Реджи. Это имя значилось в его новых документах. Забавно, мы словно играли роли в театре. Запоминали новые имена, пытались им соответствовать.
– А почему именно Арес? Оно вроде мужское.
– Не знаю, как это объяснить. Я почувствовала, что именно это имя должно быть моим. А почему Реджи?
– Я ничего не почувствовал, мне просто оно понравилось. Реджинальд Конройд. По-моему, звучит дерзко, да?
Я засмеялась. Он все такой же наивный мальчишка.
– Реджи и Арес… – гордо произнес он. – Сумасшедшая парочка.
* * *
Джей и Миди заявились спустя три часа после нашего пробуждения. Довольные, шатающиеся, помятые. У меня были смешанные чувства. С одной стороны, я была искренне рада тому, что Миди вернулась. Но с другой, меня огорчал тот факт, что вернулась она вместе с Джеем, а значит, эту ночь они провели вдвоем.
– А вот и мы! Вы нас ждали? – сказал Джей.
– Господи, где вы были? – спросил Стив, зажав нос.
От этой парочки разило перегаром.
– О-о, это была нереальная ночь.
– Мы познакомились в клубе с одной компашкой, и ребята пригласили нас на день рождение… Лео.
– Тео.
– Нет, его звали Лео, – возразила Миди.
– Не его, а ее. День рождения был у девушки, и ее звали Теодора.
– Ну допустим.
– Не допустим, а так и было.
– Ты вообще вырубился на середине пути, как ты можешь что-то помнить?
– Я все помню, а особенно то, как ты проиграла желание.
– О, Боже, заткнись!
– Вы даже не представляете, что она сделала.
– Вы что пьяные до сих пор? – строго спросил Стив, словно разгневанный папаша.
– Ну есть немного. Но мы ведь праздновали мой первый день свободы…
А я за то время, пока Джей и Миди делились своими впечатлениями о прошедшей ночи, включила телевизор. И очень вовремя. Как раз показывали новости, а там…
– Джей, иди сюда.
Отец Джея давал интервью настырным корреспондентам. Он говорил, что крайне разочарован в своем сыне и призывает его одуматься и вернуться в Манчестер, пока дело не зашло слишком далеко. «Джей Сорвински – опаснейший преступник» – белая надпись на красном фоне под черно-белой фотографией Джея. А далее – телефон полиции для ответственных граждан. А еще объявили, что государство гарантирует вознаграждение за поимку. Думаю, ответственных граждан стало гораздо больше после этих волшебных слов.
– Да уж… За мной следят хлеще, чем за Кардашьян.
– Пора тебе сменить имидж, дорогой, – решительно сказал Стив. – Где-то у меня была машинка.
– Стиви, нет! Ты что?! Волосы – мое богатство, я не расстанусь с ними!
– Тебе проще расстаться со свободой, нежели с волосами?
Стив покопался с минуту в ящике под столом, нашел машинку. Паника Джея вмиг разбухла, как свежий прыщ.
– Я их столько отращивал!
– Джей, ну е-мое, ты ноешь, как девчонка, – сказала Миди.
– Так все, отвалите от меня. Я не буду стричься. И точка.
– Ладно. Как скажешь, – сдался Стив.
Но в отличие от Джея, я сразу почуяла неладное. Как только тот, уверенный в своей победе, отвернулся, Стив напал на него, повалил на пол, Миди схватила машинку, а я села на его ноги.
– Нет!!! Отпустите! Сволочи!
Спустя несколько минут весь пол был усыпан пышной шевелюрой Джея. Тот в ужасе подошел к зеркалу, что висело на дверце туалета.
– Вашу ж мать!..
Миди слегка перестаралась и побрила его голову под ноль. Зрелище, так скажем, не для слабонервных. Джей робко дотронулся до своей лысой головы.
– Я похож на яичко неполовозрелой особи…
В такой ситуации нельзя смеяться, но мы не удержались. Смеялись до боли в животе, до кашля, до слезотечения. Остановиться было очень трудно.
– Вот гады!
* * *
Мне интересна любая дорога. Я вновь знакомилась с миром. С давно забытым миром. Таким светлым, простым. С детишками, бегающими по тротуарам; с женщинами, спешащими в салон красоты, или в магазин, или в детский сад; с мужчинами – обычными, охранниками, например, или кассирами. Этот мир, как любимая старая книжка, которую долго-долго искал и наконец-то нашел. Каждая страничка этой книги до боли знакома, но их не торопишься перелистывать.
Я сижу в кабине рядом со Стивом, тот с серьезным видом крутит руль, давит на газ, а я все смотрю и смотрю, в душе пою какую-то бессмысленную песенку.
Хорошо…
– Знаешь, о чем я жалею? – внезапно спросил Стив.
– О чем же?
– Надо было пойти с вами в ваш дом. Я так долго ждал встречи с Алексом.
Песенка внутри меня оборвалась. Я резко посмотрела на Стива. Зачем ты начал о нем говорить? Все же было так хорошо…
– Да к чему все эти встречи?
– Глория, я все равно его найду. Он должен ответить за все, слышишь? Я никогда его не прощу.
– Эй… – я дотронулась до его взмокшего лба. – Мы же начали новую жизнь. Без прошлого, без обид…
– Почему ты его защищаешь?
– Я вовсе его не защищаю.
– Нет, защищаешь. Он так жестоко с тобой поступил, а ты так легко готова все забыть? Мне кажется, даже если бы он убил всю твою семью, ты бы и тогда нашла ему оправдание.
– Не неси чушь! Ты просто… многого не знаешь.
– Чего я не знаю? Что я должен знать, Глория? Ты любишь его?
– О Господи!..
– Я знаю, что ты любишь меня, но между тобой и Алексом существует какая-то связь, это точно. Что-то сильное и непонятное мне.
– Остановись, прошу. Поверить не могу, что после всего, что мы пережили, мы находим время для ссор!
После этих слов я покинула кабину.
* * *
Когда стемнело, остановились в тихом, безлюдном местечке. Разожгли костер в нескольких метрах от автодома, до этого днем купили сосиски, соусы всякие, воду, булочки. Сосиску безжалостно протыкали заостренными палками, затем окунали в пламя, после долго остужали, обливаясь слюнями, несколько капель дешевого соуса – и вуаля – великолепнейший ужин готов.
Жаль, что каждый кусок застревал комом в горле. Со Стивом мы не разговаривали. Я даже не знала, кто из нас больше обижен. Кто на это имеет больше права.
Хотя зачем я вру? Стив выиграл в этом поединке. Я слишком много от него скрывала, и он это чувствовал. Так много вопросов, так мало ответов. Вернее, мало смелости, чтобы признаться. С чего начать, Стив? С того, что я решила покончить с собой, отсчитывала денечки, вела дневник, готовилась. Я улыбалась и думала о своей смерти, я целовала тебя и думала о своей смерти… Никто об этом не должен был знать, но я оговорилась. Призналась Алексу. Вот как эта связь, та самая сильная и непонятная тебе, появилась между нами. Вот как он привязался ко мне. Он видел во мне Эйприл…
