Дорога, ровная и утоптанная, да еще в лунную ночь, была для них единственным спасением. Если бы они пошли кривыми тропами, то не успели бы в Бемдорф до прихода врага.
Уве, как все деревенские парни, хорошо бегал. А вот Эрна, городская девушка, скоро запыхалась.
– Оставь меня, я пережду в кустах! Оставь! Беги! – требовала она, задыхаясь.
Это было разумно – да только Уве не мог ее покинуть. Если бы он это сделал – ему бы всю жизнь потом было стыдно.
И случилось то, что должно было случиться, – Эрна упала. Да так неловко, что не могла ступить на правую ногу.
До Бемдорфа было еще далеко, а вот орда вольфкопов приближалась; они уже перешли на привычный бег и время от времени вопили: «На север!»
Уве не сразу понял, что произошло, и прикрикнул на девушку. Она попыталась отползти. Он склонился над ней, чтобы поставить на ноги и хотя бы в сторону оттащить. И тут из-за поворота показались вольфкопы. Они увидели две фигурки вдали и зарычали. Трогать барона с баронессой они не стали – тогда они еще были спокойны. Но сейчас разгорячились от бега и поняли, что перед ними добыча.
– Горит… – прошептала Эрна. Ее правая ладонь налилась жаром. И Уве, когда он обнял девушку, острой болью пронзило. Он отдернул руку и уставился на ладонь. Там, куда он посадил черную фасолину, под холщовыми бинтами дергало и жгло. Вдруг на бинте образовалось черное пятно, от него паучьими лапами расползлись трещины, пошел дымок. Прожженная повязка свалилась, а на ладони, в самой серединке, встал дыбом зеленый огонек.
– Меч! – воскликнул Уве. – У меня есть меч! Ну, держитесь, проклятые звери!
Радость его была так велика, что рассудок отшибло напрочь: Уве, уже не пытаясь помочь Эрне, стоял посреди дороги и ждал вольфкопов.
Меч не вырастал, огонек был невысок, с палец, не более. И передовые вольфкопы подбежали совсем близко.
– Уве, берегись! – крикнула Эрна, отползая к обочине.
Но упрямый парень не уходил. Он был уверен, что вот сейчас из ладони взметнется в небо Зеленый Меч, гроза всякой нечисти.
– Убей его! Убей его! – тонким голоском вопила юная королева Гизелла Ингвира. И кривые клинки уже нависли над головой Уве.
Тут с ним что-то стряслось – совсем необъяснимое. Может, ненависть к врагу, пылавшая в сердце, обрела плоть – он не знал. Он сжал правый кулак и замахнулся.
Но кулак внезапно разжался. То, что появилось на ладони, уже жило своей жизнью и отдало Уве приказ: бросай меня! Уве сделал правильное движение, огонек слетел с ладони, но появился другой – тоже ростом с палец. И изнутри уже лез третий.
Сорвавшийся с ладони огонек вдруг в воздухе вырос, обратился в сияющий шар зеленого пламени и ударил ближайшего вольфкопа в грудь. Мех запылал, вольфкоп кинулся наземь, пытаясь погасить огонь.
– Ага! Вот оно! Это вам за Русдорф! Это – за моих братьев! За Герта! За Гедерта! За старого Фрейца! За Эберхарда! За Рослинда! Мало?! За рыцаря Рейнмара! За Петера Баума! За другого Петера!..
Каждое имя вызывало в памяти лицо – и тут же рождался огненный шар. Уве вертелся, швыряя шары в обступивших его вольфкопов, он сражался, как безумный, поражая одного врага за другим, он пробился к носилкам перепуганной Гизеллы Ингвиры, чья воля была бессильна перед его волей. Но тут вольфкопов нагнали альвриги.
Они умели ставить защиту от огня – и несколько зеленых шаров, ударившись в незримую стену, сползли по ней и погасли. Уве, недоумевая, чуть замешкался – и два вольфкопа, обойдя его по дуге, подкрались сзади.
– Берегись, Уве! – кричала Эрна, тряся правой рукой. Ладонь словно раздирала изнутри бешеная крыса. Но боль мигом отступила, когда Эрна, схватив придорожный камень, запустила его в голову вольфкопу.
Вслед за камнем, конечно же, пролетевшим мимо, с ладони сорвалась горсть зеленых искр.
Но не в огненные шары они превратились, а в листья – округлые, зубчатые, с длинными черешками. Эти листья, покачиваясь в воздухе и светясь, медленно опускались на внезапно окаменевших вольфкопов. Они прилипли к жесткому черному меху – и лапы, сжимавшие рукояти кривых клинков, безвольно опустились.
А с ладони Эрны слетали все новые искры, поднимались вверх и опадали зеленым лиственным дождем на головы вольфкопов и альвригов.
Эйтри первым стал отдирать их от себя, и тут оказалось, что они словно рыбьим клеем смазаны – прилипают намертво. Но у вольфкопов они всего лишь облепили шерсть и стоящие дыбом жесткие гривы, а альвригам закрыли лица и глаза.
Эйтри попятился, скребя когтями по лицу. Когти задымились.
– Отступаем! Отступаем! – закричал он на языке цвергов, а потом на языке вольфкопов: – Назад, назад!
Он понимал – нужно увести четверку вольфкопов, несущих королеву, как можно дальше от огненных шаров и дождя зеленых листьев. Нужно увести – пока до них не долетели шары, пока они способны бежать, а не кататься по земле, сбивая пламя.
Но Гизелле Ингвире тоже достался лист. Он прилип на груди, там, где сердце, и девочка закричала:
– Мама! Мама!.. Где ты, мама?! Забери меня отсюда!
Альвриги, отцепляя от себя листья вместе с волосами и кожей, перестали удерживать прозрачную стену, но надобности в огненных шарах у Уве больше не было – вольфкопы стояли перед ним, опустив клинки и словно прислушиваясь, а к чему – бог весть. И парень увидел, как их вытянутые морды меняются, сползает щетина, светлеет кожа, проступают человеческие черты.
Альвриги, двигаясь наугад, выкрикивали заклинания власти, но не было больше воли, которая дала бы им силу. Они сбились с пути, потеряли верное направление. И Уве посторонился, когда трое уродцев с черными ртами прошли мимо, размахивая руками и разбрасывая непонятные и злобные слова, словно брызги ядовитой слюны.
– Что это было, Уве, что это? – спрашивала Эрна.
– Не знаю, – отвечал парень, – клянусь тебе, не знаю.
– Но это же не Зеленый Меч!
– Клянусь тебе, я ничего не понимаю!
Вольфкопы сошлись вместе, прижались друг к дружке. Те обожженные, что лежали на дороге, рычали и стонали.
– Назад, назад! – кричали им альвриги. Вольфкопы молчали. Наконец один подошел к умирающему товарищу, опустился на корточки и взял его безжизненную лапищу в свои. Что-то происходило с полузверем, что-то странное, он сжался в комок и задрожал, а потом взвыл.
– Да это же его подруга! – догадался Уве.
Умирающий был ниже ростом, чем прочие вольфкопы. Может, и подруга, подумала Эрна, но как же все это страшно…
Эйтри удалось прозреть, он понял, где находится, и побежал к носилкам неуклюжей побежкой горбатого существа, которое всю свою жизнь передвигалось только шагом. И он потащил за собой Вейги. Вейги был его сторонником и еще мог пригодиться. А вот Модсогнира он решил оставить – пусть выбирается, как умеет, а останется наверху – значит, такова его судьба, и завершит его жизненный путь рассветное солнце. Модсогнир – пришлый, он от зеберинбергских альвригов, Эйтри с Вейги взяли его в тройку Старших, чтобы не связываться со своими, способными на козни и подлости. Потеря невелика – вот уже подрос Иммни, сынок Вейги…
