Явных следов «героя дня» в гараже, как и следовало ожидать, не нашлось. Не считать же таковыми цепочку жирных мазутных отпечатков, начинавшихся возле подъёмника и уводивших во внутренние помещения фирмы! Это было откровенное приглашение, и Лоскутков решил принять его. Хотя, если он что-нибудь понимал, убивец был уже весьма далеко. Багдадский Вор остался с Женей, Игорь Пахомов и Филя присматривали за обстановкой, Кефирыч пошёл к воротам – встречать милицейскую группу. Саша и Катя взяли Степашку и отправились по следам.
Мазутные отпечатки, хорошо видимые на светло-голубом ворсистом паласе, привели их на второй этаж, к Директорскому кабинету. Там горел свет, дверь была настежь открыта, а против неё в стене красовалась дырка от пули. Катя первая увидела её и показала своему командиру.
Человек, положивший троих в гараже, не входил внутрь. Просто постоял некоторое время возле двери а потом ушёл дальше по коридору, и там хлопали на ветру распахнутые створки окна. Шлыгин сидел в дальнем углу обширного кабинета, в кресле возле невыключенного компьютера. Перед ним на столе лежал пистолет и пальцы ещё стискивали рукоять. Голова же бизнесме на была неестественно запрокинута, и в левой глазнице торчала ржавая шляпка гигантского строительного гвоздя, прилетевшего из темноты.
– Кира, поехали, – простонал Снегирёв. – Поехали домой…
Адреналин дотла сгорел в жилах, к левому плечу было не притронуться, и подбирался озноб.
Он снова сидел в своей «Ниве» возле высокой арки, где мокрый снег уже заровнял получасовой давности следы от колёс, и в приоткрытую дверцу со свистом задувал ветер. Присутствие Киры было настолько реальным, что он физически ощущал её рядом с собой. Вот она садится в машину, кладёт на колени сумочку и протирает очки извлечённым из кармана платочком:
«Как хорошо, что ты здесь оказался… Поехали скорей, а то Стаська ждёт…»
И растворяются, не посмев подойти, чьи-то шаткие тени, возникшие было из-за угла…
Алексей протянул руку, но пальцы ткнулись в холодную обивку сиденья. Он судорожно вздохнул, сгорбился и опустил голову на руль, чувствуя, как по щекам текут слезы. Огненный жгут пульсировал в груди возле сердца. Надо, наверное, подъехать к дому с шишечками; быть может, Кира ждёт его там?..
Сильный порыв ветра ворвался в раскрытую дверцу, хлестнув Снегирёва порцией мокрого снега. Алексей выпрямился, как от удара, ощерил зубы и врубил передачу. «Нива» яростно взревела, наполнив узкое пространство под аркой оглушительным эхом, и выскочила на проспект. По идее, со двора надлежало выворачивать только направо, но Снегирёву было решительно на всё наплевать. Взметая облако брызг, «Нива» рванула налево, преодолела пятьдесят метров до перекрёстка с Бассейной, выбралась на нужную полосу и полетела в сторону центра. Наёмный убийца думать не думал ни о какой конспирации, но, на его счастье, поздний час и свирепая непогода полностью вымели с Московского и машины, и пешеходов. Никакие случайные глаза не видели его рискованного манёвра. А с усиленными нарядами милиции он нечаянным образом разминулся.
Возвращение к прошлому
Где-то у вас соловьи посходили с ума.
Радуга в небе, и солнце, и сполохи гроз…
А у меня всё никак не проходит зима.
А у меня всё метели, снега да мороз.
Где я прошёл, те дорожки давно замели
Мёртвые листья да снег над пожухлой травой…
Белые крылья мелькают в далёкой дали.
Чёрные крылья – над самой моей головой.
Я бы поверил своей незакатной звезде.
Я раздобыл бы к вам, люди, обратный билет.
Серые сумерки гаснут, едва поредев.
Серое небо в себя не пускает рассвет…
С каждой зимою всё больше жестоких потерь,
Только растёт и растёт неоплаченный счёт.
Белые крылья всё дальше относит метель.
Чёрные крылья почти задевают плечо.
Отсветы гаснут, грядёт окончание дня.
Кто-то уснёт и увидит волшебные сны
О негасимой надежде… А здесь у меня —
Осень да осень. И больше не будет весны.
Как помолиться, чтоб сбылся несбыточный сон?
Ляжет прямая дорога, светла и чиста…
Белые крылья скрывает седой горизонт.
Чёрные крылья всё ниже, всё ниже свистят…
[34]
– Шма-Исраэль!.. Без вас тошно!..
Тётя Фира досадливо выключила радио, прекратив выступление «Синяков», и, завернувшись в пуховый платок, снова ушла зябнуть к огромному полукруглому окну, наполовину залепленному мокрыми хлопьями.
Так называемое радио, сменившее начавший заговариваться трёхпрограммник, было хорошим современным музыкальным комбайном, и приволок его в дом, естественно, Алексей. «Смотри, дождёшься, – предрекла по этому поводу Таня Дергункова, когда Алёша опробовал приобретение и понёс в мусорку пустые коробки. – Упакует комнатки, а тебя по башке – и сам жить поселится!»
Вот тут и сказалось тлетворное влияние жильца. Тётя Фира, которая ещё полгода назад только и способна была бы некоторое время «пускать пузыри», а потом скорее всего расплакалась бы у себя на диване, – эта самая тётя Фира мило улыбнулась водочнице и ответила со спокойным достоинством: «Вы, Таня, говорите так потому, что у вас совсем другие знакомые. Не видали вы хороших людей, моя дорогая. Только таких, которые вас чуть что в милицию с потрохами сдадут…» И удалилась по коридору, и Дергункова целых пять минут не могла собраться с мыслями для ответа.
А вот теперь тётя Фира сидела одна в темноте, и ей было страшно. Алёша успел стать неотъемлемой частью её жизни, и мысль, что с ним что-нибудь может случиться, казалась чудовищной и невозможной. Кирочка некогда рассказывала ей о гибели Кости. О том, как ей снился по ночам перевёрнутый и горящий геодезический грузовик и раненый Костя, отстреливающийся из-за колеса… Тётя Фира куталась в тёплый платок (Кирочкин, между прочим, подарок), грела замёрзшие руки в Васькиной лохматой шерсти и смотрела в окно. И перед глазами у неё неотвязно стояло нечто навеянное тем давним рассказом, но только с поправкой на заснеженное шоссе. Ивангород, конечно, неблизко, но сколько можно ехать туда и обратно, если старт был назначен на девять утра?.. Крутой поворот на скользкой дороге… Свалившийся в канаву перевёрнутый грузовик… Алёшина неживая рука, торчащая из-под снега…
Когда вышли все мыслимые человеческие сроки, она собралась с духом и попробовала дозвониться ему на сотовый телефон. «Вызываемый абонент в настоящее время не отвечает, – уведомил её вежливый автоматический голос. – Пожалуйста, позвоните позже». Куда уже позже? Половина третьего ночи…
Коммунальная квартира успела угомониться. Не плакала дочка Борисовых, не гремела бутылками Таня Дергункова, и даже Валя Новомосковских выключил еле слышно работавший видеомагнитофон. Так что скрип ключа, поворачивавшегося в замке, долетел до слуха тёти Фиры сразу и безо всяких препятствий.
