– Ой, девочки, как бы не уснуть на этой выставке, – сказала Эйвер.
– Однажды я была на подобном вечере, – рассказывала Дарлин, – просто эпицентр скукотищи. А из напитков – только жалкое шампанское да газированная вода. Кстати, на вкус они были одинаковы.
Девушки засмеялись, все, кроме Лоры. Та сидела, угрюмо смотрела в окно, словно ей ни до кого дела не было до остальных.
– Ты чего это? – спросила Дарлин.
– Ничего.
– Все никак не можешь оклематься?
– Посмотрела бы я, как ты быстро оклемалась, после того как тебя нашли лежащей на обочине с проломанной головой.
Улыбка с лиц девушек мгновенно исчезла.
– Лора, дорогая, мы это уже обсуждали с тобой, – вмешался Ноэль. – Не все такие сволочи, как… Ну ты сама знаешь. Забудь это как страшный сон.
– Да, забудь, – утешала Дарлин. – На вот, лучше выпей это.
Дарлин достала из своего клатча баночку с таблетками и передала ее в руки Лоры.
– Что это за волшебные пилюли?
– В последнее время у меня проблемы со сном, а они мне немного помогают.
– Ты что, хочешь, чтобы я вырубилась?
– Выпей четверть, и с тобой ничего не будет. Только успокоишься.
Спустя полчаса мы оказались у дверей дорогущего ресторана. Для меня все сверкающие заведения, с чистыми дверьми и без криков пьяных посетителей за ними, кажутся дорогущими.
Вылезая из машины, я поняла, что, несмотря на мои ежеминутные успокоительные мантры, моя лживая уверенность покинула меня. Глория Макфин заделалась шпионкой. Семнадцатилетняя девчонка, которая даже школу не закончила, идет к главарю одной из самых могучих группировок, чтобы выяснить их хитроумные планы. Подумать только! Меня кто-то схватил за руку, и я вздрогнула, морозный воздух со свистом влетел в мое горло, и стало так холодно, что казалось, кишки покрылись инеем.
– Привет, я Этти. Дрим мне рассказала про ваш план.
Я учтиво кивнула.
– Ты первый раз этим занимаешься?
– Да.
Ее вопрос почему-то заставил меня покраснеть, будто я призналась в чем-то постыдном.
– Воспринимай все это как игру, – сказала она, элегантно отбросив черную блестящую прядь и устремив свой кошачий взгляд вверх, на темное, молчаливое небо. – Будь легкой, улыбайся чаще. Играй. Они думают, что мы их игрушки, но на самом деле все иначе.
Но я все равно себя чувствовала дешевой игрушкой, арендованной на вечер. И слова Этти меня не успокоили. Мы зашли в ресторан, в воздухе витал запах шоколада и ванили. Ноэль привел нас в холл, где в ряд стояли уютные кожаные диванчики, на одном из них сидел мужчина в сером костюме. Черная копна волос припорошена сединой, нависшие веки делали его взгляд мрачным, уголки рта тянулись вниз, создавая впечатление, что этот человек не способен на улыбку. Он медленно встал и подошел к нам. Я и остальные девушки выстроились в одну шеренгу.
– Вот, это самые лучшие, – с гордостью произнес Ноэль.
Теперь я еще больше чувствовала себя бездушным товаром.
Мужчина в сером оценивающе глядел на нас.
– Ты пойдешь к Бернарду, он сидит за шестым столиком, – сказал он Этти.
Далее мужчина подошел к Лоре.
– Герольд, пятый.
Затем его внимания удосужилась Дарлин.
– Марк, седьмой.
Чем ближе он ко мне, тем быстрее колотилось мое сердце.
– Мистер Леммон, первый столик, – сказал он Эйвер.
Черт!
– Трент, третий, – адресовано мне.
О том, что нас будут еще и распределять, я даже не догадывалась. Весь план мгновенно провалился за несколько секунд. Я понятия не имела, кто такой Трент, но, может быть, мне и его общество было бы полезным. Хотя… Черт, казалось, что я вновь нахожусь в кафельной комнате и Лестер наблюдает за мной. Мне дано испытание и перечислена четкая расстановка действий, я должна следовать ей. Я должна попасть к Леммону! Но как? Этти… Раз она знает о нашем плане, значит, сможет мне помочь. Человек из «Сальвадора» ушел в зал, девушки практически одновременно раскрыли свои блестящие клатчи и достали зеркальца, чтобы поправить макияж.
– Дорогие мои, ведите себя хорошо, – сказал Ноэль, а затем покинул здание, оставляя нас одних.
– Этти, – сказала я, – мне нужно попасть к Алистеру Леммону.
Она долго смотрелась в зеркальце, не замечая мое присутствие, а затем, улыбнувшись, сказала:
– А я бы хотела попасть к Бреду Питту, но выбор здесь, увы, делаем не мы. Эйвер ни за что не отдаст Леммона, он довольно хорошо платит за ночь.
Да… Шлюхи не идут на уступки – это факт. Но они любят деньги – это тоже факт. Этим я и воспользуюсь. К счастью, у меня еще осталось приличное количество денег от той суммы, что дал нам Лестер на мое преображение.
Я подошла к Эйвер. Та подкрашивала свои пухлые губки.
– Эйвер, не хочешь поменяться клиентами?
Из-за моего предложения ее рука дрогнула, и помада едва не оставила след на ее щеке.
– Ты в своем уме?
Я достала купюры, и, взглянув на них, Эйвер чуть не лишилась речи.
– А так?
– А зачем тебе этот старикашка?
– Ну… Я тащусь от старикашек. Такой мой фетиш.
Эйвер с недоумением посмотрела на меня, но руки ее быстро выхватили мои деньги и с той же скоростью, чтобы никто не увидал, запихнули их в свой клатч.
– Значит, мне идти к Тренту?
– Да, третий столик.
Ну что ж, еще одна ступень была пройдена. Азарт овладел моим рассудком. В это мгновение я оставила свои принципы и страх, во мне вновь ожили уверенность, твердость, что я приобрела за кошмарные месяцы моей прошлой жизни. Мы зашли в зал, каждая направилась к своему «принцу». Здесь скопилось порядка двадцати мужчин, у подавляющего большинства уже имелись женщины, наверное, у каждого свои предпочтения и свои поставщики девушек. До первого столика топать долго не пришлось. Мужчина сидел ко мне спиной, в руке он держал сигару. Все его толстые, короткие пальцы были заключены в массивные перстни, они игриво поблескивали, когда он совершал движения своей пухлой волосатой кистью. Я обошла стол, чтобы увидеть лицо моего спутника. Миди нелестно отзывалась о его внешности, она назвала его мерзкой, жирной, старой, похотливой гориллой, но, увидев его вживую, я поняла, что Миди еще по-доброму его описала. Для его солидного возраста он обладал пышной черной шевелюрой, видимо, он, в отличие от своих сородичей, не видел красоты в седине и всячески ее закрашивал. Черные, густые брови в застывшем нахмуренном состоянии; из его широких ноздрей выглядывали волосы, они дотягивались до тонких ниточек усиков; на коже морщины едва заметны из-за одутловатости его лица.
