Вскоре после того как мы начали есть кашеобразную пищу из общей миски, нас стали выводить на поляну, окруженную забором. Стояла весна, и теплый воздух благоухал цветами и молодой травой. По запаху я определил, что мы находимся во влажном климате, где дожди идут достаточно часто, чтобы питать множество разных видов деревьев и кустов. Мои братья и сестры считали, что двор — самое замечательное место на свете, и когда каждое утро их туда выпускали, они от безудержной радости носились по нему кругами. Глупо, конечно; впрочем, я обычно присоединялся к их беготне, потому что это было весело.
Скоро за мной придет Сиджей. Наверное, поэтому я вновь стал щенком. Наши судьбы были неразрывно связаны, и если я переродился, значит, я нужен моей девочке.
Однажды во двор явилась семья — две маленькие девочки, мужчина и женщина; их привели шесть женщин, которые ухаживали за нами. Я знал, что означает их появление. Щенки подбежали к ним играть, но я держался подальше, хотя, когда одна из девочек подняла меня, я не смог удержаться и поцеловал ее в хихикающее личико.
— Папочка, вот этот. Я хочу на свой день рождения вот этого, — сказала маленькая девочка и поднесла меня своему отцу.
— Вообще-то одна монахиня попросила его оставить, — сказала женщина. — Он будет у нас на службе. По крайней мере, мы на это надеемся.
Маленькая девочка опустила меня на землю. Я поднял на нее глаза, виляя хвостом. Она была старше Сиджей, когда ее еще звали Клэрити, но моложе Сиджей и Трента, когда они взяли нас с Рокки к себе домой. Когда маленькая девочка подняла одного из моих братьев, я почему-то расстроился. Я бы с удовольствием поиграл с ней еще.
Мои братья и сестры очень быстро, один за другим, уехали домой к другим людям, и вскоре я остался один со своей матерью по имени Сэди. Мы с ней мирно спали во дворе, когда к нам подошли несколько женщин. Я поднял резиновую косточку и поднес ее женщинам, надеясь, что хоть одна из них захочет ее и погонится за мной.
— Сэди, ты была хорошей матерью, ты хорошая собака, — сказала Маргарет.
Я бросил резиновую кость и сам накинулся на нее, чтобы меня тоже назвали хорошей собакой.
— Тебе понравится твой новый дом, — сказала другая женщина.
Третья женщина подняла меня и поднесла нос к носу к моей матери. Мы обнюхали друг друга, немного смущенные неестественностью ситуации.
— Скажи пока-пока своему щеночку, Сэди.
Женщина пристегнула к ошейнику Сэди поводок и увела ее. Маргарет держала меня, чтобы я не смог пойти за матерью. Тут однозначно происходило что-то важное.
— Я буду звать тебя Тоби, хорошо? Тоби, ты хороший пес. Тоби. Тоби, — ворковала мне Маргарет. — Тебя зовут Тоби.
Я догадался, что теперь мое имя Тоби. Я был ошеломлен: Тоби — мое самое первое имя, так меня звали очень, очень давно. Очевидно, Маргарет об этом знала.
Люди знают все, не только как ездить на машинах или где найти ветчину, но и когда собаки бывают хорошими, а когда плохими, когда собаки должны спать и с какими игрушками они должны играть. И все равно я удивился, услышав, как Маргарет назвала меня Тоби. Всегда, в каждой новой жизни у меня было новое имя.
Интересно, почему меня снова зовут Тоби? Значит ли это, что я начал все заново, и в следующей жизни меня будут звать Бейли?
Сэди не вернулась, и постепенно я пришел к пониманию, что это место, полное завернутых в одеяла женщин, — мой новый дом, совсем не похожий на все остальные, в которых я бывал раньше. Бо́льшую часть времени я проводил на огороженном дворе, а ночью меня заводили внутрь и оставляли в той комнате, где я родился. Тем не менее я не чувствовал себя одиноким — днем ко мне приходили женщины: кидали мне мяч или играли в «тащи игрушку». Вскоре я научился различать их по запаху, хотя во многом запахи были похожи.
Меня озадачивало только одно: в отличие от всех моих предыдущих жизней, сейчас у меня не было человека, о ком следовало заботиться. Меня окружало столько женщин, что я сбился со счета, и они все играли со мной, разговаривали со мной и кормили меня. Такое впечатление, что я общая собака.
Маргарет обучила меня новой команде: «Смирно». Сначала она придерживала меня и говорила «Смирно», а я думал, что она хочет бороться, но она повторяла: «Нет, нет, смирно». Я понятия не имел, о чем она говорит, однако слово «нет» означало, что я делаю что-то неправильно. Я и лизал ее, и извивался, и пробовал другие трюки, какие только мог придумать… Ничто ее не удовлетворяло. В итоге, разочарованный, я сдался.
— Хороший пес! — сказала она и дала мне угощение, хотя я ничего не сделал.
Это продолжалось несколько дней, пока я не догадался, что «смирно» означает просто «лежи здесь и не двигайся». Как только я установил эту связь, я мог лежать и не двигаться ровно столько, сколько ей было нужно, хотя я с трудом сдерживал нетерпение — зачем мне так долго ждать, чтобы получить от нее вкусняшку?
Потом Маргарет повела меня в другие места внутри здания, где я раньше не бывал. Я видел женщин, которые сидели, женщин, которые стояли, и женщин, которые ели. Последняя группа заинтересовала меня больше всего; к сожалению, мы у них не задержались и пошли дальше. Маргарет хотела, чтобы я лежал «Смирно» на коленях у других людей. Мне не очень нравился весь этот процесс, но я слушался.
— Видите, какой он хороший? Тоби, ты хороший пес. Хороший пес.
Одна женщина подошла к дивану и легла на него, а меня положили на одеяло рядом с ней и дали команду. Женщина хихикала, и я умирал от желания поцеловать ее в лицо, но сделал то, что мне было сказано, и получил угощение. Я все еще неподвижно лежал там, добиваясь второго угощения, когда вокруг меня собралось несколько женщин.
— Хорошо, Маргарет, ты меня убедила. Можешь оставить его для своей работы, посмотрим, как он справится, — сказала одна из женщин.
Маргарет наклонилась и взяла меня.
— Он справится, сестра.
— Нет, он не подходит. Он всех взбудоражит и все перегрызет, — возразила другая женщина.
Следующим утром Маргарет надела на меня ошейник и вывела на поводке к своей машине.
— Тоби, ты такой хороший, — сказала она мне.
Мы поехали кататься на машине, и я снова стал собакой переднего сиденья! Хотя я еще не доставал до окна, чтобы высунуть из него свой нос.
Маргарет привезла меня в одно место, очень похожее на то, куда мы приходили с Сиджей полежать на кушетке. Я улавливал запахи многих людей и чувствовал, что некоторые из них больны. Тут было тихо, и пол был мягким.
Маргарет провела меня среди людей, и они или гладили, или обнимали меня, или, иногда, неподвижно лежали на кроватях и внимательно на меня смотрели.
— Смирно, — скомандовала Маргарет. Я сосредоточился на том, чтобы сидеть неподвижно, потому что я еще раньше научился — рядом с больными людьми надо вести себя именно так. Я не подал сигнал, когда у нескольких почуял сильный знакомый запах — запах, который так долго был у дыхания Трента. Ведь сигнал надо подавать по команде «молись», а такой команды мне никто не давал.
