Вопросы разрывали голову. Еще и мозги, разморенные травкой, еле работали. Какого черта он курил? Сейчас бы не встрял так по-дурацки. А он именно встрял — это Ренат осознавал вполне отчетливо. Во-первых, как к этой Алене подкатывать? Ну да, были у него девочки. Девочка, точнее. С опытом Макса, конечно, сравнения никакого, но все же никто от него так уж не шарахался, как, допустим, от Ника. Даже наоборот, замечал интерес к себе…
И все равно это ужас какой-то! Он ведь даже не представляет, как к ней, к Алене этой, подступиться после той знаменательной встречи в первый ее день.
Ну а во-вторых, хочешь не хочешь, а придется Максу обо всем рассказать. Как он отреагирует — даже гадать не надо. Уже заранее больно. И все равно сказать ему нужно. Лучше уж сразу, чем оттягивать. Повиниться, покаяться. Ведь этот самовлюбленный идиот так любит, когда перед ним пресмыкаются и лебезят, даже вон Ника простил.
«Ничего, не переломлюсь, и язык не отсохнет», — решил Ренат, набирая номер Явницкого.
— Ты где, Макс? — спросил, с недовольством заметив, как все внутри поджалось в ожидании. — На парковке? Жди меня. Сейчас буду!
* * *
Максим только взглянул в лицо друга и сразу понял — разговор будет не из приятных. И даже догадывался, о чем конкретно пойдет речь. Наверняка ведь об идиотском споре, на который Шилов все же сумел развести Мансурова.
— Макс, только сильно не психуй, а? — Лицо у Рената сделалось жалостливое. Он, может, и сам того не знал, но вот это выражение его срабатывало безотказно.
— Только не говори, что подписался на тот спор.
На сердце у Максима стало холодно и тяжело.
— Я и сам не понял, как он меня в угол загнал с этим спором, — зачастил Мансуров. — Умеет, сука, давить на слабое. Прям как будто знает, куда жать. В общем, слово за слово, а потом уже было никак не отвертеться. Они бы меня на всю школу треплом и трусом прозвонили.
— Ну и не пофиг ли? — искренне удивился Максим.
— Конечно, не пофиг! Тебя бы со всех сторон звали ссыклом, тебе было бы пофиг, что ли?
— Да пусть бы попробовали. И вообще, что за бред? Ушел бы сразу, когда я тебя звал. Ты сам нес много лишнего.
— Да, но я-то прикола ради троллил Шилова, а он так все обернул… Короче, Макс, прости. Я правда этого не хотел. Но теперь у меня нет выхода. Мы забились, кто из нас первым… Ну ты в курсе…
Максим придавил его тяжелым, свинцовым взглядом. Помолчав, сообщил:
— Я ей все расскажу.
— Кому? Алене? Нет! — испуганно охнул Ренат. — Макс, только не это! Прошу! Я серьезно, я же тебя никогда ни о чем не просил. По условиям спора, если кто-то из наших ей расскажет, то это засчитывается как проигрыш.
— Да и пусть! Проигрыш — это же не слился. Никто ссыклом тебя звать не будет.
— Макс! Ты не понимаешь! Проигравший должен будет встать при всех на колени перед победившим и поцеловать ему ботинок.
Максим даже не нашелся, что сказать в первый миг.
— Это шутка, что ли?
— Какие уж тут шутки…
— Ренат, ты дебил! Ты на фига на такое подписывался? Это же вообще чушь какая-то. Надо было просто уйти, а этот мудак пусть сам целует свои ботинки.
— Я так не могу. Есть же понятия… Макс, я тебя прошу как друга — не говори ей ничего. Ну кто она тебе? Ты ведь и сам ее терпеть не можешь. К тому же она так тебя подставила.
Они препирались еще четверть часа, пока водитель «Тауруса» не начал назойливо сигналить, намекая, что ему давно пора развезти их по домам и вернуться к Мансурову-старшему. В машине продолжали оборванный разговор полунамеками. Максим, отойдя от первого шока, злился из-за глупости Рената и его зависимости от извечных «кто что скажет», «кто что подумает». Бесила неимоверно его самовольная, опрометчивая выходка, которая, чувствовал, еще всем им здорово аукнется. И в то же время жалел его, понимая, что с таким характером, да еще и с фанатичной верой в «пацанское слово», Ренат не сможет просто забить на все, послать Шило и не выполнить условие спора, раз уж «подписался». И в то же время, понятно ведь, выполнить это условие он не сможет. Просто потому, что оно невыполнимо. После такого хоть вешайся. Об Алене же Максим старался вообще не думать. Ее предательство разъедало душу куда больше, чем злость на Рената, на Шилова и на их спор.
— Ну что, Макс, не расскажешь? — с просительной надеждой Ренат взглянул ему в глаза.
— Не расскажу, — буркнул он, отвернувшись к окну.
«Она сама виновата, — внушал он себе, пытаясь унять гнетущее чувство стыда и вины, которое, вопреки всему, тотчас всколыхнулось и нещадно сдавило грудь. — Если бы она не растрепала все Шилову, вот этого всего просто-напросто вообще бы не было».
* * *
Домой Максим даже заезжать не стал, только мать по телефону предупредил, что снова останется у Мансуровых. Она вяло попротестовала, но больше для виду. Как будто он не знает, что им всем только лучше, когда его дома нет.
Впрочем, у Рената он решил остаться не для того, чтобы избавить этих людей от своего нежелательного общества. Самому туда не хотелось. Его и раньше-то никогда особо не тянуло домой, а подчас и вовсе было невыносимо там находиться, но сегодня он даже помыслить не мог, чтобы прийти туда, где она, есть с ней за одним столом, дышать одним воздухом. Так что всем будет только лучше, если она не попадется ему на глаза. Иначе он за себя не в ответе.
* * *
У Мансуровых дом, как всегда, пустовал. Даже домработница где-то гуляла, правда, обед приготовила и следы их воскресного загула тщательно убрала.
— И все-таки зря ты ввязался в этот спор, — снова вспомнил Максим. — И если ты думаешь, что мне ее жалко — то нет. Не в ней вообще дело. Просто сам спор этот гнилой какой-то. Ну и Шило — та еще мразь.
— Зато как будет приятно, если король бэшек продует и будет ползать на коленях и ботинки целовать. Я специально приду в грязных, — хохотнул Ренат. Выудив у Макса обещание молчать, он заметно повеселел.
— А если наоборот?
— Ну я так-то тоже не урод. У меня, может, и нет такого опыта, как у тебя, но, кто мне нравился, со всеми получалось замутить. А у вас с ней точно ничего не было? Ну или у тебя к ней что-то там? А то ты так отреагировал, что я подумал, может…
— Ты бы лучше думал, когда на этот спор подписывался, — вспылил Максим.
— Э-э, полегче.
— Если я говорю, что мне на нее пофиг, значит, так оно и есть. Просто спор этот — реально отстой. Я таких вещей в принципе не понимаю.
— Условия — отстой, а сам спор… Ну не мы первые, не мы последние. Я так-то тоже, конечно, не в восторге. А в прошлом году, вспомни, Шишмарев с Силиным тоже забились на новенькую. Правда, там новенькая была зачетная, даже жалко, что она потом сразу свалила. Кстати, эта твоя тоже, скорее всего, свалит после… Ты ж этого и хотел. Так что мы двух зайцев убьем в случае победы. Шило опустим и от нее избавимся.
