Потом долго я этих туфель не видел. Почти каждый день мы гуляли с собаками и часто ходили в парк, где я искал запах Графа. Но так никогда и не почуял его, хотя собак там бывало очень много. Сникерс делила свое время между нашим домом и миссис Минник, и я не возражал, так мне доставалось больше времени наедине с Сиджей. Похолодало еще сильнее, я постоянно выходил на улицу в свитере.
Когда снова появились туфли, я приготовился к очередной встрече с Греггом, но был приятно удивлен, когда, услышав стук, я подбежал к двери и почуял запах человека, стоявшего по ту сторону. Трент!
— Привет, незнакомец! — воскликнула Сиджей, открывая дверь.
Волна цветочного запаха ударила мне в нос — Трент держал в руках букет. Они обнялись. Когда Трент наклонился ко мне, чтобы поздороваться, сквозь запах цветов я смог различить, что его руки слегка пахнут мылом и сливочным маслом.
— Невероятно, как Макс ведет себя с тобой, — сказала Сиджей, впуская его внутрь. Она положила цветы на пол, и вся комната сразу наполнилась их ароматом.
— Знаешь, это место нравится мне гораздо больше, чем предыдущее, — сказал он.
— Ой, хватит. Ты не поверишь, мне сказали, что здесь есть кухонная плита. Я ответила женщине, привет, у плиты несколько конфорок, а это простой подогреватель пищи.
Трент сел на кухонную стойку, и мне это совсем не понравилось, в смысле, он оказался для меня недосягаем.
— Должно быть, аренда здесь меньше, чем у пентхауса.
— Все равно Нью-Йорк, недешево. И с выгулом собак сейчас не очень — оказалось, что когда теряешь известного клиента, теряешь и парочку неизвестных.
— Но у тебя все хорошо?
— Да, прекрасно.
Трент пристально посмотрел на нее.
— Что? — спросила Сиджей.
— Ты сильно похудела, Сиджей.
— Ой, ладно, Трент. Пожалуйста.
Наступила долгая тишина.
— Слушай, у меня новости, — наконец прервал молчание Трент.
— Тебя назначили главой всемирной финансовой системы?
— Конечно, еще на прошлой неделе. Но я о Лисель.
— Что?
— Я собираюсь сделать ей предложение на этих выходных.
Я почувствовал, как шок, словно электрический импульс, прошел сквозь Сиджей. Она опустилась на табуретку.
— Ого, — наконец произнесла моя девочка. — Это…
— Да, знаю. Между нами не все было гладко, по-моему, я рассказывал тебе об этом, но в последнее время… Даже не знаю. Вроде бы так нужно, понимаешь? Мы вместе уже полтора года. Наверное, настала пора… Показать кольцо?
— Конечно, — тихо сказала Сиджей.
Трент засунул руку в карман и вытащил игрушку, которую передал ей. Сиджей не предложила мне ее понюхать, поэтому я сделал вывод, что там ничего интересного.
— Что-то не так?
— Просто… не знаю. Ты такой молодой. И вдруг женатый.
— Рано?
— Да нет, забудь. Кольцо очень красивое.
Вскоре после этого Сиджей и Трент ушли. Когда она вернулась, от нее вкусно пахло мясом, но пришла она одна. Я был разочарован, потому что надеялся, что Трент останется поиграть, как он всегда делал раньше, когда у него был Рокки. Интересно, он стал реже приходить к нам из-за того, что у него нет собаки? И снова я подумал о том, что Тренту действительно нужен пес.
Сиджей была печальна. Она легла на кровать и скинула туфли на пол, а потом я услышал, как она заплакала. Сникерс запрыгнула к ней, но вряд ли кошка может утешить человека лучше, чем собака. Когда человек печален, ему нужна только его собака. Я отошел назад, разогнался и запрыгнул. Сиджей притянула меня к себе и крепко обняла.
— Моя жизнь — пустышка, — сказала она. В ее словах звучало искреннее горе, хотя я не знал, о чем она говорит.
Спустя какое-то время моя девочка заснула прямо в той одежде, в которой пришла после прогулки с Трентом. Я спрыгнул вниз и стал беспокойно расхаживать по комнате, размышляя о причине ее печали.
Тоже расстроенный, я пытался понять, что происходит, и у меня в голове сформировалась связь, о которой раньше я почему-то не думал: каждый раз, когда Сиджей надевала вкусно пахнущие туфли, она печалилась. Да, хотя пахли они вкусно, это были печальные, очень печальные туфли.
Я знал, что мне нужно делать.
Глава двадцать четвертая
Я решил, что если сгрызть печальные туфли, то моя девочка больше никогда не будет печалиться, но когда она проснулась и увидела их кусочки, разбросанные по полу, она не была рада.
— О нет! — закричала она. — Макс, это плохо! Макс, плохо!
Я был плохим псом. Мне не следовало грызть туфли.
Я подошел к ней с опущенной головой и прижатыми ушами. Сиджей опустилась на колени и начала плакать, спрятав голову в ладони.
Сникерс подошла к краю кровати и посмотрела на нас. Я беспокойно поставил лапы на ноги моей девочки, но это не помогло. Только когда она взяла меня на руки и прижала к себе, ее печаль начала медленно со слезами выходить из нее.
— Макс, я одна во всем мире, — сказала мне Сиджей. Я не стал вилять хвостом, потому что, когда она произносила мое имя, в ее голосе звучало горе.
В конце концов Сиджей выкинула все кусочки туфель. После утреннего инцидента мне начало казаться, будто она стала двигаться медленнее, а все ее поступки и жесты окрасились оттенком какой-то неясной грусти. Мы по-прежнему почти каждый день ходили на прогулки с другими собаками, однако Сиджей больше не радовалась, увидев их, а когда выпал первый снег, она сидела и смотрела, как мы с Кэти носимся по собачьему парку, но ни разу не рассмеялась.
Мне очень хотелось, чтобы пришел Трент — Сиджей всегда была счастлива рядом с ним. Но он не приходил, и я не слышал, чтобы она говорила его имя в телефон.
Зато я услышал имя «Глория». Сиджей сидела на табуретке и разговаривала, прижав телефон к лицу.
— Как твои дела, Глория? — спросила она. Я играл со Сникерс возле кровати, но теперь, из любопытства, подошел к кухонной стойке. Глории нигде не было — Сиджей просто разговаривала, повторяя «Ага. Ага. Хм.»
— Гавайи? Здорово. — Я зевнул и покружился на своей подушке, устраиваясь поудобнее. Сникерс запрыгнула на кухонную стойку, сделав вид, что меня не заметила.
— Ага. Это хорошо, — сказала Сиджей. — Слушай, Глория, хочу спросить… Можно занять у тебя немного денег? Просто… Я немного отстаю с оплатой. Сейчас я ищу работу и пытаюсь набрать еще клиентов на выгул собак, но пока не складывается. Ага. Да, конечно, я понимаю, это наверняка очень дорого. Да, понимаю, ты ведь не можешь поехать со старым потертым чемоданом. Нет, я тебя слушаю… Хорошо, Глория, я просто спросила, не хочу, чтобы этот разговор перерастал в сложные дебаты.
