– Ты сделал фотографии? – спросила Валентина.
Эндрю коснулся драгоценного камня на мочке уха.
– Наверняка они сделаны. Джейн отлично умеет фиксировать.
– Она может нам их показать?
– Я не хочу, – ответил Эндрю.
– Потому что мы поймем, что это на самом деле не просто картинка? – спросила Валентина.
Дабит порадовался, что Валентина делает за него его работу.
– Потому что вы не согласитесь со мной насчет того, что она означает, – сказал Эндрю. – Но я все равно прав.
– И что же, по-нашему, она должна означать? – спросил Дабит.
– По-вашему она не означает ничего, – ответил Эндрю. – Но я думаю, что льопа нарисовала ее для Кена. Мне нужно посмотреть, что находится в третьей лаборатории, но я должен взять с собой льопу.
– Ты дал ей имя? – спросила Валентина. – Когда приводишь домой питомца и просишь мамочку, чтобы та разрешила тебе его оставить, звучит куда убедительнее, если ты уже как-то его назвал.
– У нее есть имя, – сказал Эндрю, а затем дважды коротко тявкнул, издал низкое рычание и дважды вздохнул.
– И как это записать? – поинтересовался Дабит, делая вид, будто берет карандаш.
– Она на него отзывается, и, кроме нее, больше никто, – ответил Эндрю. – Сегодня утром я ее позвал. Она пришла и поговорила со мной.
– Потому что вы назвали ее по имени? – спросил Дабит.
– Никто другой ее так не называл. По крайней мере, с тех пор, как умер Кен Аргон.
– Так что она нарисовала? – настаивал Дабит. – Не важно, согласимся мы с вами или нет. Если хотите получить доступ в третью лабораторию, с льопой или без нее, вам придется мне показать, что она там изобразила.
– Когда здесь впервые появились люди, – начал Эндрю, – как минимум некоторые льопы вступили в разговор с некоторыми из колонистов. Думаю, пиратов повергло в ужас, что льопы могут понимать и воспроизводить человеческую речь.
– Но они же этого не могут, – возразил Дабит.
– И тем не менее, – ответил Эндрю.
– Откуда вы знаете? – спросил Дабит. – Вряд ли в археологических данных сохранились устные разговоры.
– Все те же записки, – сказала Валентина.
– Не записки, – покачал головой Эндрю. – Достаточно того, что она меня понимала.
– Потому что ты умеешь читать язык тела льопов, – предположила Валентина.
– Пока я летел сюда, я изучал отчеты исследовательских групп о льопах, – сказал Эндрю. – Я знаю, что искать.
– Я много раз их читал, – ответил Дабит, – но все равно не знаю.
– Потому что отчеты писали люди из ИС, объяснявшие все свидетельства разумности как «примитивное звериное общение», – сказал Эндрю. – Тем не менее такие свидетельства есть. Льопы понимают человеческую речь.
– Потому что они ушли, когда кто-то произнес слово «образец»? – спросила Валентина.
– Да, – ответил Эндрю.
– Вы о чем? – не понял Дабит.
– Покажи ему, Джейн, – сказал Эндрю.
Включился голографический дисплей, и мгновение спустя на нем появились несколько о чем-то беседовавших членов исследовательской команды и два спокойно лежавших неподалеку льопа. Ничего было не разобрать, пока возглавлявшая группу женщина не сказала: «По протоколу мы должны исследовать несколько образцов и доложить о результатах». Два льопа тут же вскочили и покинули поле зрения.
– Совпадение, – сказал Дабит.
– Если бы зашла речь о вивисекции, – ответил Эндрю, – еще неизвестно, кто бы кому устроил вивисекцию.
– Твоя подружка Тяф-тяф-гррр тебя понимала?
– Я пытался писать на земле буквы.
– И она поправляла за тобой? – Валентина повернулась к Дабиту. – Эндрю порой пишет с дурацкими ошибками.
– Да, – кивнул Эндрю. – Но не так, как ты думаешь. Она помешала мне писать, перечеркнув буквы когтем, а потом, когда я попытался снова, оттолкнула мою палку.
– Художественная критика? – усмехнулась Валентина. – Или литературная?
– А потом она что-то нарисовала на том же клочке земли.
– Покажите, – сказал Дабит.
– Действуй, Джейн. – Эндрю слегка помедлил. – Без обработки, просто чистую картинку.
В голографическом поле появился горизонтальный участок земли. Дабит и Валентина встали, чтобы лучше видеть.
Льопа, судя по всему, рисовала одним когтем, поскольку линии были резкие и четкие. Но Дабиту изображение ничего не говорило.
– И что мы должны тут увидеть? – спросил он.
– Мне кажется, это колеса, – сказала Валентина. – Почтовый грузовик. Она жалуется, что им давно не доставляли писем.
– Ладно, Джейн, а теперь с обработкой.
Теперь некоторые линии на земле стали светлее. Возник странный рисунок четвероногого существа с челюстями аллигатора, но без всякой перспективы, полностью плоский, как будто все четыре ноги исходили прямо из туловища, а челюсти из шара на одном его конце.
– Интересно, какие еще картинки можно тут отыскать, выбирая нужные линии? – поинтересовалась Валентина.
– Мы с Джейн показали ей обработанную версию. Она согласилась.
На Дабита картинка произвела несколько большее впечатление, чем хотелось бы ему самому.
– Да, тут есть эти линии, – сказал он. – Но есть и множество других.
– Думаю, некоторые из них свидетельствуют о том, что ей не пришло в голову приподнять коготь, переходя от одной части картинки к другой, – ответил Эндрю.
– То есть побочные следы, – кивнул Дабит. – И она нарисовала это после того, как помешала вам писать?
– Позвольте показать вам причину, по которой мне нужно попасть в третью лабораторию, – сказал Эндрю.
Круглая голова тотчас же подсветилась желтым вместе с отходящим от нее десятком побочных линий. Челюсти льопа, однако, не изменились.
– Я думала, это и есть голова, – сказала Валентина.
– Я до сих пор так считаю, – заметил Дабит.
– Возможно, – кивнул Эндрю. – Не знаю. Но я с самого начала собирался вам это показать, прежде чем мы пойдем в третью лабораторию.
– Зачем? – спросил Дабит.
– Потому что я спросил льопу, почему эта круглая штуковина не похожа на ее голову.
– И что она ответила? – шутливо поинтересовалась Валентина.
– Направилась в сторону комплекса ИС, – сказал Эндрю.
– Что ж, понятнее некуда, – усмехнулся Дабит.
– Все ее действия говорили о том, что она меня понимает и пытается общаться.
– И то, что она направилась к комплексу, означало…
