– Конечно, нет. Но я бы не ушла.
– Если бы я не ушла, было бы только хуже. Я наговорила бы много лишнего, а потом жалела.
– Жалела бы, потому что любишь? – спросил Джей.
– Да…
– Так если ты его любишь, к чему весь этот переезд? Вам нужно поговорить.
– Я поживу здесь некоторое время. Так будет лучше для всех. Обо мне не беспокойтесь, у меня есть Вашингтон.
– Так и знала, что с этой упрямой бабенкой без толку разговаривать.
Миди подошла ко мне с огромным пакетом.
– Держи, тут все самое необходимое.
– Спасибо, ребята.
– У нас из-за тебя бессонница, – пожаловался Джей.
– Простите…
– А может, так действительно правильно, – сказала Миди. – В конце концов, он виноват, пусть немного помучается. Ты только будь осторожна, ладно?
– Хорошо.
Ребята по очереди обняли меня.
– Вашингтон, ты за нее отвечаешь! – напоследок сказала Миди.
* * *
Я решила себя занять уборкой. Весь хлам вытащила на улицу, свалила в кучу, еле подожгла, следила за костром со ступенек дома. Вдали пели птицы, журчала речка, ветер слегка теребил листву. Что делать дальше? Как жить? Остаться навсегда в этом доме, родить прямо тут под звуки природы и далее продолжать вести отшельнический образ жизни? Или все-таки уехать в город, найти квартиру, а потом обратиться, как советовала доктор Уиллис, в фонд для поддержки таких обреченных мамаш? Мое будущее было для меня как диссертация по ядерной физике. Абсолютно непонятным. Чертовски пугающим.
– Извините, не подскажите, где живет самая прекрасная девушка этой Галактики? Ой, так это ж вы!
Стив подошел ко мне. Судя по его заметно мокрой футболке, весь путь от дома до меня он проделал пешком. В руках держал цветы.
– Один парень попросил меня передать вам этот букет, а еще он сказал, что он конченый кретин. Он очень сожалеет и жить без вас не может.
Я с трудом встала.
– Я полностью согласна.
Стив вопросительно на меня посмотрел.
– Он действительно конченый кретин. А цветы я возьму, они красивые.
Я взяла букет. Сладковатый аромат ударил в нос, пальцами я провела по макушкам цветов.
– Глория, давай поговорим, как взрослые люди.
На подушечках осталась пыльца. Я старалась быть спокойной.
– А разве ты на это способен? Твой инфантилизм достиг пиковой отметки. Жизнь для тебя – игра, вечный риск. Ты от этого кайфуешь. Вот и опять решил рискнуть и заработать легкие деньги, наплевав на меня. Ты совершенно не думаешь о последствиях.
– Я… не знаю, как искупить свою вину. Но, Глория, я клянусь, что никогда больше не буду что-либо от тебя скрывать.
– А откуда мне знать, что ты сейчас говоришь правду? Теперь, когда ты будешь где-то пропадать, я буду медленно погибать из-за недоверия к тебе. Недоверие – вот из-за чего рушатся семьи.
Я все смотрела на печально склоненные макушки цветов, будто они тоже о чем-то сожалели.
– У нас ничего не рушится.
– Рушится, Стив! – не выдержала я. – Знаешь, что я поняла? Мы не должны быть вместе. Судьба столько раз отталкивала нас друг от друга, а мы шли наперекор ей. Идиоты!
– Они угрожали мне! – взорвался Стив.
– Мы могли бы переехать.
– Они все равно бы нас нашли.
– И что?.. Ты продолжишь?
– Мне придется. Я не хочу тебя потерять.
Я была переполнена гневом, будто донельзя наполненная ванна. Он вырывался из меня с каждым выдохом, жестом, морганием. Влажные стебли цветов холодили пальцы, запах горелого мусора слегка отрезвил затуманенный разум.
– Ты уже меня потерял.
* * *
Тишина стала для меня лучшим другом. Она сопровождала меня повсюду, точно призрак. Я здесь находилась уже третий день. Мы с Вашингтоном допоздна гуляли по окрестностям, спускались по крутому склону к шумной речушке, блуждали по таинственным тропам, наслаждались пением неизвестных птиц.
Однажды мы вернулись с очередной прогулки, пока я возилась с замком, Вашингтон напрягся, вдруг зарычал.
– Ты чего?
Затем мне стала понятна причина его внезапного волнения: в доме был кто-то еще, кроме нас. Я вцепилась в ошейник Вашингтона, и мы медленно пошли на шум, что доносился из дальней комнаты. Всего в доме две комнатушки, не считая ванной и кухни. Я осторожно толкнула дверь, та со скрипом открылась. На полу полуголые подростки ерзали друг на друге.
– Вы кто, на хрен, такие?!
– А ты кто? – спросила девчонка, судорожно поправляя штаны.
Парень тут же встал, стал возиться с ширинкой.
– Пошли вон из моего дома!
– Это общий дом! – вякнул парень.
Вашингтон свирепствовал. Оглушительно лаял, забрызгивая слюной все вокруг. Я с великим усилием его держала.
– Если вы сейчас же не свалите, мой пес разорвет вас в клочья!
– Пойдем.
Незнакомец схватил перепуганную до чертиков девчушку. Медленно, не отрывая взгляд от разъяренного Вашингтона, задержав дыхание, они покинули комнату.
– И передайте всем остальным, чтобы забыли сюда дорогу!
Незваные гости тут же испарились. Я присела на корточки, крепко обняла своего лохматого защитника.
– Молодец. Что бы я без тебя делала?
* * *
Той холодной, одинокой ночью мы вновь грелись у камина. Я лежала на полу, Вашингтон рядом. Я смотрела на мерцающую гирлянду, конечно же, думала о Стиве.
– Я безумно его люблю… Мне его так не хватает. Боже, я столько ему наговорила! Он сейчас мучается из-за меня. Да, Вашингтон, тяжело быть человеком. А еще тяжелее – быть дурой. Я ведь опять ни в чем не разобралась. Не выслушала его, стала собирать вещи, сбежала. Кому что доказала? Не знаю. Завтра мы вернемся. Попробуем заново начать. Мне сейчас так спокойно, Вашингтон, ты даже представить себе не можешь. Вот ради этого и стоило уехать. Чтобы идти дальше, не наломать дров, необходимо успокоить рассудок. Обиды ни к чему не приведут. Пора заканчивать быть детьми.
Неожиданный стук в дверь прервал мой псевдофилософский монолог.
– Это Стив! Мы возвращаемся прямо сейчас!
Поцеловав Вашингтона в теплую макушку, я, припрыгивая от радости, помчалась открывать дверь. Но, к моему разочарованию, за ней находился не Стив.
– Привет, Лим, – расстроенно сказала я. – Проходи. Хорошо, что ты заехал. Я как раз хотела с тобой расплатиться.
Я погрузила руку в карман своей толстовки. Достала несколько скомканных купюр.
