– На хрен она щас кому, эта учёба, – продолжал ворчать Колин сосед, – А уж девок учить, это только себе сплошной геморрой…
Коля зловеще молчал. Наташа знала брата: сейчас он взорвётся и выдаст Юрану всякого разного. После чего на неделю вообще перестанет с ним разговаривать. Наташе было до ужаса жалко обоих, привыкших быть – хотя и очень по-разному – сильными и оттого в своём нынешнем положении особенно беспомощных. Она торопливо провела ладонью по ещё не высохшему лицу и схватилась за ручку двери.
– Свистни няньку, слышь!.. – едва увидев её, распорядился Юран.
– А что случилось?.. – испугалась Наташа и сразу посмотрела на Колю. Тот хмуро разглядывал потолок, но не было похоже, чтобы его требовалось немедля спасать.
– Да ничё, бляха, не случилось! – раздражённо буркнул Юран. – Поссать хочу!.. Позови сестру, пока я на матрац им не…
Наташа кинулась за дверь.
– Ну ты ублюдок, Юран… – проводил её низкий и злой Колин голос. – Думаешь, я встать не могу, так, всякое чмо вроде тебя будет на неё рот разевать?..
У него самого соответствующие органы не утруждали себя выдачей предупредительных сигналов – всё так и шло своим ходом по мере естественной необходимости. Юран некоторое время назад начал по крайней мере чувствовать, что «хочет», и гордился этим, как чемпионской медалью. «А я пью и писаю, – цитировал он назойливую рекламу. – Пью свой утренний сок и опять писаю…»
Обычно на посту дежурили заботливые и старательные сестрички; только один раз, в самом начале, Наташа напоролась на сонную и ленивую дуру, из-за которой Коля в душной палате едва не нажил тепловой удар. Сегодня, по-видимому, толстая стервоза опять была на дежурстве, ибо пост пустовал. Наташа сунулась туда и сюда и даже задумалась, не заорать ли страшным голосом на весь коридор: «Сестра-а-а-а!» Или, того лучше: «Пото-о-о-оп!» Воспитание, увы, не позволило. Наташа решила пойти по пути наименьшего сопротивления и вернулась в палату. Стеклянная утка лежала на специальной выдвижной подставке под койкой. Наташа сделала непроницаемое лицо, подошла и, нагнувшись, выдвинула подставку. Беззащитный Юран, способный, как и Коля, шевелить только глазами и ртом, молча наблюдал за её действиями.
– У меня на полочке должен лазерный диск быть, – вдруг сказал Коля. – Сиреневая такая обложка и лимон нарисован. Там, по-моему, «Кирвин» был. Для «девяносто пятых». Спроси своего шефа, если позволит, поставишь. – Помолчал и добавил: – Только четвёртую версию им смотри случайно не втюхай. Иначе… опережая звук собственного визга вылетишь…
Наташа опорожнила утку и, сполоснув, убрала на место.
– А будут если что покупать, – снова подал голос Коля, – скажи этим своим идиотам, чтобы только в «Васильке». Они у тебя там, по всем признакам, только вчера с дерева слезли, ещё понавешают им лапши в какой-нибудь «Эсперанце», опять виновата окажешься…
Наташа наклонилась к нему, потёрлась носом о его скулу и пообещала:
– Я плейер тебе принесу. А маму заставлю на кассету что-нибудь наговорить…
Маме, последние лет десять ходившей с нитроглицерином в кармане, Коля о посещениях больницы запретил даже и думать.
– Кхм-м-м-м! – прокашлялся Юран, когда Наташа уже подходила к двери. – Ты это… шефу своему, в натуре… любят они… руками… В общем, если он что, ты, блин… это… мне скажешь…
Жалко улыбнувшись, Наташа попрощалась с ними до завтра и ушла в коридор. И там из неё опять словно выдернули стержень: снова осела на знакомую клеёнчатую скамеечку и неслышно заплакала. Ей казалось, Коля никогда не будет ходить, никогда не выйдет сам из этой проклятой палаты. Ну почему у него даже пальцы не двигаются, хотя все говорят и в книжке написано – давно пора?.. А если у него вообще среди ночи где-то что-то закупорится, и он будет звать доктора, но его никто не услышит, и он умрёт в этом своём ужасном зажиме, и врач, сообщая ей новость, равнодушно разведёт руками: статистика…
Наташа больно кусала губы, комкая насквозь мокрый носовой платок и боясь, что её услышат в палате. Надо было ещё где-то взять силы, чтобы доехать домой. А по дороге сочинить для мамы нечто убедительное. И оптимистичное.
Повышение по службе
«Газик» осторожно переваливался по разбитому просёлку. Это были ещё не настоящее горы, но и не степь – так, предгорье, – но именно здесь можно было ожидать всего. Вообще, как успел понять Женя Крылов за время, проведённое в Чечне, чем выше в горы, тем в каком-то смысле легче. Конечно, опасность поджидает за каждым углом и в равнинном Гудермесе, и в любом высокогорном ауле… но всё-таки высоко в горах ещё сохраняются до некоторой степени древние представления о чести. Там меньше вероятность получить пулю в спину, когда справляешь нужду…
Дорога петляла между скалистыми склонами, почти голыми, лишь кое-где кривились узловатые невысокие деревья. «Газик» вёл Володька Юровский, шофёр милостью Божьей. Про Володьку на всём серьёзе рассказывали, будто, когда он вёл машину через перевал по давно заброшенной окружной дороге (главную трассу перерезали боевики Ахьяда Мусалчева), ему якобы случилось объехать оползень, поставив машину на два колеса. Причем два других колеса грациозно проплыли над пропастью метров двести глубиной. Сам Женя при этом не присутствовал, но был готов поверить – он видел, что выделывал Юровский на машинах любых марок. И сколько раз эти самые машины в его руках дотягивали до базы на честном слове и на такой-то матери…
Женины размышления прервало нечто, мелькнувшее впереди, на самом краю зрения. Или просто показалось? Похоже, всё-таки нет, потому что Родион Зуев вдруг коротко рявкнул:
– Стой!
«Газик» немедленно остановился.
– Лёва, Женька, со мной, – приказал командир группы. – Остальные – в машине.
Женя Крылов выпрыгнул из «Газика» последним. Перебежками пригнувшись и прикрывая друг друга, спецназовцы стали приближаться к непонятному объекту. «Похоже, не засада, – мелькнуло у Жени в голове. – Иначе бы уже вовсю…»
Действительно, Родион вдруг выпрямился в полный рост: значит, опасности нет. «Дядя Зуй», прошедший Афган, чувствовал неприятеля не только затылком и спиной – этим не удивишь, это приходит к любому, кто пробыл в Чечне хотя бы неделю; многоопытный Родион обладал уже не шестым, а каким-то седьмым чувством опасности. И оно ещё ни разу не давало осечки.
Когда Лёва Зайцев и Женя Крылов подбежали к своему командиру, они увидели, что в глубоком кювете справа от дороги вверх колёсами валяется «Пазик» с красными крестами по бокам и на крыше. Чьи-то пули буквально изрешетили машину.
– Стреляли сверху… и вон оттуда, из-за скалы… – мгновенно определил Родион.
Действительно, место для засады было самое подходящее. Сверху стрелявшие могли укрыться за выступом скалы, снизу впереди у поворота лежал огромный валун.
– Собаки… – сказал Зуев сквозь зубы.
