– Во имя всех морей, он действительно решил принять бой… Ну что, пойдем. Если не отыщешь мечи, поднимайся к комнатам Бисвала. Если я не найду, спущусь к тебе в лаборатории. Как тебе такой вариант?
Он кивает.
– Тогда идем. Главная лестница – в той стороне.
Они идут по коридору. Мулагеш с «каруселью» наготове тихонько открывает дверь.
Потом смотрит на то, что за ней, и бледнеет:
– Во имя всех морей…
– Что? – спрашивает Сигруд у нее за спиной. – Что там?
Она оборачивается:
– А ты не знаешь?
– А должен?
Она морщится и открывает дверь настежь. У подножия лестницы лежат четыре трупа. Все – сайпурские солдаты, все обезображены и истерзаны. Одному выпустили кишки, другого разорвали на части. Один солдат сидит в углу, из живота торчит штык винташа. У одного трупа, женщины, на щеке и шее следы укусов.
Сигруд ошеломленно созерцает картину бойни:
– Это… это я сделал?
Мулагеш не отвечает – смысл? Его же убьют теперь. Наверняка же есть свидетели. Они никогда не простят ему это, никогда не забудут. Проклятье, даже ей трудно такое простить…
И тут раздается вой сирен: низкий, мощный сигнал тревоги эхом гуляет по коридорам крепости. От этих звуков волосы Мулагеш встают дыбом.
Сигруд смотрит в потолок:
– Что это?
Мулагеш прислушивается: к вою присоединяются все новые сирены, и теперь они верещат хором.
– О нет, – тихо говорит она. – Ох, нет, нет, нет…
– Что это?
– Проклятье! Будь оно все проклято! Это значит, что корабли уже на подходе!
– Вуртьястанские корабли?
– Да, демон побери! Это значит, даже если бы мы уничтожили мечи, уже слишком поздно!
– Какие теперь у нас есть варианты?
Мулагеш сначала решает не отвечать: вторжение уже идет, и теперь им остается одно – сражаться и умереть, проиграв бой. Однако потом… какие там были последние слова Тинадеши? Это знак, символ. К нему можно подобрать ключ, развернуть его, по-разному понять… Он на многое сгодится, если его правильно использовать. Если о нем правильно думать.
– Все наши карты биты, – тихо говорит она. – Кроме одной. Но я даже отдаленно не представляю, что мне с ним делать.
– Делать с чем? – удивляется Сигруд.
Она смотрит на него и решительно, играя скулами, говорит:
– Меч Вуртьи.
И описывает, как тот выглядит.
– И что ты будешь делать с этим мечом?
– Я не уверена… но знаю наверняка, что это оружие ужасной разрушительной силы. Я просто не понимаю, как его активировать… Может, чтобы он заработал, нужно подойти близко к адептам – не знаю, он же частично и на них замкнут. Но если Бисвал его забрал, высок шанс, что он лежит там же, где остальные мечи. То есть мы опять приходим к тому же: лаборатории и личные комнаты Бисвала.
– Значит, план не поменялся.
– Ох, нет, еще как поменялся! – говорит Мулагеш. – Нам нужно в два раза быстрее шевелить ножками! Вперед!
* * *
Мулагеш то и дело оглядывается, пока поднимается по лестницам в комнаты Бисвала. Подкрадываться сложно – все эти сирены продолжают завывать, из-за них не услышишь, есть кто впереди либо позади или нет. Но пока тут никого нет. Сигруд правильно решил, что все побежали на стены.
Наверняка Бисвал не станет держать мечи в своем временном офисе на вершине башни. А вот где офицерские комнаты – известно. Известно также, что в форте Тинадеши тесновато, поэтому есть шансы, что комнаты Бисвала находятся там же.
А ведь она правильно рассудила: шагая по очередному пустому коридору, она слышит голос, бормочущий у нее в голове:
–…и наши мечи пали на них, подобно дождю…
Мулагеш стискивает зубы и идет вперед. Жуткое бормотание мечей становится все громче. Теперь ей попадаются двери одна другой красивее, и вот она уже стоит перед толстой дубовой створкой с бронзовой ручкой.
Она пробует повернуть ее – не заперто. И она открывает ее.
Шепот голосов накатывает на нее океанской волной. Комната за дверью большая и просторная, в камине, как это ни странно, горит огонь – а потом Турин замечает, что она не одна в комнате.
Лалит Бисвал стоит у эркера в дальней стене, сцепив руки за спиной. Между ним и Турин – многочисленные стойки с мечами Рады, и все они шепчут и бормочут в голове у Мулагеш.
Она стоит неподвижно, не зная, что делать. Она-то думала, что он пойдет на стены вместе со всеми.
Тут Бисвал произносит вслух:
– Они говорят только с теми, кто убивал, не правда ли?
Мулагеш некоторое время колеблется, а потом заходит, прикрывает дверь и запирает ее. Вытаскивает из кобуры пистолет и поворачивается к нему:
– Да. Это правда.
– Я тоже так подумал, – говорит он. – Многие солдаты здесь считают, что это просто игра воображения.
Он поворачивается и смотрит на нее, склонив голову к плечу, прислушиваясь к голосам и налетающему волной вою сирен.
– Началось.
– Да.
– Тогда зачем ты здесь, Турин? Да, я сделал это. Выстрелил первым, и началась война. Она должна была начаться еще давно. Точка невозврата пройдена.
Голос у Бисвала мягкий и безмятежный, а глаза затянуты дымкой, словно он принял какой-то наркотик. Он смотрит на пистолет в ее руке:
– Ты застрелишь меня?
– Только если придется. – И она оглядывает комнату в поисках меча Вуртьи.
Жилая комната оказывается не столь аскетичной, как Мулагеш себе воображала: тут и удобная кровать, и картины, и стол красивый, и даже наполовину заставленная книгами полка.
– Ты это ищешь? – спокойно спрашивает Бисвал.
И достает из кармана что-то маленькое, черное, изогнутое и странное на вид – что-то, что можно принять за человеческую руку, сомкнувшуюся на пустом месте, только если посмотреть под определенным углом.
Увидев меч, Мулагеш застывает на месте.
– Что это? – спрашивает он.
Она не отвечает. Самое главное, непонятно, вооружен он или нет: пистолета и кобуры не видно, и это как-то странно.
– Что это за вещь, Турин? Мы нашли ее при тебе в доме Смолиск.
Мулагеш начинает медленно двигаться к нему.
– Я почувствовал, как он задал мне вопрос, – мягко произносит он. – Он говорил со мной, пока я нес его в кармане, когда зазвучали сирены, когда я понял, что случилось. Это было настолько удивительно, что мне пришлось уйти.
Мулагеш крепче сжимает пальцы на пистолете:
