Энеида
А мы, соответственно, возвращаемся к «Энеиде». Итак, «Энеида» в первую очередь должна рассматриваться как произведение политической литературы. То есть ее уместно ставить в один ряд не с Гомером, как это делал сам Вергилий (он отталкивался от Гомера), а с произведениями типа «Поднятая целина» – просто насквозь идеологическими. Сюжет начинается с того, что Эней бежит из Трои. Про отношения к грекам вы понимаете, тут очень четко все, негативное отношение к грекам и, соответственно, троянский царевич как прародитель бежит из Трои, но коварством Юноны бури заносят его в Карфаген, еще строящийся только, к царице Дидоне. И едва не происходит политическая катастрофа. А именно: вместо того чтобы основывать город, откуда выйдут прародители Рима, Эней вдруг чуть не становится мужем Дидоны и чуть не строит Карфаген, который в будущем будет самым главным врагом Рима, на время Августа сравнительно недавно разгромленный. От Энея требуют, чтобы он Дидону покинул. Ну, раз боги велят, богопослушный Эней, соответственно, это делает – бросает Дидону. Дидона кончает с собой, проклинает Рим, то есть будущее Рима, естественно, проклинает Энея и предрекает великую войну. Все кроваво. И затем Эней у нас прибывает в Италию, где сражается с местными, и дальше все благополучно заканчивается свадьбой и основанием города, откуда родом будут Ромул и Рем. Это вот вам «Энеида». Это вот вам официальная версия происхождения от троянцев. Чуть позже я вам выдам неофициальную версию происхождения не от троянцев. Что касается Ромула и Рема, то они представляют собой классический близнечный миф. Близнечный миф, где они не имеют отца, то есть, по той версии, которую мы знаем от Плутарха из «Сравнительных жизнеописаний», они были рождены девушкой из рода Энея от лара очага – вот вам лары и оказались в сюжете. Потом их бросают в лесу, и дальше, как вы прекрасно знаете, их вскармливает волчица. Явно совершенно более архаичный образ. Именно сироты, не имеющие ни отца, ни матери, вскормленные этой самой волчицей. Дальнейшие приключения братьев заставляют задуматься о древних союзах, фактически инициатических союзах. То есть когда у нас с вами неженатые парни живут в лесу, занимаются более-менее разбоем, и это оказывается неким вариантом волчьего братства. Волчьи союзы, между прочим, у и славян вполне себе зафиксированы. Так что у нас такое тоже было. И вот, видимо, такой волчий союз и лежит в основе сказаний о Ромуле и Реме. Потому что основной сюжет, связанный с тем, что к Ромулу прибиваются всякие разные асоциальные юноши и они становятся его братством, он будет основным ходом иметь похищение сабинянок. То есть живут-то они умеренно разбоем. Образ благородного разбойника – забегая сильно вперед – имеет инициатическое происхождение. Эти самые союзы молодых мужчин, прошедших инициацию и живущих в лесу, – то, что Пропп определяет как мужской дом.
Ромул собирается заложить будущий город. И происходит катастрофа. Ромул пашет, проводит борозду, размечающую стены будущего города, и Рем перескакивает, перепрыгивает через эту борозду, но поскольку борозда символизирует стену, то тем самым Рем осквернил как бы символически городскую стену, перескочив через нее, и за это Ромул убивает Рема. Собственно, этот единственный сюжет с Ремом и связан. В близнечном мифе обычно предполагается, что есть два брата-демиурга, которые обычно творят мир или, поскромнее, основание города. Один – благой. Другой – вредоносный. Здесь вы видите черты вредоносного у Рема. Хотя Ромул на особо благого не тянет, но что поделать. С другой стороны, Рем оказывается своеобразной жертвой при заложении города. Затем идет похищение сабинянок. После чего братья и отцы похищенных девушек идут на этот самый Рим войной. Но в самый волнующий момент на поле боя, пока выбегают похищенные (уже кто-то стал женами, уже у кого-то и дети есть), но, видимо, долго собирались братья и отцы или, знаете ли, монтаж сделали, поскольку миф как кинематограф (что ж, если надо, чтобы похищенные девы прибежали уже не в качестве молодых дев, а матерей, значит, у них у всех уже дети на руках), и они стали умолять своих братьев и отцов не вести войну против их мужей и таким образом положили конец войне. Это, собственно, вам основа мифологических сказаний о Ромуле и Реме. Вот то, что мы имеем из мифологической сюжетики.
Теперь давайте разбираться хоть немножечко с римскими богами. С римскими богами у нас, как я уже сказала, ситуация очень сложная. Потому что нас будет интересовать то время, что не было, скажем так, гибридом с греческой не то чтобы мифологией, а с греческой культурой.
Римские боги без греческих мифов
Скажите, пожалуйста, какой памятник римской литературы нам раз и навсегда закрепил представление о греческой культуре? Я вам об этом говорила, я на этот счет ругалась. Тоже, кстати, он был создан в эпоху Октавиана Августа. И с той поры все наши популярные изложения греческой мифологии идут именно по этому римскому памятнику. Я уже говорила, что памятник этот является, безусловно, предметом не веры, а предметом литературы, культуры и так далее. Это «Метаморфозы» Овидия. Так вот «Метаморфозы» Овидия мы с вами разбирать не будем. Мы будем разбирать то, что вне метаморфоз.
Итак, какие же боги оказались за чертой греко-римских сопоставлений? Первую я вам уже назвала. Это богиня Bona Dea, то есть Добрая Богиня. Богиня, которая настолько священна и могущественна, что ее и имени упоминать нельзя, и оно до нас не дошло. Культ ее отправлялся матронами, не то чтобы втайне (тайна эта была довольно относительная), но без посторонних глаз. Я напомню вам, что в первой речи Цицерона против Катилины Цицерон выдвигает Катилине следующее обвинение: «Что прошлой, что позапрошлой ночью делал, где был, кого собирал, какие решения принимал, неужели ты думаешь, нам это неизвестно?» Я же обращаю ваше внимание на начало этого предложения, где Цицерон ставит Катилине в вину не просто заговор против государства (это нам вполне понятно, то есть «кого собирал, какие решения принимал» – нехорошо быть заговорщиком), но пункт первый обвинения у него: «Что прошлой, что позапрошлой ночью делал». То есть пункт первый – преступление Катилины – то, что он собирал сотоварищей по ночам. В Риме ночные собрания были по умолчанию государственным преступлением, потому что «в такую погоду свои дома сидят, в такую погоду только чужие ходят», как говорилось в небезызвестном мультике. Я очень серьезно подчеркиваю этот момент. Ночное собрание с точки зрения римской культуры само по себе уже оказывается преступлением (и уж точно если собирались ночью, то собирались ради преступления). При чем тут Добрая Богиня? При том, что это была единственная богиня, культ которой, как вы можете догадаться по контексту, отправлялся по ночам. Стало быть, она как-то связана была с миром смерти, темным миром и т. д. Недаром ее имя боялись произносить и сохранился только этот самый эвфемизм. Но отправлялся он по ночам не где-нибудь, отправлялся он по ночам в доме магистрата, и не кем-нибудь, а знатными матронами. То есть никакой государственной изменой там и близко не пахло. И все. И больше мы о ней ничего не знаем. Культ был разветвленный, но слишком священный. Больше посторонним, непосвященным ничего знать не положено.
Чуть лучше дело обстоит с другим важнейшим римским богом, храм которого представлял собой две арки с воротами, и в правление только одного римского царя, Нумы Помпилия, храм этого самого бога стоял запертым по очень уважительной причине: когда римские легионы собирались на войну, то храм этого бога отпирался, поскольку, как я уже сказала, храм был весьма, гм, сложной архитектуры, то, соответственно, воины, идущие на войну, проходили между двумя этими арками, получая силу от этого бога. При Нуме Помпилии была тишь, гладь и божья благодать, мир был, это единственный из римских царей, при котором был мир, все остальное время храм этого бога стоял открытым. Да, а разумеется, после того как войска отправились на войну, храм оставался открытым, чтобы этот бог продолжал своей божественной силой поддерживать доблестную римскую армию. Как бога-то звали? Вы прекрасно знаете ответ. Он самый, Янус. Бог, не имеющий никаких греческих аналогий, бог, про которого нет ни одного мифа, и, судя по всему, имя Януса – этимологически происходит от глагола «проходить». Что мы с вами знаем о Янусе? Давеча было очень интересно в «Википедии» смотреть. В «Википедии» черным по белому написано, что у Януса два лица: одно – молодое и безбородое, второе – старое и бородатое. И фотография. Кто мне не верит, сходите в «Википедию», на Януса посмотрите, где он стоит такой симпатичный с бородами в обе стороны. Они бы хоть картинку с текстом согласовали бы, что ли. Но, с другой стороны, хорошо, что не согласовали. Ведь вы понимаете, что это относительное, очень относительное утверждение, что у Януса одно лицо молодое, а второе – старое. Это не важно. Важно, что он в обе стороны смотрит. А теперь тот момент, который я, кажется, уже обозначала. Не в виде человека изображался Янус, не в виде мужчины с двумя головами. Скажем так, все изображения Януса, которые я в своей жизни видела, – это были исключительно бюсты. И как правило, бюсты на высоких столбиках. Я подвожу вас к тому, что Янус – это средиземноморская антропоморфная персонификация мировой оси. И более того, когда-то Януса пытались все-таки вовлечь в какую-то систему мифов и как-то его и с Хаосом отождествлять. Напомню вам еще раз, что в античной культуре под словом «хаос» подразумевалось очень близкое к тому, что даосы называют термином «небытие», буддисты – термином «нирвана» и так далее, то есть не хаос как беспорядок, не хаос как отсутствие, а хаос как мир, где все есть, но в его непроявленной форме. И идея, что Янус – это мировая ось, мне сегодня в одной из цитат встретилась, эта идея античная прямым текстом. И как вы понимаете, поскольку мировая ось – это воплощение сил порядка, сил блага, то неудивительно, что двери храма Януса источают божественную энергию на все четыре стороны (у Януса в данном случае сторон две).
