Проснувшись следующим утром, мы снова принялись за игру. Рокки был чуть больше меня и, видимо, очень любил Трента, потому что иногда он резко прерывал возню и бежал к нему за похвалой и ласками. В такие моменты я скучала по Клэрити, однако каждый раз, когда я начинала о ней думать, Рокки запрыгивал на меня, и мы продолжали бороться. Я уговаривала себя, что она приедет за мной. Так в конце концов и произошло.
После обеда мы снова боролись во дворе и вдруг услышали лязг ворот. Мы тут же бросили свое занятие и ринулись посмотреть, кто пришел. Клэрити! На радостях мы оба набросились на нее, но мне пришлось зарычать на брата: он подумал, что играет в ее жизни такую же важную роль, как и я.
Клэрити и Трент смотрели, как мы с братом бесимся во дворе. Я пыталась показать ей, что в любой момент могу прижать Рокки, но он и не собирался подыгрывать.
— Ну что, она уехала? — спросил Трент.
— Нет еще. Самолет в час. Я ей сказала, что мне рано в школу, и ушла.
— А в школу пойдешь?
— Не сегодня.
— Сиджей, нельзя так часто пропускать занятия.
— Я нужна Молли.
Я замерла, услышав свое имя, Рокки этим воспользовался и запрыгнул мне на спину.
— Что полезного для жизни может мне дать школа?
— Это же старшие классы, школа — твой пропуск в будущее, — сказал Трент.
— Пойду в понедельник, — ответила ему Клэрити. — Хочу провести неделю с Молли, пока нет Глории.
— А когда Глория вернется, то что?
— Трент, я не знаю! Невозможно все планировать заранее. Что будет — то будет, ясно?
Мы с Клэрити поехали кататься на машине, и я была на любимом переднем сиденье. Мы приехали в парк, где было много травы, но всего лишь одна неприветливая коричневая собака, интересы которой ограничивались прогулкой с хозяином вдоль тропинки. Потом мы вернулись домой, и, слава богу, меня не запихали в тесную «будку» под лестницей, а позволили побегать по дому. Я чуяла запах Глории, но ее нигде не было.
Я спала в кровати Клэрити, от радостного волнения то и дело просыпаясь и целуя ее в лицо. Она ворчала и отталкивала меня. В конце концов сошлись на том, что она позволила мне мягко пожевывать ее пальцы каждый раз, когда мне этого хотелось. Так мы и провели всю ночь.
На следующий день пошел дождь, и мы играли дома, выходили, только чтобы я сделала свои дела в мокрой траве.
— Молли, сюда! — позвала меня Сиджей.
Я быстро засеменила к ней по коридору, и запах Глории становился все сильнее и сильнее. Сиджей улыбалась и кивала мне, а я смотрела на нее с любопытством. Она распахнула дверь, и меня чуть не снесло волной невыносимых запахов Глории.
— Видишь собаку в зеркале?
Услышав слово «собака», я поняла, что мне надо зайти в комнату.
Я зашла и остановилась как вкопанная: на меня смотрела другая собака, похожая на Рокки! Я кинулась к ней — и тут же отпрянула от удивления, когда собака агрессивно бросилась на меня. Причем от нее вообще не исходило никаких запахов. Я виляла хвостом, и она виляла. Я пригнулась, и она пригнулась одновременно со мной.
Мне это показалось очень странным, и я залаяла. Собака тоже залаяла, только без звука.
— Поздоровайся, Молли! Хватай ее!
Я еще полаяла, а затем подошла к собаке и обнюхала ее. Да там просто видимость собаки!.. Очень странно.
— Видишь собаку, Молли? Видишь?
Я не знаю, что за игру затеяла Сиджей, но меня она не увлекла. Я отвернулась и начала нюхать под кроватью, где стояла пыльная обувь.
— Молли, молодец, — сказала Сиджей. Я любила похвалы, однако искренне обрадовалась, когда мы вышли из комнаты. В непонятной «собаке» без запаха было что-то тревожное.
Следующим утром все во дворе было влажным и ароматным. Я понюхала пару червяков, но есть их не стала — горький опыт научил меня, что запах у них гораздо лучше вкуса.
Только мы зашли домой, как в дверь позвонили. Я подбежала и начала лаять. Сквозь дверное стекло просвечивала тень.
— Молли, осторожно, отойди. — Клэрити приоткрыла дверь.
— Клэрити Махони? — спросила женщина из-за двери.
Я просунула мордочку в щель и попыталась протиснуться наружу, но Клэрити впихнула меня обратно. Я завиляла хвостом, чтобы женщина поняла, что я гавкала на нее не от злости, а просто выполняла свою работу.
— Все зовут меня Сиджей, — ответила Клэрити.
— Сиджей, я офицер Луэллин, школьный контролер. Почему ты не в школе?
— Я болею. — Сиджей отвернулась и закашляла. Женщина глянула на меня сверху, и я завиляла хвостом сильнее. Давайте уже все вместе выйдем на улицу и поиграем.
— Где твоя мать?
— Пошла за лекарством, — ответила Сиджей.
На пару мгновений воцарилась тишина. Я зевнула.
— Мы оставили ей несколько сообщений. Она так и не перезвонила, — сказала женщина.
— Она очень занята — продает недвижимость.
— Ну ладно, передай ей это. Хорошо? — Женщина вручила Клэрити бумажку. — Ты пропустила очень много занятий, Сиджей. Мы переживаем за тебя.
— Я много болею в последнее время.
— Передай матери. Я буду ждать ее звонка. Пусть звонит в любое время, а если меня не будет, оставит сообщение. Договорились?
— Да.
— До свидания, Сиджей.
Клэрити закрыла дверь и пошла в кухню.
— Надо поесть мороженого, — сказала она, положив в мою миску восхитительное холодное угощение.
Потом села за стол и начала безудержно есть. Доев свою порцию, я тоже уселась и пристально на нее уставилась, но добавки так и не получила. Закончив, Клэрити сложила бумажки в ведро под раковиной, и я почуяла тот же сладкий запах. Почему мне не дали их вылизать? Странные эти люди — выкидывают такую вкуснятину.
Потом Клэрити зашла в ванную и встала на маленький квадратный ящичек, чуть больше собачьей миски.
— Два с половиной фунта? Черт! Вот я дура! — расстроенно прошипела она.
Клэрити встала на колени над унитазом, и ее вырвало. Я в отчаянии металась сзади, чувствуя ее боль и огорчение. В воздухе появился запах сладостей, которые она до этого ела, потом она потянула ручку унитаза, и с ревом воды запах исчез.
Через пару дней наша жизнь вошла в счастливую рутину. Каждое утро на несколько часов подряд Клэрити закрывала меня в моей крошечной «будке» в подвале. Около полудня она возвращалась, мы играли, она прибирала за мной, кормила, а потом сбегала вниз по лестнице, зовя: «Молли!», и мы шли во двор играть. Вернувшись домой, мы оставались вместе до следующего утра. Я предположила, что она уходит в школу, как когда-то мой мальчик Итан. Сейчас школа мне нравилась ничуть не больше.
