Арбери проводила меня в мою комнату. Неприлично огромная кровать, окна до пола, мраморный пол, антикварная мебель, личная ванная.
– Я так рада, что папа тебя отправил к нам. Мне тебя не хватало.
– Арбери, ты так повзрослела!
И правда, ее фигура стала более женственной, тело вытянулось, даже взгляд изменился. Стал более сосредоточенным, что ли.
– Серьезно?
– Абсолютно другой человек.
– У меня грудь выросла, – гордо заявила она.
Я засмеялась.
– Вот это успех! Поздравляю. Нашла себе здесь парня?
– Ага, тысячу раз. Я только и делаю, что занимаюсь домашним образованием. На улицу выхожу пару раз в неделю, морозы у нас знаешь какие?
Нашу беседу прервал Логан.
– Последние сумки, – сказал он, ставя мои вещи на пол.
– Спасибо.
Он ушел, а Арбери печально вздохнула.
– Жаль, что я не настолько взрослая, чтобы встречаться с ним.
– Арб, ты шутишь?
– Логан классный!
– Беру свои слова обратно. Ты ни черта не изменилась!
Не изменилась и Одетт. Та на следующее же утро заявилась ко мне в комнату, притащив с собой спортивный костюм, и заставила меня спуститься вниз, чтобы позаниматься гимнастикой. Два часа я вращала тазом, совершала не самые приличные движения, будто совокуплялась с воздухом, застывала в нелепых позах, училась правильно дышать.
– Миссис Чемберлен, вы уверены, что на моем сроке мне можно заниматься этой гимнастикой?
– Что за глупый вопрос, Арес? На твоем сроке эта гимнастика просто необходима!
Послышался чей-то разъяренный вопль. По широкой лестнице цвета слоновой кости, издали напоминавшей позвоночник динозавра, живо спускался лысый мужичок, что-то нервно бубня и ни на кого не обращая внимания.
– Мистер Кинното… – растерянно сказала Одетт.
Мужчина быстро накинул пальто, продолжая возмущаться.
– Мистер Кинното! Что случилось? Куда вы? Арбери!!!
Арб нехотя подошла к лестнице.
– Мистер Кинното, а вашей жене в постели с вами так же скучно, как мне на вашем уроке?
Это было последней каплей. Кинното, бросив гневный взгляд на Арбери, покинул наш дом.
Я лежала на полу и смеялась.
– Арбери, это уже седьмой учитель по геометрии! Ну что ты творишь?!
– Ба, успокойся. Лучше скажи мне, где ты эти позы высмотрела, в «Камасутре»?
– Ты с огнем играешь, несносная девчонка!
– А я огнеупорная.
– А ты чего разлеглась? – обратилась Одетт ко мне. – Продолжаем!
Ох, е-мое!
Безмерное удовольствие мне доставляло общение с Ноа. Он быстро привык ко мне, болтал без умолку. Мы целыми днями играли, рисовали, гуляли, просто веселились. Я была рада тому, что мальчишка смог оправиться после той страшной ночи на Ланаи. Он ведь после этого не разговаривал, замкнулся, я переживала за него. Тут, видимо, проявились гены Лестера. Ноа еще такой маленький, но уже невероятно сильный. Он настоящий герой.
Мне нравилось его укладывать спать. Заставить сорванца лечь в постель – дело отнюдь непростое. Самым верным способом было самой лечь в его кровать и сделать вид, будто сплю. Ноа еще пару минут ходил вокруг да около, а потом, потеряв, наконец, интерес к игрушкам и окончательно лишившись надежды, что я проснусь, он заваливался рядом. Тут я его ловила, накрывала одеялом и читала наспех придуманное заклинание на выдуманном языке, добавив, что если он покинет постель, то проснется подкроватное чудище и схватит его. М-да, мать из меня получится шедевральная. Я ловила себя на мысли, что совсем скоро буду так же возиться со своим чадом. Аж в дрожь бросило!
Удостоверившись, что Ноа заснул, я спускалась на первый этаж, к камину. За окном снегопад. Тяжелые снежинки кружили в воздухе, стучались в стекла, спускались к своим падшим сородичам.
Вечер – период тоски. Она стискивала нутро и не отпускала до рассвета. Я глядела на свое обручальное кольцо, оно сияло в уютном желтом свете от далекого огня.
Однажды в таком печальном расположении духа меня застала Ванесса. Подкралась сзади, как мышка.
– Скучаешь?
Я кивнула. Она присела рядом.
– Привыкай. Такая уж у нас с тобой роль в этой жизни.
Мы переглянулись. Я и Ванесса в самом деле были похожи. Обе сильно любили своих мужей, обе обречены жить в разлуке, мучаясь от бессонницы, беспокоясь за их жизнь. Вот только она смирилась с такой жизнью, а я все мучаюсь. Верю в то, что когда-нибудь все закончится.
Даже не знаю, кто кому мог завидовать в данной ситуации.
На полке у камина стояло несколько фотографий. Одетт и Арбери играют в волейбол на пляже; Эйприл стоит у Колизея; Ванесса, Ноа и Лестер сидят в обнимку у рождественской елки. Джеки. Я подошла к камину, взяла рамку в руки, чтобы лучше разглядеть фото. Джеки улыбался во всю ширь, держа в руках Вашингтона, тот еще был щенком. В тот момент я достигла сердцевины своей мучительной грусти.
А затем раздался тихий плач Ванессы.
Моя жизнь – словно клочок земли с зашкаливающим сейсмическим риском. Только я привыкаю к руинам недавнего землетрясения, как вновь обрушивается катастрофа.
Я лежала в своей комнате, пыталась заснуть, как вдруг услышала голос Одетт:
– Арес, спускайся скорее!
Минуту спустя я уже шлепала вниз по лестнице, еще через минуту оказалась в гостиной, где Одетт, Ванесса и Арб увлеченно смотрели телевизор.
– В чем дело?
– Смотри, – сказала миссис Чемберлен.
Я села рядом с ними. Шла передача.
Про меня.
Я сразу покрылась холодным потом, мне захотелось вырубить телевизор, а лучше разбить чем-нибудь тяжелым. Там говорят про меня, Господи помилуй! Холодный, как мой пот, голос корреспондентки рассказывал мою историю. Я, оказывается, символ… свободы! Люди запустили акцию в мою поддержку. Фотографии моего дневника то и дело мелькали на экране вперемешку с моим лицом и могилой.
Вот и очередное землетрясение.
– Обалдеть… Это реально ты? – спросила Арбери.
Она глядела на меня так, будто рядом с ней сидела не я, а Бейонсе.
– Я слышала об этом, но я и подумать не могла, что это… твоя история, – сказала шокированная Ванесса.
Я вообще ничего не могла ответить. Только смотрела в экран. Вот я иду, опустив голову, спрятав свое лицо за голубыми волосами от настойчивых журналистов, что поджидали нас у дома в Бревэрде, когда я вернулась с отцом и Нэнси.
Я знала, что обо мне еще долго будут говорить, думала, что меня будут всячески обвинять, считать позором. Но… Я и предположить не могла, что моя история может вызвать такой резонанс. И люди будут на моей стороне.
