Когда со мной гуляла Мамуля, мы не ходили так далеко, как с Лукасом, но иногда мы останавливались, чтобы поговорить с людьми.
– Это моя терапевтическая собака, – говорила им Мамуля. Что бы это ни значило, я слышала слово «собака» и чувствовала одобрение и нежность этих людей, когда они начинали меня гладить, и понимала, что они тоже считают меня хорошей собакой.
Когда воздух стал теплее и под ветром зашелестели листья, Оливия начала возить нас на машине в места, расположенные высоко на холмах, где все запахи были совершенно другими.
– Давай пойдем в поход, – говорил мне Лукас. Меня всегда охватывало радостное волнение, когда он подходил к своему стенному шкафу и доставал оттуда мешок с лямками, которые надо было надевать на плечи, потому что в этом мешке всегда находились лакомства для меня.
– Смотри, лиса! – вдруг крикнула Оливия как-то раз, когда мы пошли в поход. Я почуяла запах животного, которое никогда не попадалось мне прежде, и увидела его впереди на нашей тропе. Оно бежало примерно как кошка, низко припав к земле.
– Видишь лису, Белла? Там лиса! – взволнованно сказал Лукас.
Лиса отличалась от другого животного – койота. Мы иногда видели их, и я на каждого из них рычала. Похоже, лису было бы интересно погонять, но вот в койотах было что-то делающее их похожими на маленьких плохих собак – и я таких собак инстинктивно ненавидела.
– Белла явно хочет погнаться за ним, – заметила однажды Оливия, когда мы встретили это животное. Одинокий койот стоял далеко впереди, нахально преграждая нам путь и уставившись на меня. Я зарычала.
– Верно, но они хотя и маленькие, но очень злобные, – ответил Лукас. – И их тут может быть больше одного – этот вышел на открытую местность, чтобы заманить Беллу за собой, в то время как пара других, возможно, скрывается в кустах.
– Я же не говорила, что ты должен позволить ей погонять его. Я просто сказала, что ей этого хочется.
– Ты вечно твердишь, что мне надо научиться смотреть на вещи проще. Вот я подумал, что дать моей собаке поохотиться на дикое животное – это часть твоей программы.
– Ты меня неправильно понял. Я имела в виду, что тебе вообще надо заняться самосовершенствованием, – беззаботным тоном ответила она.
– Мне нравятся эти долгие пешие прогулки. Они дают нам время для того, чтобы ты смогла перечислить все мои недостатки, – сухо заметил Лукас.
Раздосадованная, я смотрела, как койот ускользает. Почему мы не разделались с ним?
– Как твоя мамуля?
Я подняла голову и посмотрела на Оливию, когда она произнесла слово «Мамуля».
– Знаешь, весьма и весьма неплохо. Если не считать этих судорожных припадков. Но зато настроение у нее теперь просто замечательное.
– А у нее всегда была депрессия?
Я остановилась и стала нюхать скелет птички, от которого восхитительно пахло гнилью, пока поводок не натянулся, и мне не пришлось отойти.
– По правде сказать, я точно не знаю. Когда она поступила на военную службу, я стал жить с моей тетей Джули. А потом, когда мама вернулась из Афганистана, все стало совсем плохо. Ну, сама понимаешь, у нее появились проблемы с алкоголем и наркотиками. Опеку надо мной суд отдал Джули, и мама просто исчезла на пару лет. Потом она прошла курс принудительного лечения, попала в программу реабилитации и попросила, чтобы я принял ее обратно в свою жизнь.
– Попросила тебя? Ничего себе.
– Ага.
– Она явно тобой гордится. Все время говорит о том, какие у тебя высокие оценки и какой ты ответственный.
– Хм, зато ты учишь меня почаще прислушиваться к голосу живущего в моей душе рискового авантюриста.
Оливия коротко рассмеялась.
– Да, кстати об этом, – сказала она, немного помолчав. – Ты говорил это прежде кому-нибудь еще? – Мы, не останавливаясь, поднимались по склону высокого холма, и нас обдувал холодный воздух, идущий от покрытых снегом гор. Да, там, наверху, был снег – и мне было интересно, не пойдем ли мы туда, чтобы поваляться в нем.
– Говорил что?
– Ты сам знаешь что.
Лукас пнул камешек, и тот отлетел вперед, как мячик.
– Нет, ты была первой. А ты, ты говорила это кому-нибудь прежде?
– Нет.
– Выходит, когда ты скажешь мне, что тоже любишь меня, в следующий раз, этот момент войдет в историю.
– Так ты собираешься сказать это опять? – Она засмеялась.
– Я люблю тебя, Оливия.
– Мужчины постоянно мне это говорят.
– Я серьезно.
– Конечно, серьезно. Ты самый серьезный человек, которого я когда-либо встречала.
Лукас остановился и торжественно положил руки мне на голову.
– Белла, Оливия боится выражать свои чувства.
Я завиляла хвостом.
Оливия опустилась рядом со мной на колени.
– Белла, Лукас считает, что ему непременно нужно обсуждать все.
Они наклонились друг к другу над моей головой и поцеловались. Почувствовав волну любви, которая захватила их обоих, я встала на задние лапы, а передние положила на них. Они наслаждались любовью, и я хотела быть ее частью.
* * *
Мы с Лукасом шли по тротуару, возвращаясь из парка, когда рядом с нами остановились два грузовичка. Дверь одного из них открылась, и оттуда вышел дымно-мясной мужчина, Гантер.
От другого грузовичка пахло просто изумительно. Он весь был пропитан наслоенными друг на друга запахами множества собак, кошек и других животных, побывавших там, в том числе и мертвых. Я натянула поводок, чтобы подойти к нему поближе для более детального изучения, но Лукас держал меня крепко.
– Отдел по контролю за животными, – с беспокойством в голосе сказал он. – Пошли, Белла.
– Эй, Лукас! – позвал его Гантер. – Подойди сюда на минутку.
Из передней двери второго грузовичка вылез мужчина. От него пахло собаками и кошками. Он был грузный и со шляпой на голове.
– Эй, парень! Мне надо потолковать с тобой насчет твоей собаки, – сказал он.
– Белла, «Иди Домой»! – скомандовал Лукас, но в этой разновидности игры он не отстегнул мой поводок, и когда побежала я, побежал и он. Это было так здорово, что мне хотелось бежать и бежать, но «Иди Домой» означало также, что я должна добежать до моего места у стены и лечь. Едва я сделала это, как Лукас открыл дверь и втащил меня в дом.
Я сразу почуяла, что Мамули дома нет. Лукас тяжело дышал, и по его дыханию и запаху его кожи я почувствовала, что он напряжен.
– Ты хорошая собака, Белла. Ты хорошо выполнила команду «Иди Домой».
Я завиляла хвостом.
Позвонили, и я выполнила «Не Лай». Лукас пошел открывать. Я чуяла, что это мужчина в шляпе из чудесного грузовика с запахами животных. Лукас на мгновение приложил глаз к двери, затем со вздохом открыл ее.
