— А то никто из врачей не догадался. Кровь сразу взяли. Но анализ ничего не показал. Я настоял на том, чтобы сделать новый анализ в Москве, — глядя в стол, ответил полковник Альтшулер.
— А какой препарат могли ввести, чтобы получить эффект такого состояния? — продолжил я свои расспросы.
— Не знаю, это не мой профиль. А что тебя, подполковник, это так заинтересовало?
— Просто я вспомнил один случай из своей боевой практики. А она у меня довольно богатая, чего только не случалось! Мы тогда составом роты заперли в ущелье большую банду, пришедшую из Ирака. Два дня вели обычный дистанционный бой, в основном опираясь на работу снайперов. Половину банды уничтожили, рассчитывали еще значительную часть добить и только потом атаковать. Атака, нам казалось, была необходима, потому что второй конец ущелья уходил в Грузию и бандиты могли улизнуть. Но на третий день они как с цепи сорвались! Просто побежали на нас с безумными глазами. Я однажды в лесу во время отпуска встретил бешеную лису. Она точно с такими же глазами на меня бежала. Хорошо, что у меня с собой был пистолет, а то покусала бы или меня, или жену, или сыновей. Точно так же бежали и бандиты — целенаправленно, по прямой линии. Почти всех мы перестреляли, только двое до наших позиций добрались. Ранеными, кстати. Но они, кажется, даже боли не чувствовали. Их пытались захватить, но они такую драку устроили… У меня бойцы были с хорошей подготовкой, и то с трудом справились. Тогда говорили, что бандиты обкурились или какой-то наркотик приняли. Я об этом еще позавчера подумал, когда в глаза старшему лейтенанту посмотрел. И потому бил не просто так, не с целью фейс повредить, а строго на отключку.
— Володя не был наркоманом, — твердо произнес полковник, словно стряхивая с себя все размышления о происшествии. — Кстати, об ударах. У нас сейчас как раз приехал эксперт по рукопашному бою из Москвы. Он хотел бы посмотреть, на что ты способен… В настоящий момент он ждет нас в спортзале — это в нашем подвале. Если его устроит твой уровень, мы подпишем контракт. Мы тут заговорились, а эксперт ждет. У него свободного времени мало, на двенадцать запланирована важная встреча.
У меня чуть не сорвался с языка вопрос: «Встреча с Жориком Балаклавским?» Но я вовремя сдержался, хорошо понимая, куда отправится эксперт по рукопашному бою, и даже догадываясь, кто это такой. Наверняка кто-то из офицеров группы ЦСН ФСБ России.
— Он хочет посмотреть тренировку? Но я не собирался сегодня тренировку проводить…
— Он желает провести учебный бой!
Схватки с экспертом я не опасался. Хотя бойцов ЦСН и готовят качественно, они, как я подумал, уступают спецназу ГРУ хотя бы в том аспекте, что у нас тренировки проводятся без защитного снаряжения, предельно жестко. Если тебя пытаются бить палкой, то твоя вина, если ты не сумеешь от нее защититься. Учись защищаться как можешь, иначе в реальной схватке быстро тебя в «двухсотые»
[2] запишут. Защитное снаряжение на голове и на руках на первых порах используют только солдаты срочной службы, и то до той лишь поры, пока не освоят определенные азы рукопашки. А наши азы в гражданской жизни можно считать мастерским нормативом.
— Тогда пойдемте в спортзал, — позвал я с готовностью и снова улыбнулся.
— У меня есть опасения, что наш эксперт отучит тебя улыбаться так часто. Скажется давнее противостояние наших систем. Не боишься рискнуть? — заметил полковник, выходя из-за стола.
— Ну-ну, посмотрим, — кивнул я и не сказал полковнику, что в своей бригаде считался лучшим рукопашником и даже имел победы в поединках с лучшими рукопашниками из других бригад спецназа, хотя и поражения тоже бывали. Но это как-то не отучило меня улыбаться. Отучила, только позже, пенсионная жизнь. А теперь я учусь улыбке практически заново, поскольку жизнь моя существенно переменилась и у меня появились причины для улыбки…
Спортзал был устроен в месте, которое раньше было, скорее всего, бомбоубежищем. Крепкие бетонные стены, низкие потолки, мощные колонны, толстенные металлические двери с винтовым способом закрывания, проемы отдушин, уходящие кверху, во двор или в стены здания, — все это являлось типичным советским бомбоубежищем. Только устоявшийся запах крепкого человеческого пота был из другой оперы. Строили бомбоубежища когда-то в большом количестве на случай ядерной войны, не слишком хорошо еще понимая, что в случае ядерной войны бомбоубежище в состоянии только отсрочить мучительную смерть, но не спасти людей. И вообще оно может реально выйти в открытый космос и там летать по орбите Земли вокруг Солнца среди других осколков планеты, поскольку самой нашей планеты уже не будет и выйти из бомбоубежища будет некуда. Когда общество осознало это, бомбоубежища стали переоборудовать кто во что горазд. Так появилось множество небольших спортивных и актовых залов, и даже столовых.
Бетонный пол был устлан стандартными школьными гимнастическими матами и покрыт крупным брезентовым полотном. Маты, судя по всему, были плотно связаны друг с другом, иначе легко было споткнуться в местах соединений. Чуть в стороне, в каком-то отделенном перегородкой или скорее самодельной ширмой закутке, располагались силовые тренажеры. Одна стена была отдана под шведскую стенку и настенные турники, что мне, к примеру, было больше по душе, чем силовые тренажеры, на которых нарабатывается мышечная масса, но ликвидируются резкость и быстрота. Еще одна стена была наполовину прикрыта большими зеркалами в полный рост высокого человека, а вдоль второй половины на крепком тросе, протянутом от столба до стены, висели боксерские груши. Вдоль других стен стояли длинные деревянные скамейки, но у этой стены скамеек не было. В зале собралось около взвода — это по численному составу. Но по возрасту это были явно офицеры, причем значительная часть, судя по возрасту, относилась к старшему офицерскому составу. Все были в стандартных опоясанных кимоно, словно собрались заниматься дзюдо или карате. Своего предполагаемого соперника я выделил сразу. Во-первых, он стоял в стороне и с улыбкой наблюдал за тренировкой других, во-вторых, его комплекция вполне подходила для рукопашного боя. Это был сухощавый, но костистый мужчина лет тридцати пяти или сорока, с твердым взглядом и со сломанным носом. Хотя бы намека на животик у человека невозможно было просмотреть даже в бинокль. Кимоно на нем заменял обычный спортивный костюм. Человек, похоже, не готовился к схватке, но его попросили провести ее, объяснили, видимо, зачем это нужно, и он, уверенный в своих бойцовских навыках, не отказался. Но смотрел он перед собой спокойно и даже чуть-чуть улыбался, хотя без надменности и без излишней самоуверенности. Продолжал улыбаться и я.
Полковник Альтшулер, похоже, очень яростно, как настоящий спортивный фанат, готов был поболеть за своего. По крайней мере, об этом говорила его уверенность в том, что меня отучат улыбаться. Фанаты всегда верят в победу тех, за кого они болеют. Сразу направившись к своему бойцу, он что-то долго и с напором объяснял, похоже, производя «накачку» с помощью аргументов ведомственной принадлежности. Я остановился у входа, повинуясь знаку раскрытой ладошки Альтшулера, выставленной за спину. В спецназе, когда там еще не существовало средств связи внутри подразделений, общались в боевой обстановке знаками. И этот знак всегда однозначно давал одну команду: «Стоять! Ждать дальнейших указаний!» Сейчас, конечно, проще. Оснастка «Ратник» позволяет вести все переговоры вербально, причем в боевой обстановке даже шепотом, который легко улавливается микрофоном и передается в наушники без искажений. Современные солдаты спецназа все же визуальные и вербальные знаки тоже изучают: мало ли какая обстановка может сложиться. Наверное, изучаются знаки и в ФСБ. По крайней мере, я много раз видел, как сотрудники ФСБ используют стандартные знаки для объяснения со своими бойцами, хотя тоже имеют собственную систему связи внутри подразделений. Да и оснасткой «Ратник» спецназ ФСБ не пренебрегает, хотя частично использует что-то свое. Кроме того, знак раскрытой ладони, видимо, является общеупотребимым знаком в любом обществе, знаком, к которому часто прибегают даже гражданские лица в разных странах. Поговорив с моим предполагаемым соперником, Альтшулер повернулся ко мне и сделал другой знак, приглашающий. Я, естественно, поспешил к нему, чтобы познакомиться с бойцом ЦСН ФСБ.
