Когда до меня доносился запах лисы, я сходила с тропы, чтобы разобраться, но нам больше ни разу не попалась лиса с кроликом, которого можно было бы у нее отобрать. Когда же я чуяла вонь койота, я уводила Большую Киску подальше, чтобы избежать опасности.
А потом случилось то, что изменило все.
На землю лег снег.
* * *
Небо посветлело лишь чуть-чуть, когда я проснулась, почувствовав холодную пустоту на том месте, где, когда я засыпала, лежала Большая Киска. Я начала глубоко дышать, чтобы определить, где она сейчас, и по тому, как был приглушен ее запах, поняла, что она покинула наше логово уже давно и что поблизости ее нет.
Но зато я почуяла другое – в окружающей местности произошла разительная перемена. Землю покрывал толстый, толще, чем собачья подстилка, слой снега, и с неба продолжали падать мокрые снежинки. Густые ароматы земли, насекомых и животных ослабели, и над всеми ними царил явственный, чистый запах зимы. И оттого, что бесчисленные запахи, перегружавшие мое чутье все лето, притупились, я намного острее начала чувствовать, в какой стороне лежит мой дом.
Когда я попыталась сдвинуться с места, мои лапы погрузились в снег и исчезли из виду, и, чтобы продвигаться вперед, мне приходилось прокладывать себе путь передними лапами. Я вспомнила, как валялась в снегу, когда была с Лукасом, как приносила ему мячик, но то, что тогда было удовольствием, теперь больше походило на препятствие. Пробираться сквозь снег было утомительно, и он ужасно замедлял мое движение вперед. Досадуя на свое бессилие, я всмотрелась вдаль и увидела, что холмы стали почти невидимы из-за продолжающегося снегопада. Там, вдалеке, был Лукас, но как же мне добраться до него через весь этот снег?
Когда солнце полностью рассеяло тьму и снег засверкал под его лучами, я почуяла, что Большая Киска движется ко мне. Из-за приглушающего все шумы снега ее приближение было еще более беззвучным, чем всегда. Я вернулась на то место, где провела ночь, и когда она наконец показалась из-за пригорка, я пришла в изумление. Ничего не понимая, я смотрела как она мчится по снегу, почти не погружая в него свои лапы. Ее бег был странен – ее задние лапы грациозно приземлялись точно в те углубления, которые оставляли передние. Я никогда еще не видела, чтобы так двигалась какая-нибудь другая кошка.
Она обнюхала меня, словно чувствуя досаду, которую вызывала у меня моя беспомощность, потом поприветствовала меня в своей обычной манере, потершись головой о мою шею. Она, наверное, не знала, что мы идем по холмам к Лукасу и что, когда я вернусь к нему, она либо будет жить с нами, либо с Мамой-Кошкой в логове на другой стороне нашей улицы, но до сих пор она следовала за мной охотно, и ей наверняка было известно, что я делаю «Иди Домой», либо у меня есть какая-то другая причина, заставляющая меня идти именно в том направлении, в котором мы шли.
В тот день я не стала препятствовать Большой Киске в ее намерении проспать до темноты, потому что с неба продолжал сыпаться снег. Мы согревали друг друга, пока на нас падали белые снежинки, которые в конце концов накрыли нас толстым снежным плащом.
Когда затянутое облаками небо начало темнеть и Большая Киска, зевнув, встала, стряхнула снег со своей шерсти и, не спеша, покинула то место, где мы проспали весь день, я пошла было вслед за ней, но сумела пройти совсем немного. Я сразу же отстала от нее, хотя и шла по следам, которые она оставляла на снегу, потому что в то время как ее лапы почти не погружались в него, я проваливалась в снег по грудь.
Я чувствовала себя так, словно попала в ловушку.
Когда она вернулась ночью, от нее пахло удачной охотой, хотя она и ничего мне не принесла. Она повернулась и снова пошла прочь, явно приглашая меня последовать за собой. Я заставила себя пойти за ней и, проваливаясь в снег, с трудом прокладывая себе дорогу, дошла по ее следам до закопанной в снег туши молодого лося. Меня изумило то, что она сумела убить животное, которое было крупнее нас обеих. Я не могла себе представить, как ей это удалось.
Мы с жадностью поели, затем вернулись в наше временное логово. Я бы предпочла остаться рядом с убитым лосем, однако Большая Киска увела меня обратно, и я последовала за ней, потому что не знала, что еще можно сделать. Похоже, появление снега все изменило, и теперь вожаком стаи стала она.
Так мы с ней поменялись ролями. Большой Киске удавалось добывать дичь по ночам – не каждую ночь, но все же достаточно часто, чтобы мы с ней не голодали. Мы ели оленей и лосей, которых она закапывала в снег, или кроликов и других мелких животных, которых она приносила в наше логово.
Чутье подсказывало мне, что Большая Киска охотится не на открытой местности, а там, где есть лес, или же там, где благодаря ветру и солнцу снег в основном сошел. Приходя вслед за ней в такие места, я чувствовала себя так свободно, как будто Лукас только что спустил меня с поводка. Среди деревьев снежный покров в разных местах имел разную высоту, и я вскоре научилась находить участки, где он был наименее толстым и где я могла передвигаться бегом. Часто Большая Киска передвигалась по лесу, грациозно и неторопливо ступая по стволам упавших деревьев, чего я делать не могла. И она, конечно же, всячески сопротивлялась всем моим попыткам заставить ее пройти хоть сколько-нибудь значительное расстояние днем. Я никак не могла взять в толк, почему ей хочется тратить все силы в темное время суток, когда ничего нельзя разглядеть.
Мы почти не продвигались в том направлении, где, как я знала, лежал мой дом. Охотясь, Большая Киска уводила нас обеих туда, где она могла найти дичь, и обычно это было совсем не в той стороне, в которую хотела двигаться я. Часто мы с ней шли по пахучему следу оленя, где снег был утоптан его копытами, так что двигаться по нему мне было легче – но, идя по этому следу, мы петляли без цели, все дальше отходя от тропы, ведущей к Лукасу. Я тосковала по нему, жаждала почувствовать прикосновение его рук, хотела снова услышать, как он говорит мне «Хорошая собака». Хотела «Крохотный Кусочек Сыра». Я испытывала такую жгучую потребность в моем человеке, что даже не могла спать.
Чаще всего мы шли по склонам. Иногда я чуяла доносящиеся снизу запахи людей, машин, дыма и еды. Возможно, там был город или же просто группа людей, сидящих вокруг костра. Если идти под гору, там можно будет найти людей. Если идти в гору, то оттуда до меня доносились только чистые дикие запахи скал и льда. Большая Киска всегда выбирала тот путь, который вел в гору, и я всегда следовала за ней.
Я чувствовала особенно сильную досаду, когда чуяла наши собственные запахи и понимала, что один раз мы здесь уже прошли. Мы с Большой Киской пересекали наш собственный след, просто ища дичь, даже если это означало, что мы бродим по одним и тем же местам.
По какой-то непонятной причине во время бурь ей было еще легче добывать дичь. Однажды, наевшись, я захотела разведать местность, которая находилась высоко на горе, где деревьев было мало, а склон, насколько хватало глаз, круто уходил вниз. Большая Киска вернулась в наше логово, чтобы проспать весь день, я же двинулась по нетронутому снегу, стараясь держаться среди деревьев, полная решимости доказать, что при благоприятных условиях я могу охотиться не хуже Большой Киски.
