Сообща они еле убедили её отпустить внука вместе с фаульгаберятами на улицу – вывести напоследок Дракона. Ей всё казалось, что Шура опять куда-нибудь пропадёт. Удивительное дело, но когда Семён Никифо-рович дозвонился до Надежды Борисовны Бойко, она разговаривала с ним по-деловому, даже суховато. Зато теперь, когда напряжение миновало…
– Это Саша в метро вашего внука нашёл, – сообщил ей Фаульгабер.
– Да что… – смутился командир группы захвата. – Он мне и про вас рассказал, и про то, как вы его стрелки различать научили…
Это сообщение почему-то заставило Надежду Борисовну в очередной раз прижать к глазам мокрый платок:
– Он такой хороший мальчик, такой славный… А живём – вы себе представить не можете… Каждый день крик, ссоры, скандалы… В доме есть нечего, а ему хоть бы что… Это я про отца его… Я уж дочке – лучше пусть никакого отца не будет, чем такой! Название одно!.. Денег и то… Не в дом, а из дому…
– А дочь ваша..?
Надежда Борисовна только горестно покачала головой.
– Да он с первого дня пил. До свадьбы ещё всё было ясно. А она мне: «Я его перевоспитаю, мама, вот увидишь». Ну, вот и перевоспитала… В кои-то веки с ребенком отправился погулять…
Мужчины молча переглянулись.
– И нет и нет… Мы уже больницы обзванивать, милиции всякие… – продолжала свой рассказ Надежда Борисовна. – Всё без толку… У меня сердце колет, думаю, только приступа не хватало, ещё Верочке со мной хороводиться… И вот посреди ночи является! Мы бросились, а он стоит грязный весь, мятый и – один! Веруша ему: «Где ребёнок?!» А он с оловянными зенками: «Не знаю»…
Надежда Борисовна помолчала. Фирменные пирожки Фаульгаберши нетронутые лежали перед ней на тарелочке.
– Как я на месте его не убила, не знаю. Вера плакать, кричать на него, а он себе в комнату – и спать завалился. А ей с утра на работу… Платят-то им подённо, не выйдет – и денег не будет… Пошла, куда денешься… А тут и вы позвонили…
Орехово – Петербург
Снегирёв помнил: когда он закончил школу, первое сентября лишь через несколько лет сделалось для него обычным днём, открывающим очередной месяц, и навсегда перестало подсознательно быть роковым рубежом. Этот рубеж неотвратимо надвигался сквозь лето, знаменуя не слишком-то желанное начало учебного года. С его контрольными, вызовами на уроках и множеством иных неприятностей… Поэтому Алексей искренне сочувствовал Стаське, которой менее чем через неделю предстояло изображать радостную встречу со школой. Заглянув к Жуковым двадцать четвёртого августа, он узнал, что Стаську собирались везти из Орехова в город, и вызвался съездить за ней сам.
Валерий Александрович не зря был доктором технических наук: план, нарисованный им для Снегирёва, соответствовал местности один к одному. Прибыв на «Ниве» в дачный посёлок, Алексей легко сориентировался и выехал к нужному дому с первой попытки, обойдясь без блужданий и расспросов местного населения.
– Ой, дядя Лёша!.. – обрадовалась Стаська, выбежавшая к калитке встречать знакомый автомобиль. Она была воспитанной девочкой и не стала говорить, что, мол, ну никак не ждала. – Пойдёмте скорее, мы только-только завтракать сели…
Жуковскую «фазенду» Снегирёв оценил ещё по фотографиям. Если он что-нибудь понимал, бревенчатый домик сперва замышлялся как времянка, пускай даже и тёплая, с печью. Потом, когда стало ясно, что соорудить «настоящий» дом сил уже не хватает, на маленький сруб нахлобучили верхний этаж – этакий чердак-переросток. Туда вела внешняя лесенка, мало пригодная для взрослого человека, в особенности для пожилого, полного и неуклюжего. Естественно, там теперь были Стаськины личные апартаменты, и за право ночевать одной наверху постоянно происходили баталии между нею и «бабушкой». Двенадцатилетний человек требовал самостоятельности. «Бабушка» полагала что маленькому ребёнку лучше быть всё время у неё на глазах.
Завтрак происходил между домом и летней кухонькой, под деревянным навесом. Степана Петровича и Ирину Юрьевну Коломейцевых, родителей Нины, Снегирёв узнал сразу – опять же по фотографиям, да и по фамильному сходству. Вторая женщина, на вид – активная начинающая пенсионерка, была ему незнакома. Она сидела в домашнем халате и накинутой сверху синтетической куртке, вернее, даже не сидела, а мостилась на краешке скамейки, словно заскочила всего на минуточку и собиралась бежать обратно домой. Перед ней на столе стояла банка с солёными огурцами. Соседка, определил Алексей. Домашними заготовками обмениваются…
– Доброе утро, – поздоровался он, обращаясь сразу ко всем. Супруги Коломейцевы недоумённо воззрились на чужого мужчину, которого их «внучка» вела за руку, словно он был ей близким приятелем.
– Это дядя Лёша! – радостно объявила им Стаська. – Помните, я рассказывала?
Настороженное выражение мигом растаяло. Ирина Юрьевна устремилась в дом за дополнительной чашкой, а Степан Петрович приподнялся с лавки и крепко пожал ему руку. Из чего Алексей заключил, что «деды» и впрямь были о нём премного наслышаны. Почему-то это взволновало и обрадовало его. Как будто мнение двоих стариков вправду могло для него что-нибудь значить…
– Ну, я побежала, – заторопилась соседка. – А то вовсе стыд потеряла: на два слова, и сижу, и сижу…
– Так сидите на здоровье, Тамарочка, – остановила ее Ирина Юрьевна. – Ещё чайку выпейте…
– Да куда ж чаем наливаться перед дорогой, – засмеялась Тамарочка. – Мой-то нынче опять кататься собрался! Пацан да и только…
Было видно: как бы осуждая на словах «мальчишество» мужа, в действительности она рада была ему потакать.
Забрав огурцы, она удалилась по натоптанной (знать часто в гости ходили) тропинке к соседнему дому. Этот дом едва ли превосходил размерами жуковский, но был в отличие от него, не ветшающей развалюхой, а новенькой нарядной игрушкой. И не подлежало сомнению что ему сопутствовал тот же эффект, который отличает иномарки от российских машин: при схожести внешних габаритов первые почему-то оказываются существенно просторней.
А перед домом – кстати об иномарках! – стоял красивый голубой «Форд». Крепкий пожилой мужчина любовно намывал его из ведёрка.
– Только весной въехали, – заметив взгляд Алексея, пояснил Степан Петрович. – Славные люди. Вежливые, простые, никогда ничего, а за тридцать тысяч, я слышал, домик купили. Ирина Юрьевна внутри была, говорит – полный комфорт…
Ирина Юрьевна пододвинула Снегирёву булку и колбасу и спросила:
– А вы, значит, за Станиславушкой? Ниночка, случайно, не приболела, что пришлось вас побеспокоить? Ближний свет, сюда из Питера-то тащиться…
– Да нет, всё в порядке, – успокоил женщину Алексей.
– Значит, у Валерия опять важных дел невпроворот… – неодобрительно хмыкнул Степан Петрович. Снегирёв сразу вспомнил, что на участке даже не было въезда для автомобиля, и задумался о сложных подводных течениях, имевших место в этой семье.
