– Белла?
Я зевнула. С какой стати он повторяет мое имя?
– Белла! – позвал Гэвин.
Я повернула голову и посмотрела на него.
– Есть! – Он вскочил с дивана. – Вот оно! Белла! Белла!
Я ничего не могла с собой поделать и тоже вскочила, и, когда Гэвин начал бегать вокруг стола, выкрикивая мое имя, я с лаем последовала за ним. Датч смотрел на нас с дивана, и на его морде было написано отвращение.
На следующий день Тэйлор поиграл с моим ошейником, и после этого, стоило мне пошевелиться, он начинал звякать.
– Теперь у вас обоих есть таблички с вашими кличками, – сказал нам Тэйлор.
Теперь мы были Белла и Датч, две собаки, живущие с Гэвином и Тэйлором, но страстно желающие вернуться к своим настоящим людям.
Каждый вечер, сворачиваясь в клубок, чтобы уснуть, я думала о Большой Киске. Что она сейчас делает? Скучает ли она по мне? Я надеялась, что ее не преследуют койоты и что она не страдает от холода.
Я терпеливо ждала случая сделать «Иди Домой», полагая, что на тропе я смогу снова повстречать Большую Киску. Нас с Датчем часто водили гулять, обычно в темноте и всегда на поводках. Сначала я вежливо обнюхивала каждую метку Датча, но он метил деревья и столбы так часто, что в конце концов я сосредоточилась на других запахах. Как-то раз мы гуляли, Гэвин, держа поводок Датча, а Тэйлор – мой, когда Гэвин произнес мое имя.
– Белла немного поправилась. Теперь она выглядит куда лучше.
Я повернула голову и взглянула на него, потому что услышала в его голосе одобрение.
– А как у тебя идут дела с твоим новым редактором? – спросил Тэйлор.
– Думаю, совсем неплохо. Ей нравится моя рукопись. Но это вовсе не значит, что я не получу от нее уйму замечаний, – ответил Гэвин.
– Не могу поверить, что они тебя не злят. Лично я жутко злюсь, когда от меня хотят, чтобы я внес в продукт изменения. Но ведь ты у нас успешный писатель!
Они на какое-то время замолчали. Я учуяла, что недавно здесь бегала белка, и оставалась начеку, ожидая, не появится ли она вновь.
– Так сколько времени ты там пробудешь? – тихо спросил Гэвин.
– Что?
– Я заметил, что ты всегда начинаешь расспрашивать меня о моих книгах перед тем, как уехать далеко и надолго. Создается такое впечатление, что так ты напоминаешь мне, что по миру разъезжаешь не только ты.
Тэйлор вздохнул.
– Судя по всему, где-то две недели. Базы данных оказались менее совместимыми, чем мы полагали. Значительную часть унаследованного программного обеспечения надо будет переписать. У меня хорошая команда, но им нужно, чтобы я приехал и занялся этим сам.
– Что бы это ни значило, когда я слышу от тебя, что ты уезжаешь на две недели, это обычно значит, что ты пробудешь в отъезде все четыре.
– Мне будет недоставать тебя, – сказал Тэйлор.
Они остановились под деревом и обнялись. Мы с Датчем, совершенно сбитые с толку, обошли их кругом, пока наши поводки не подтянули нас нос к носу.
Несколько дней спустя я выучила слово «чемодан» – это была коробка с ручкой, в которой находилась одежда Тэйлора. Мы с Датчем обнюхали его, когда он, открытый, лежал на полу, и мне было понятно, что Датч пытается решить для себя, поднимать ли ему заднюю лапу, чтобы пометить его, поскольку от него исходили явственные запахи улицы. В конце концов Датч решил оставить на нем совсем слабую метку, всего несколько капель, и ни один из мужчин ее не заметил.
Гэвин и Тэйлор уехали вдвоем, потом Гэвин вернулся один, и с тех пор некоторые правила изменились. Нам с Датчем разрешили спать на кровати! Я спала, прижавшись к Гэвину. Датч залезал на кровать, только если Гэвин настаивал, но ему там было неспокойно, и ночью он всегда спрыгивал на пол.
Датч грустил. Он проводил много времени, лежа под дверью и уткнув нос в щель под ней, принюхиваясь и вздыхая. Ему почти никогда не хотелось со мной играть. Иногда Гэвин ложился на пол рядом с Датчем и обнимал его.
– Ну, как ты, большой пес? Ты придешь в себя? – тихо спрашивал он. Когда он делал это, я чувствовала, как боль немного отпускает Датча. Гэвин дарил Датчу успокоение.
Еще он дал нам много игрушек – пискучие игрушки, мягкие игрушки, игрушки-косточки и мячики. Все, начиная от кусочков курицы, которые давал нам Гэвин, до мягких игрушек, которые мы с Датчем изодрали в клочки, напоминало мне о Лукасе. Гэвин был добр, но он не был моим человеком.
Затем вернулся Тэйлор и привез с собой лакомства!
– Надо же, Белла, ты явно набрала вес! – радостно сказал он, давая мне жесткий кусок мяса. – Ты хорошо выглядишь. А ты, Датч, все еще… полноват.
– Я не могу давать корм Белле и не давать Датчу. Это было бы нечестно, – переходя в оборону, сказал Гэвин.
После того как двое мужчин снова оказались вместе, мы стали гулять чаще.
– Знаешь, думаю, нам надо в последний раз сгонять в хижину, перед тем как отправиться в Китай, – сказал Тэйлор во время одной из таких прогулок.
– Там в горах все еще лежит снег, а я, по правде сказать, предпочитаю лето, – ответил Гэвин.
– Ты непременно сможешь лучше освоить лыжи, тебе просто нужна практика.
– А я вовсе не хочу их осваивать.
– Какая муха тебя укусила?
– Интересно, когда ты собирался сказать мне наконец, что ты связался со службой спасения в горах по поводу их хозяина? На нашей голосовой почте есть от них сообщение.
Мужчины замолчали. Мы с Датчем оба посмотрели туда, где вдалеке лаяла собака. Датч ответил на этот лай, подняв лапу и пометив столб.
– Они сообщили, как его зовут? – спросил наконец Тэйлор.
– Нет, женщина, оставившая это сообщение, просто сказала, что поняла, что ты хочешь получить его контактную информацию и что ей надо узнать, зачем эта информация тебе нужна. И я, Тэйлор, тоже хотел бы узнать зачем.
– Потому что это не наши собаки! Мы должны их вернуть.
– Если бы он хотел получить их обратно, разве бы он не позвонил? Ведь прошло уже столько времени!
– Я не знаю, почему он не позвонил. Именно об этом я и хочу его спросить. Ты просто не хочешь смотреть правде в глаза. Мы не можем оставить этих собак себе.
Гэвин резко повернулся и зашагал прочь. Датч, чтобы не отстать, потрусил за ним, недоуменно поглядывая на Тэйлора и меня. Мы остановились. Я села, не понимая, в чем дело.
– Гэвин! – позвал Тэйлор.
Но Гэвин продолжал идти.
* * *
Вскоре после этого случая мужчины погрузили свои вещи в машину и поехали в «хижину». Я сразу же поняла, куда мы приехали – в тот самый маленький дом, где нас с Датчем покормили после того, как мы выкопали из-под снега человека Датча. Когда мы только что прибыли, Датч так разволновался, что весь задрожал, но, побегав по двору, он внезапно остановился. Он, конечно же, пометил некоторые места, но сделал это без особого энтузиазма. Он знал, что его человека здесь нет.
