не задели горные племена, правда?
