– Это мы виноваты: слишком много принесли.
– Именно, – вторит Саймон. – Вкус уже смешивается.
Они так великодушны к ничего не подозревающему Джейку, что мне очень хочется сказать им: «Спасибо вам, крутые парни. Спасибо, что так добры к моему брату, до которого все еще не дошло».
Но я, конечно, молчу. Саймон и Клайв переглядываются и тактично решают замять ситуацию. Мы улыбаемся и мило болтаем, пока они пакуют свои причиндалы, и договариваемся держать связь.
Как только они отъезжают от магазина, мы с Джейком набираем побольше воздуха в грудь – и он успевает первым.
– Отлично, Фикси! – раздраженно восклицает он. – Ты их спугнула. Просто молодец!
– Джейк, мне очень жаль… – Какого черта я извиняюсь?! Что за дурацкая привычка? – Но… но я правда думаю…
– Да знаю я, что ты думаешь, – перебивает он. – Но это я разрабатываю стратегии для развития магазина. Чтобы он был больше. Лучше. Качественнее. Прибыльнее.
– Да, но девяносто пять фунтов за бутылку! – взываю я. – Ты шутишь?
– Почему? – огрызается он. – В «Харродз» же такое есть!
Даже не знаю, что ему на это ответить. «Харродз»?
Я замечаю, что Грег поглядывает в нашу сторону, и торопливо изображаю улыбку. Папа бы убил за семейные разборки посреди магазина.
– Джейки?
Я оборачиваюсь и вижу, что в магазин входит Лейла, подружка Джейка, в прелестном желтом платье с летящей юбкой и с солнечными очками на голове. Она похожа на Бемби. Узкие сандалии на ее длинных ногах постукивают, словно копытца, и она смотрит на мир из-под длинных ресниц, словно опасается: а вдруг ее кто-то подстрелит? Она такая милая, и мне совершенно не хочется препираться при ней с Джейком.
Не только потому, что она милая, но и потому, что семья превыше всего. Лейла – не член семьи. По крайней мере, пока. Они с Джейком познакомились в клубе, встречаются три года, и я ни разу не видела, чтобы они спорили. Лейла вообще не из любителей выяснять отношения, но ведь хоть раз она на Джейка срывалась? Если и да, то она никогда об этом не рассказывала. Больше того, однажды она заявила: «Джейк такая душечка!» Я чуть не упала. Это Джейк-то душечка?
– Привет, Лейла! – Я чмокаю ее в щечку. Она тоненькая и миниатюрная, как ребенок – и как она ухитряется таскать эти большие глянцевые сумки? – За покупками ходила?
– Надо же баловать женушку, – высокомерно говорит Джейк. – Для мамы мы тоже купили подарок.
Джейк всегда называет Лейлу женушкой, хотя они даже не помолвлены. Иногда я спрашиваю, приятно ли ей это, но Лейла, кажется, из тех, кому вообще все до лампочки. Однажды Джейк приехал в магазин на семейное совещание, и мы только через час спохватились, что он оставил Лейлу в машине – поручил отслеживать трафик на дорогах. Она и не думала злиться – уткнулась в мобильник и мурлыкала себе под нос. Когда мама завопила: «Джейк! Как ты мог оставить Лейлу вот так?», он пожал плечами и ответил: «Да она сама предложила».
Теперь Лейла помахивает передо мной пакетом от Кристиана Диора, и я ощущаю легкий укол. Мне такое для мамы не по карману. И все-таки… Товары из «Сэнкшьюри», которые я для нее покупаю в подарок, ей тоже нравятся. Сама мысль о маме меня успокаивает. Не надо ни о чем беспокоиться – мама со всем разберется. Потолкует с Джейком, как она умеет – твердо и спокойно. И не позволит ему закупать оливковое масло по сумасшедшим ценам.
Мама занимается семьей, домом, бизнесом… всем. Она наш генеральный директор. Наш якорь. Когда папа внезапно умер от сердечного приступа, в ней как будто что-то взорвалось. Вся негативная энергия обратилась в решимость не позволить горю разрушить ни семью, ни работу – ничего. Мама тянула нас последние девять лет, она умеет танцевать зумбу, и никто не готовит слоеное тесто лучше нее. Она потрясающая. Она утверждает, что папа присутствует во всем, что она делает, и они разговаривают каждую ночь. Может, и странно звучит, но я ей верю.
Обычно мама торчит в магазине от рассвета до заката. Сегодня ее здесь нет только потому, что у нее день рождения и она до вечера готовит угощение. Конечно, многие женщины в ее годы, да и вообще в любом возрасте, предпочли бы, чтобы кто-нибудь другой готовил для них в такой день. Но не мама. Второго августа она стряпает колбаски, вальдорфский салат, пироги с яблоками – и так сколько я себя помню. Это традиция. А мы традиции чтим, мы же Фарры.
– Кстати, я разобрался с тем счетом за ремонт твоей машины, – обращается Джейк к Лейле. – Я позвонил тому типу. «Ты, говорю, моей девушке голову морочишь. Давай-ка полегче». Он сразу на попятный пошел.
– Джейк! – восхищенно ахает Лейла. – Ты мой герой!
– И по-моему, эта модель устарела, – небрежно бросает Джейк. – Тебе нужна поновее. Посмотрим на выходных.
– О, Джейк! – сияющая Лейла поворачивается ко мне. – Какой же он лапочка!
– Да… – слабо улыбаюсь я. – Просто пупсик.
Тут к кассе подходят Морэг со своей покупательницей, женщиной средних лет. Джейк тотчас включает режим качественного обслуживания клиентов.
– Вы нашли все, что искали? А, нож для овощей! Простите, я вынужден задать деликатный вопрос: вам есть восемнадцать?
Покупательница хихикает и краснеет, и даже я выдавливаю улыбку. Джейк умеет быть обаятельным, когда хочет. Мы вежливо прощаемся с клиенткой, твердим «до свидания», пока за ней не закрывается дверь. Потом Джейк достает ключи от автомобиля и крутит их на пальце – этой привычкой он обзавелся вместе с машиной.
Я знаю, что хочу ему сказать. Слова прямо роятся передо мной, как в комиксах. Крепкие, от души, слова о бизнесе. О том, чем мы занимаемся. О папе. Но эти слова так и звучат только в мыслях.
У Джейка задумчивый вид, и я знаю, что его лучше не прерывать. Лейла тоже терпеливо ждет, сложив брови домиком.
Она такая хорошенькая, эта Лейла. Красивая, мягкая, никогда никого не критикует. Серьезнее всего на свете она относится к маникюру: это у нее и бизнес, и страсть. Но на мои неухоженные ногти она даже не косится, не то что не высмеивает. Она принимает всех такими, какие они есть, в том числе и Джейка.
Наконец Джейк перестает болтать ключами. Понятия не имею, что он надумал. Мы росли вместе, но я до сих пор не знаю, что творится у него в голове.
– Тогда мы, пожалуй, домой, – изрекает он. – Поможем маме.
Знаю я его помощь. Возьмет пиво и усядется за спортивный канал. Но я ему не перечу.
– Конечно, – говорю я. – Увидимся.
Наш дом в десяти минутах ходу от магазина: иногда кажется, будто один плавно перетекает в другой. Я поправляю покосившуюся стопку скатертей, и тут Лейла спрашивает:
– Что ты наденешь, Фикси?
Голос у нее взволнованный, словно мы на выпускной собрались.
– Не знаю. – Я сбита с толку. – Платье, наверное. Ничего особенного.
