– Так, а это еще кто?!
– Ноэль, это моя подруга.
– Какая подруга? Ей на вид лет десять.
– Слушай, что ты пристал?
– Детям нельзя здесь находиться.
– Я отведу ее к себе в комнату.
– У тебя клиент через полчаса!
– Спасибо, что напомнил.
Потом мы оказались у нее в комнате, она сразу отвела меня в ванную, отмыла окоченевшие руки от крови, потом обернула меня в плед, посадила перед столом, поставила пластиковый контейнер с недоеденным салатом, а рядом горячий чай.
– Ну, как тебя зовут?
Вновь не дождавшись от меня ответной реакции, она сказала:
– Ох, я ведь тоже еще не представилась. Меня зовут Дрим… А если быть точнее, то Карен Хартли.
– Почему у тебя два имени?
Ну слава богу, заговорила! Дрим – это мое прозвище. Вот у тебя есть прозвище?
– Я просто Миди.
– Просто Миди… Ну кто так представляется?
– Я Миди Миллард.
– Вот, уже лучше. Но я буду звать тебя Снежинкой, потому что ты белая и маленькая. А теперь, Снежинка, рассказывай, что с тобой случилось.
Я с трудом рассказала чудовищные события той ночи. Дрим на несколько мгновений лишилась дара речи от ужаса.
– Ты вызвала полицию?
Конечно же, нет. Мне было так страшно и больно, хотелось только сбежать. А лучше проснуться и понять, что это всего лишь ночной кошмар.
– У тебя есть еще родственники?
– Нет.
– А друзья? Памины, мамины?
Были, но им я точно была не нужна. Тем более все они варились в том же котле, что и отец. Все были обитателями Улиц. Всех ждал тот же конец.
– Вот дерьмо…
Открылась дверь, оказалось, к Дрим пришел клиент. Тогда я еще не понимала, чем она занимается. Дрим приказала ждать ее на первом этаже. Пока она работала, я наблюдала за жизнью в «Диком цветке». Толпы пьяных мужиков, полуголые девицы. Музыка, сигаретный дым, мягкий свет. Это место почему-то мне понравилось. Для меня, маленького ребенка, оно казалось островком веселья, где никто никого не стеснялся, девушки могли ходить в чулках, в ярких трусиках, мужики искрились счастьем, были добрыми, рассказывали пошлые истории, все смеялись, танцевали, некоторые угощали меня выпивкой. Так, в одиннадцать лет я впервые попробовала бурбон.
– Переночуешь у меня, но завтра я отведу тебя в приют.
– Я не хочу в приют.
– Но ведь тебе некуда идти.
– Я хочу остаться здесь.
– Здесь? Это место не для детей.
Я сняла с шеи тоненькую веревочку, которую утяжелял ключ.
– Что это?
– Ключ от ячейки.
– От банковской ячейки?
– Угу. Там много денег. За ними и охотились бандиты. Папа отдал его мне на случай, если… Ты можешь забрать все деньги себе, только не отводи меня в приют.
И так я осталась жить в «Диком цветке». Я провела там шесть лет. Немного повзрослев, я поняла, где живу на самом деле и почему Ноэль так долго протестовал против меня. Днем я спокойно жила в комнате Дрим, а по ночам приходилось шляться по улицам, пока Карен работает. Так, я познакомилась с различными компашками, наркоманами. Мне было лет четырнадцать, наверное, когда я стала употреблять. Тогда-то я, обдолбанная в хлам, и лишилась невинности с каким-то хмырем из наркоманской компашки. Это произошло, по-моему, в чьем-то гараже, у всех на виду. Там все спаривались на виду – с одним, с другим, как животные.
Такой моя жизнь была до определенного момента. Однажды Дрим заявилась с очередным клиентом.
– Снежинка, проваливай.
Только я собралась уходить, как вдруг взглянула на мужика и моментально узнала его. Иначе и быть не могло. Такое забыть нереально, сколько я ни старалась, сколько ни травила память дозами наркотика. Передо мной стоял один из тех сволочей, которые убили моих родителей. Я вспомнила, как он ерзал на маме, как плевал ей в лицо и дьявольски смеялся, пока его дружки расстегивали ширинки и готовили свои разбухшие члены.
– Снежинка, не зли меня!
– Да пусть остается, я не против тройничка.
Я подошла к двери. Дрим, не теряя времени тут же накинулась на него. Я открыла тумбочку, достала нож и вонзила его в спину ублюдка. Дрим в ужасе отскочила, а я продолжила. Он был тогда, как подушечка для иголок, с каждой секундой в нем появлялось все больше и больше кровавых отверстий.
В тот день я познакомилась с Лестером. Он зашел в кабинет, где я сидела вся в крови.
– Ну, здравствуй, Миди.
– Миди Миллард.
– Меня зовут Лестер Боуэн, я веду твое дело.
– И что вам нужно, Лестер? Чистосердечное признание?
– Все очевидно, но формальностей не избежать. Также мне необходимо знать мотив и детали.
– Я, Миди Миллард, признаюсь от чистого сердца, что я убила человека. Не знаю его имени.
– Брэндон Марли.
– Я убила Брэндона Марли. Почему я это сделала? Потому что шесть лет назад он и еще двое мразей убили моих родителей. У меня на глазах. Деталей я не помню. Все произошло так быстро, к сожалению. Я бы это повторила. Да, я бы с удовольствием убила бы его еще раз. А потом еще и еще…
Спустя несколько дней Лестер заглянул ко мне в камеру.
– Я устала от допросов.
– Сегодня я не буду тебя допрашивать. Миди, у меня к тебе есть предложение. Я освобождаю тебя от тюрьмы, но с этого дня ты будешь работать на меня.
– Как это? Освобождаете от тюрьмы? Вы же просто коп.
– Я не просто коп.
– Вы сказали, что я буду на вас работать… Что я должна делать?
– Убивать.
Так я стала частью «Абиссали».
Ну как тебе моя история, Глория?
43
Наверное, каждая девушка перед свадьбой не спит.
Мы, такие наивные, старались чтить чудом всплывшие в памяти традиции, например, жених и невеста перед свадьбой не должны ночевать вместе. И вот Стив спал в трейлере, а мы с Миди делили дом. Всю ночь я ворочалась. Казалось бы, свадьба – это праздник, можно даже расценивать ее как тематическую вечеринку, а смена статуса – всего лишь формальность. Я все та же Глория, он все тот же Стив, только теперь по документам у нас одна фамилия, и я имею полное право называть его мужем. Но все же мне неспокойно было от этих формальностей. Я стану женой. А потом еще и матерью. Ох уж эти перемены! Моя жизнь— синусоида, нарисованная слепым.
Все девочки мечтают о свадьбе. О шикарном платье, красавце-муже… Поздравления, объятия, плачущие родители, друзья, пьющие за ваше счастье. Как бы я хотела, чтобы на этом торжестве были мои родные! Как бы я хотела, чтобы они за меня искренне порадовались! Мама дала бы какие-то наставления и смотрела на меня с примесью печали и радости. Папа чуть не одобрял бы Стива, ведь он слишком взрослый, но при этом взбалмошный, еще и музыкант. Но отец все равно старался бы улыбаться, мы бы станцевали милый танец. Бабушка… Та бы одарила меня неслыханным количеством подарков, наверное, еще и посоветовала, как себя вести в первую брачную ночь. Нэнси, ох, Нэнси! Та, скорее всего, радовалась бы за меня больше родной матери.
