Кровь, прилившая было к лицу коменданта лагеря, вдруг отхлынула. Он побледнел, снова, по своему обыкновению, скривил губы и, нервно дернувшись, грохнул кулаком по столу.
- Ты есть комиссар! - теперь из его рта летела слюна.- Комиссар!
- Вы, господин офицер, наверное, здорово напуганы комиссарами?..
- Молчать!
- Победитель, а нервничает,- пожав плечами, сказал Козлов фельдфебелю.- В каждом русском видит комиссара.
- Что он там говорит? Я приказал молчать!
Если бы в эту минуту в комнату не вошел еще один офицер, комендант лагеря разошелся бы всерьез. Но тут он внезапно притих.
Вошедший внимательно посмотрел на Козлова и, остановившись в углу комнаты, молча опустился на стул. Он, вероятно, не был прямым начальником коменданта лагеря, однако и не подчинялся последнему. Его, неизвестное Козлову, служебное положение явно стесняло коменданта и вынуждало быть в обращении с допрашиваемым более .сдержанным.
Собственно, допрос и не возобновлялся. Гитлеровцы без слов поняли друг друга. Пленный русский представлял для одного из них особый интерес.
- Вам нечего бояться,- сказал вошедший, не прибегая к помощи переводчика,- Господину обер-лейтенанту поручено выявить комиссаров совсем не для того, чтобы их тут же повесить. Вас запугали большевики, они каждый день твердили вам о нашей жестокости. Не так ли?
Он говорил по-русски очень правильно, с той сравнительной легкостью, которая приходит после длительных упражнений. Кто он и зачем изучил русский язык? Козлову казалась подозрительной его неожиданная мягкость. Стелет? Для чего? Что ему нужно? Почему и этот обер-лейтенант - такой вежливый, тактичный - хочет знать, не был ли он комиссаром?
- Вам лучше меня известно,- холодно ответил Александр Иванович,-что делают ваши люди с комиссарами. Их не просто вешают, не просто расстреливают…
Козлов ожидал, что и этот гитлеровец взорвется. Но удивительное дело - обер-лейтенант слушал его с необъяснимым спокойствием.
- Прошу вас, господин Козлов, ответить мне честно… Если вы были комиссаром, мы направим вас в другой лагерь. Только и всего. Слово немца.
- К сожалению, я не был комиссаром. Я командовал подразделением в корпусе генерала Белова.
- А чем подтвердите?
- Здесь, в лагере, моя жена…
- Жена? - удивился гитлеровец.- Как она сюда попала?
- Нас взяли вместе.
- Вы служили в одной части?
- Да… Галя - военный фельдшер.
Обер-лейтенант оживился.
- Что ж, это очень интересно. Очень… Если хотите знать, это даже может решить вашу судьбу. Не потому, что жена подтвердит ваши показания. Она покажет только то, что выгодно мужу, и мы не круглые дураки, чтобы ей верить…
При этих словах комендант, начинавший допрос, встал и быстро вышел. Фельдфебелю ничего не оставалось, как последовать за своим шефом.
- Итак, вы здесь с женой? - продолжал обер-лейтенант.- Каким образом очутились в плену?
- Вы еще спрашиваете!
- Но я тут ни при чем. На меня не сердитесь,- обер-лейтенант развел руками, сочувственно вздохнул.- Война есть война. Сильный побеждает, слабый сдается…
- Пока еще не ясно, господин офицер, кто из нас слабый,- Козлов и впрямь начинал злиться.- Война далеко не окончена. Что касается плена, то не тешьте себя мыслью, что я поднял перед вашими солдатами руки…
- Этого я не думаю. Вы, господин Козлов, не трус. Сразу видно. К тому же вы служили в кавалерийском корпусе, совершившем, насколько мне известно, смелый рейд по нашим тылам… Вы чем командовали там - ротой, взводом?
- Я работал в штабе,- соврал Козлов,- помощником начальника штаба по разведке. В районе Дорогобужа наша часть была разбита. После неудачной попытки прорваться через линию фронта я попал в плен…
По лицу обер-лейтенанта легкой тенью скользнула улыбка.
- Не верю,- сказал он, поджав нижнюю губу.- Не верю… Все это вы сочинили. Красиво придумали. Но вы мне нравитесь. И я мог бы помочь вам. К сожалению, здесь я не начальник. И поэтому я не могу обещать вам наверняка. Но все возможное постараюсь сделать.
«Куда я попал? - думал Козлов.- Кто он - нацист или антифашист? А если это немецкий коммунист в офицерском мундире? Подпольщик? Нет, нет. Здесь что-то другое!»
А тот продолжал:
- Курите?
Козлов кивнул.
- Хотите сигару? Или предпочитаете сигарету?
- Все равно.
Обер-лейтенант раскрыл портсигар с сигаретами, протянул зажигалку.
- Вы голодны?
- Во всяком случае, не сыт.- Козлов начинал осваиваться с обстановкой. Ему становилось ясно, что гитлеровцы замышляют что-то. Но что именно? Рассчитывают получить от него сведения о сражавшихся под Дорогобужем частях? А для чего? С какой целью? Ведь это уже пройденный этап…
- Покушать я вам организую, - сказал обер-лейтенант, вставая. Он подошел к полевому телефону, кому-то позвонил. Тут же в комнату вбежал солдат.
- Принесите этому русскому обед,- распорядился офицер по-немецки.
- Яволь, герр обер-лейтенант,- ответил солдат, выслушав приказание, и, лихо щелкнув каблуками, вышел.
Он вернулся с двумя котелками - в одном был горячий, дымящийся суп, в другом - макароны с мясом. Поставил котелки на стол и удалился.
- Кушайте, пожалуйста,- любезно предложил Козлову обер-лейтенант. Сам же отвернулся к окну, словно там, во дворе лагеря, что-то привлекло его внимание. Скорее всего, он был занят своими мыслями и не замечал ни этих страшных кирпичных коробок на месте домов, ни бесцельно бродивших по двору людей, участь которых была известна ему заранее. Предложив русскому обед, обер-лейтенант выиграл время, так необходимое сейчас. Прежде чем сделать следующий шаг, он должен был все взвесить. Решительно все. Ему не хотелось попасть впросак.
Но и Козлов в эти минуты меньше всего думал о еде. Как ни голоден был он, есть не хотелось. Он только делал вид, что еда для него сейчас все. Это помогало скрывать мысли. Что же все-таки они затевают? Кто этот офицер?
- Может быть, желаете еще? - спросил обер-лейтенант, почувствовав, что оба котелка уже пусты.
- Нет.
Тогда он обернулся.
- Еще сигарету?
Услужливо поднося портсигар и зажигалку, не спускал глаз с Козлова. Присел напротив и тоже закурил. Словно бы между прочим спросил:
- Господин Козлов, как бы вы реагировали, если бы я забрал вас с женой в свою часть? Ваша жена медик, и она работала бы у нас по специальности. Вам тоже найдем работу по душе. А здесь,- он кивнул в сторону лагеря,- страшно. Очень страшно, - повторил обер-лейтенант.- Из чисто гуманных побуждений я хочу вырвать вас отсюда. Я мог бы забрать вас и сегодня, но у меня нет свободного места в машине. Если согласны, я приеду за вами завтра. В одиннадцать ноль-ноль.
