Охранник опустил руку, так и не ударив.
— Благодари девчонку. Она спасла тебе жизнь.
Элай глянул на нее исподлобья. То ли зло, то ли удивленно. Сейчас она даже себя плохо понимала. Чего ради она заступилась за него? Какое ей дело до чужой жизни? Но пока он был рядом, в груди теплилась надежда, что не все потеряно. Аурика не знала, что ее ждет на севере, но поймала себя на мысли, что рада компании низшего. С ним, по крайней мере, не одиноко.
Оправив шелковые юбки (какое счастье снова носить наряды подобающие ее статусу!), Аурика пошла к костру. Солнце давно скрылось за горизонтом. Чем дальше на север, тем реже оно будет радовать ее своим присутствием. Однажды наступит день, когда солнце вовсе не покажется. В тот час она погибнет.
Элай держался к Аурике поближе, как не теснили его охранники. Он не вчера родился и видел, как те пожирают ее глазами. Вряд ли она понимала, какое впечатление производит на противоположный пол. Она манила к себе мужчин, как сирена, не осознавая какой обладает над ними властью и вместе с тем, какой опасности подвергается. В отличие от нее Элай видел всю двоякость ситуации — шестеро истосковавшихся по женским ласкам мужчин плюс сам Элай — единственное препятствие на их пути. Лучше бы Аурика не выходила из кареты.
Он сказал ей об этом при первом удобном случае. Она по привычке возразила. Иногда ему казалось, она нарочно перечит. Но в этот раз Аурика сама себя переиграла. Едва она приблизилась к костру, как шесть пар мужских глаз уставились на нее.
Охранники перекинулись сальными шуточками, а один шагнул к Аурике, намериваясь ущипнуть ее за бок. Взвизгнув, она отскочила. Секунда и между ней и охранником встал Элай. Он ничего не делал и не говорил, молчаливой скалой отгораживая ее от опасности. Странное это было чувство — полная защищенность. Лоредан никогда не заслонял ее своим телом. Правда, у него не было на это причин. И все же…
За наглость Элай схлопотал удар в живот. Но охранник оставил Аурику в покое, не став связываться с ее защитником.
— И в этой компании ты хотела ночевать возле костра, — проворчал Элай, морщась от боли.
Аурика, подобрав юбки, вернулась в карету. Свернувшись калачиком, устроилась на жестком сиденье. Элай занял место напротив. Стащив куртку, прикрыл девушку. Она не поблагодарила, но и не сбросила куртку. Какой никакой, а прогресс.
Девушка быстро забылась сном, а вот Элаю было не до него. Слишком много мыслей крутилось в голове. Думал он о том, как не подпустить охранников к Аурике. О том, как спастись. Но чаще все-таки о девушке напротив. Он мельком видел ее обнаженной, когда она переодевалась, но этого хватило, чтобы навсегда запомнить изгибы ее тела, медный оттенок кожи, округлость груди и бедер. Приятное и вместе с тем тягостное воспоминание.
Но помимо вожделения Элая мучила неведомая прежде эмоция. Томилась в груди подобно змее и жалила, жалила, жалила. Он наивно полагал, что испытывает к Аурике лишь страсть. Но та нежность, что сейчас переполняла его, не вязалась с плотским влечением. Настало время признать, его чувства глубже. Любовь — ужасная пытка. Коленное железо так не жжет, как она. Вырвать бы ее из сердца, уничтожить ростки, что она пустила в душе, но разве получится. Она прочно обосновалась в нем. Убить ее можно, только убив себя.
Следующие дни не отличались друг от друга. Сплошная серая череда. На исходе недели они проехали мимо лужи, подернутой ледяной коркой. Солнечная переполошилась, словно увидела чудовище. Пришлось объяснять, что такое лед. Но она так и не поняла, как вода может быть твердой.
Каждый километр пути отдалял их от юга и от солнца. Девушка ловила его скудные лучи, выставив ладони из окна кареты. Часами она сидела неподвижно. И все равно ей было все хуже и хуже.
Кожа приобрела землистый оттенок, движение сделались заторможенными, словно она не спала несколько суток и неимоверно устала. Щеки ввалились как от голода. Элай лихорадочно припоминал все, что знал о солнечных. Вроде они способны есть пищу людей. Но приносит ли она насыщение или без солнца они обречены?
Он заставлял Аурику есть, да толку было мало. Она все больше спала. И сон ее походил на обморок. Порой Элай не мог ее добудиться, как ни старался. В такие минуты ему становилось по-настоящему жутко. Он нащупывал пульс у нее на шее. Сердце билось, но слабо. Элай гадал, долго ли ей еще страдать.
Невозможность исправить ситуацию, вырвать Аурику из плена изводила его. Все попытки бежать разбивались о стену из шестерых охранников. Крепкие попались парни. И дело свое хорошо знали. Элаю в одиночку ни за что с ними не справиться.
Когда они пересекли невидимую границу северного края, и солнце окончательно скрылось за горизонтом, Аурика утратила последние силы. Невыносимо было следить за тем, как она угасает. Впервые Элай чувствовал себя беспомощным. О том, чтобы вернуть Аурику туда, где светит солнце, можно забыть. Необходимо было придумать другой способ поддержать в девушке жизнь. И быстро.
С тех пор как солнце в последний раз показывалось на небосклоне прошло три дня. Последние сутки Аурика не приходила в себя. Элай совсем отчаялся. В страхе за жизнь солнечной он забыл все правила, которые она требовала соблюдать.
Пересев к девушке на сиденье, он пытался привести ее в чувства: хлопал по щекам, брызгал в лицо водой из фляги. Ничего. Даже ресницы не дрогнули. Он держал ее обмякшее тело — прекрасная, сломанная кукла. Встряхнул ее, рука девушки безвольно упала вдоль тела. Рука! Элай перехватил тонкое запястье. Ажурная перчатка без пальцев скрывала ладонь. Ребенком он наслушался историй о том, что солнечные через прикосновение забирают энергию у людей. Поговаривали, они вовсю пользовались этим, чтобы продлить себе жизнь. Истории были страшными. По словам рассказчиков люди редко выживали после соприкосновения. Солнечные выпивали их досуха. В конце концов, иго солнечных пало, и одновременно соприкосновение ладоней осудили, как убийство, и объявили вне закона, запретив под страхом смерти даже в Гелиополе. Пришло время нарушить запреты. И плевать если это будет стоить ему жизни. Но прежде…
Элай дотронулся до щеки Аурики. Кто знает, что их ждет? Быть может, им обоим не суждено пережить это путешествие. Он не мог отказать себе в удовольствие узнать вкус ее губ. Нарушать, так нарушать.
Ее кожа — мягкая и гладкая. Не поцарапать бы шершавой ладонью. Он все никак не решался. Не представлял, с чего начать, как быть, к чему прикоснуться, словно он — мальчишка, впервые оказавшийся наедине с женщиной.
Невероятно медленно и осторожно он коснулся ее губ. Деликатно, едва ощутимо, после чуть усилил напор, а затем теснее, глубже, со всей тяжестью, позволив себе раствориться в поцелуе.
Главное не забывать дышать, а то недолго задохнуться. По телу пробежала дрожь. Будучи не в силах ее унять, Элай прервал поцелуй, пока не поздно. Придерживая девушку одной рукой, второй вцепился в сиденье. Как утопающий хватается за соломинку, так он ухватился за деревяшку. Жалкая попытка удержать ситуацию под контролем. Вкус Аурики пропитал его кровь, точно яд. Он был отравлен, но не искал лекарства.
