В клубе была комната, где бойцы отдыхали после боя, обрабатывали раны. Я подошла к этой комнате как раз к тому моменту, когда из нее вышел Лестер. Он остановился на несколько секунд, сверля меня глазами.
– Я не хотела, чтобы так получилось.
– Он правильно поступил.
После этих слов Лестер поспешил удалиться. Я открыла дверь. Пахло медицинским спиртом, в котором Доминик смочил вату, чтобы обработать рану над бровью.
– Давай я.
Я села рядом с ним, взяла вату из его рук, стала ее прикладывать к пораженному месту.
– Я бы и сама с ним справилась.
– Я знаю. Но мне почему-то захотелось за тебя ответить. Стать для тебя героем. У меня такое впервые.
Я не знала, что ответить. Я не могла ему даже улыбнуться. Моя улыбка принадлежала другому. Я принадлежала другому. Смочила другую ватку, продолжила дезинфицировать рану, а Доминик тем временем не сводил с меня глаз. Я посмотрела на его голый идеальный торс и поняла, что он меня абсолютно не привлекает. Я вижу чужое, неродное тело, незнакомые надключичные впадины, родинки, выпирающие крепкие мускулы. Подняла свой взгляд, попыталась увидеть в его глазах что-то знакомое, что-то, что вновь пробудит во мне чувства, заставит щекотать в животе. Но ничего этого не было. Я не видела в нем того, что видела в глазах Стива.
Доминик прикоснулся к моей руке, что держала вату у его лица.
– Что, больно?
– Нет.
Ему просто захотелось ко мне прикоснуться. Но он не имел права это делать. Я резко убрала руку.
– Не стоит, Доминик.
Выкинув окровавленную ватку в мусорное ведро, я встала и покинула комнату.
* * *
– Там, где ты, вечно происходит какая-то чертовщина, – констатировала Миди.
– Чертовщина. Это точно.
Мы сидели с ней за самым далеким столиком, потягивали очередные порции мохито.
– Ты сделала тату?
– Да, прошлой ночью. Сайорс мне помог. Надеюсь, не ревнуешь?
– Боже упаси! Такие, как ты, его не привлекают.
– Что правда, то правда.
– Я так понимаю, татуировка с глубоким смыслом. Это послание тому, с кем ты уже никогда не сможешь встретиться.
Миди, как всегда, была проницательна. Она знала, на что надавить, чтобы человеку стало невыносимо больно.
Но все же после того разговора на кладбище, наши отношения немного изменились. Миди поняла, что ошибалась насчет меня. Если раньше она смотрела на меня с недоверием, опаской, то теперь, я в ее глазах просто дурочка, которую обвели вокруг пальца. Ей было только в удовольствие осознать мою наивность, удостовериться в моей бесхребетности.
Я увидела, как Сайорс зажигал на танцполе. Это был редкий случай, когда он решил отрываться вместе с остальными.
– А ты знаешь, из-за чего Сайорсу отрезали язык?
– Умеешь ты, конечно, сменить тему. Да, знаю.
Миди сделала пару глотков мохито и принялась рассказывать.
– Он узнал, что один из его приятелей решил перепродавать динамит в тайне от Ларса, их главного. Сайорс решил его остановить. Завязалась потасовка. Он случайно его убил. Сайорс все объяснил Ларсу, но тот ему не поверил. Убийство одного из членов своей банды – самый страшный грех в Темных улицах. И он за него расплатился…
Миди и Сайорс врезались друг в друга взглядами, обменялись милыми улыбками. За ними было интересно наблюдать. Миди и Сайорс. Он лишен языка, она лишена разума. Они были странной парочкой, между ними чувствовалась особая связь, прелестный трепет.
– Он тебя безумно любит. Безумно, потому что такую, как ты, очень сложно полюбить.
– Это так.
– А ты не пробовала измениться ради него?
– Измениться? То есть стать лучше?
– Ну да.
– Вот что я тебе скажу, Глория. Люди меняются, но только в одном направлении. Хороший человек может стать плохим, но плохой уже никогда не станет хорошим. Что бы он ни говорил, что бы ни делал. Прошлое в прошлом? Ерунда. Если человек однажды спрыгнул со скалы, то в следующий раз он не задумается, перед тем как прыгнуть.
Ее слова меня поразили. Люди меняются только в одном направлении. Стать лучше ты уже не сможешь, если до этого натворил кучу дерьма. Гнилые поступки, совершенные людьми, застывают огромным уродливым шрамом. Былую красоту уже не вернуть. В тот вечер мне открылась истина, которая окончательно разочаровала меня в людях, в жизни.
Внезапно послышались крики. Вырубили музыку, все столпились у выхода.
– Какого хрена? – спросила Миди.
Мы вместе поспешили к остальным. В центре обескураженной толпы запыхавшийся Джеки и трое неизвестных мне людей с перевернутой буквой А на шее.
– Джеки, постарайся успокоиться и нормально объяснить, что случилось, – сказал Лестер.
– На улицах произошла резня. Все, кто относился к «Братьям Рандл», – мертвы.
21
– Я должна была им сказать. Из-за меня погибло столько людей!..
– Ты ничего не знала, Арес. Не вини себя, – успокаивал меня Клифф.
– Как это произошло?
– У Рандл был небольшой бар. «Ласса» выгадала, когда они соберутся там все вместе, и поручила работу Шенли и его людям из «Кан Каб Чеи». «Рандл» были легкой добычей. Азиаты порезали всех за пять минут.
Мне стало не по себе. Казалось бы, я давно привыкла к жестокости бандитского мира, но сердце до сих пор сигналило болью, когда я узнавала, что кто-то стал очередной жертвой Темных улиц.
– Арес, ты уверена, что среди вас нет стукачей?
– У нас их много было, но Лестер всех вычислил.
– А вдруг не всех?
– Почему ты считаешь, что среди нас есть предатель?
– Ну ты сама подумай. Для того чтобы уничтожить «Братьев Рандл» были созданы идеальные условия. Все их союзники были сосредоточены в одном месте. Все были пьяные, никто бы не смог прийти к ним на помощь. И знаешь что, Арес, я думаю их следующая цель – «Стальные буйволы».
* * *
Двадцать четвертое мая
С каждым днем я убеждаюсь, что полюбила монстра. Если раньше я жаждала встречи с Марсом, то сейчас с содроганием жду одиннадцати вечера, будто на это время назначена моя казнь.
Мы гуляли, встретили его друзей. Они долго болтали, и лишь в конце Марс решил меня им представить:
– Это Эйприл, моя девушка.
Они осмотрели меня с головы до ног, точно я статуя, привыкшая к детальному разглядыванию своего тела.
– Ну ладно, мы пойдем. Еще увидимся.
