— Как поживает наш Макс? — спросил он.
— К сожалению, не очень хорошо. Утром он облаял маленькую девочку.
— Знаешь, даже если нам удастся его пристроить, вряд ли новый хозяин найдет с ним общий язык, — сказал мужчина.
— Как знать. Если кто-нибудь даст ему более полноценное общение…
Я размышлял о том, почему рядом с Сиджей шла собака. Каждому человеку нужна собака, особенно моей девочке, но зачем ей понадобился такой огромный пес? Хотя понятно, здесь действительно намного больше людей, чем в местах, где мы когда-либо жили. Огромный пес, вероятно, обеспечит лучшую защиту, если однажды дождливой ночью сразу несколько человек попытаются проникнуть в машину. Хотя, конечно, он не сможет защитить мою девочку так, как я. Ведь только я знаю Сиджей с самого раннего детства.
— Вот что я тебе скажу, — покачал головой мужчина. — Дадим Максу еще один шанс на следующей ярмарке. Когда она, во вторник? Может, нам повезет.
— Боже мой, бедный Макс, — сказала Гейл.
В эту ночь я думал о Сиджей. Сейчас она была старше, чем когда я — Молли — оставил ее, и волосы ее были короче, но все равно я ее узнал. Не бывает так, что ты проводишь с человеком долгое время, наблюдая за ним, а потом забываешь, как он выглядит, пусть даже он чуть-чуть изменился. И несмотря на целый карнавал запахов вокруг меня, я все равно смог поймать ее запах в воздухе.
Когда в следующий раз мы приехали в открытый загон, Гейл подошла с другой стороны ограждения и наклонилась поговорить со мной:
— Ну все, Макс, твой последний день. Мне очень жаль, малыш. Я понятия не имею, что случилось с тобой и почему ты такой агрессивный.
Я ожидал, что Сиджей появится ближе к концу дня, но увидел ее всего лишь через полчаса: она шла одна, без собаки, и несла два пакета. Я тявкнул ей, а она повернулась и увидела меня. Она посмотрела прямо мне в глаза!
Казалось, на минуту она даже замедлила шаг, разглядывая клетки и людей на траве, — а потом, как ни поразительно, пошла дальше.
Она посмотрела мне прямо в глаза!.. Я взвизгивал и всхлипывал, царапая забор. Подошла Гейл.
— Макс, что случилось?
Я не сводил глаз с Сиджей и во весь голос плакал от горя и бессилия. Загремела дверца клетки, и Гейл пристегнула к моему ошейнику поводок.
— Давай, Макс, — сказала она.
Я прыгнул вперед и клацнул зубами, почти коснувшись ее пальцев. Ахнув, Гейл отпрянула и выпустила поводок. Я метнулся через открытую дверцу и побежал за Сиджей, а поводок тащился за мной по бетонному покрытию.
Какое же это счастье быть, наконец, на воле и бежать за моей девочкой! Какой чудесный день!
Я увидел, как она переходит улицу, и вылетел на дорогу прямо под машины. Послышался громкий скрип, и высоченный грузовик остановился, нависнув надо мной. Мне удалось выбраться из-под этой штуковины без особых усилий. Потом я увильнул еще от одной машины, и вот я уже на другой стороне улицы. Сиджей была всего в нескольких футах от меня и поднималась по ступенькам.
Я кинулся за ней сломя голову. Мужчина открыл дверь высокого здания, и Сиджей вошла внутрь. Болтающийся сзади поводок немного мешал мне бежать, но я завернул за угол и успел проскочить через стеклянную дверь как раз в тот момент, когда она почти закрылась.
— Эй! — закричал мне мужчина.
Я оказался в большой комнате со скользким полом. Сиджей стояла в чем-то похожем на шкаф, и над головой у нее светила лампочка.
Я радостно побежал к ней, цокая когтями по скользкому полу.
Сиджей подняла глаза и увидела меня. Двери по обеим сторонам от нее начали закрываться. Я прыгнул, и вот я уже внутри, вместе с ней. Всхлипывая, я встал ей на ноги своими маленькими лапками.
Я нашел ее, нашел мою девочку.
— О боже, — сказала Сиджей.
Вдруг поводок резко натянулся.
— Ты зацепился! Господи! — закричала Сиджей. Она бросила пакеты, и они упали на пол, взорвавшись запахами еды. Сиджей протянула ко мне руки, но я не мог к ней подойти — поводок тянул меня назад.
— О нет! — закричала Сиджей.
Глава двадцатая
Сиджей бросилась на пол, и ее руки начали что-то отчаянно нащупывать у меня на шее, а я в это время беспомощно скользил назад; сильно давил ошейник, стало трудно дышать. Сиджей была напугана и кричала:
— Нет! Нет!
Поводок беспощадно тянул меня назад, я ударился о стену за спиной, и в этот миг прозвучал щелчок, и мой ошейник отстегнулся. Он упал на пол, послышался скрежещущий звук, и, задрожав, черные губы дверей приоткрылись: ошейник исчез.
— Ох, щеночек… — Сиджей плакала и прижала меня к себе, а я стал лизать ее лицо. Мне было так хорошо в ее объятиях, так хорошо снова чувствовать вкус ее кожи, вдыхать знакомый аромат. — Ты мог погибнуть, прямо здесь, передо мной!
Еще я чуял запах собаки и кошки и, конечно же, едкий запах жидкости, которая текла из пакета Сиджей.
— Ну все, ты хороший пес, хороший щеночек. Подожди, — рассмеялась она, а потом, подбирая свои мокрые пакеты, грустно добавила: — О боже.
Когда двери открылись, я проследовал за ней по короткому, выстланному ковром коридору. А когда она остановилась возле двери, я почувствовал сильный запах собаки. Немного повозившись с дверью, она толчком открыла ее.
— Граф! — позвала она, подталкивая дверь бедром.
Это был тот самый великан, которого я видел на улице рядом с Сиджей, — серо-белого цвета с черными пятнышками на груди. Увидев меня, он остановился как вкопанный, и его хвост взмыл в воздух.
Я уверенно подошел к нему, потому что я находился здесь, чтобы защищать Сиджей. Он опустил ко мне голову, и я зарычал на него, не отступая ни на дюйм.
— Веди себя хорошо, — скомандовала Сиджей.
Я даже не мог до него дотянуться, чтобы нормально обнюхать, но когда он попытался обнюхать меня в ответ, я клацнул зубами в знак предупреждения.
Сиджей провела какое-то время на кухне, пока мы с псом-великаном настороженно поглядывали друг на друга. Судя по запаху, здесь еще жила кошка, однако пока я нигде ее не видел. Сиджей вышла, вытерла руки о полотенце и подняла меня.
— Ну, щеночек, давай попробуем узнать, откуда ты взялся.
Я презрительно смотрел сверху вниз на большого пса. Пускай ему достаются прогулки с Сиджей, но она никогда не станет брать его на руки обниматься.
Мы вышли в коридор, зашли в ту же самую маленькую комнатку, где мы с ней встретились, а потом оказались в холле со стеклянными дверями.
Там стоял мужчина, который тогда закричал на меня.
— Мисс Махони, это ваша собака? — спросил он.
— Нет! Но его чуть не задушило в лифте. Дэвид, простите, я разбила бутылку вина, спасая этого малыша.
