Я в задумчивости отпиваю глоток, а потом делаю Себу знак наклониться ко мне и доверительно шепчу ему на ухо:
– Только она совсем не лапочка, верно?
– Может, не стоит обсуждать наших избранников? – напряженно говорит Себ. – Тебе ведь не хочется так развлекаться?
– А почему нет? – заявляю я.
– Отлично! – Себ повышает голос. – По крайней мере, я не отдавал своего сердца проходимцу. И я не легковерная девочка, выискивающая оправдания для полного придурка только потому, что ее угораздило запасть на него в школе!
– Что? – вскрикиваю я, пошатнувшись. – Откуда ты это знаешь?
– Ты сама сказала, что знакома с ним с десяти лет, – пожимает плечами Себ. – Догадался.
Это уж слишком. Не стоило с этим типом откровенничать. Я отпиваю коктейль и задерживаю его во рту, прежде чем проглотить. И смотрю на Себа со всей ядовитой злобой, на какую способна.
– Я считала тебя вежливым, – цежу я ледяным голосом. – Кажется, меня ввели в заблуждение.
– Я могу быть вежливым. Когда хочу.
Теперь у него веселый вид.
– Я, кстати, не легковерная. Я просто доверяю людям. – Я болтаю бокалом так, что проливаю немного на пол. – Доверяю.
– Потанцевать хочешь?
Эти слова застают меня врасплох, и я ошарашенно смотрю на Себа. Мне послышалось?
– Потанцевать? – откликаюсь я наконец. – Ты серьезно?
– Я люблю танцевать. Давай?
– С тобой? – Я буравлю его взглядом.
– Да, – терпеливо подтверждает Себ. – Со мной.
– Ясно, – отзываюсь я и отпиваю еще глоток. – Нет. Не буду.
Получай!
Хотя вообще-то я танцевать люблю. И ритмичная музыка такая заразительная.
– Не будешь, – повторяет Себ после непродолжительного молчания.
– Нет, – с оттенком вызова заявляю я. – Не буду!
Себ выше меня, и когда я на него смотрю, из-за света ламп кажется, будто у него ореол вокруг головы. Волосы у него блестят, кожа на скулах туго натянута, и он смотрит на меня в упор своими сверкающими глазами так, что даже неловко становится.
Надо бы отвернуться, но я, представьте себе, не хочу. Хочу смотреть в эти глаза.
Глупо. И неправильно. Он принадлежит другой женщине, напоминаю я себе. Ему нравится горластая скандальная телеведущая.
– Но ты мне должна, – произносит Себ, и я растерянно моргаю, когда он достает из кармана кофейную манжету. Он задумчиво вертит ее в руке и протягивает мне. – Видишь?
– Тут ни слова про танцы, – отмахиваюсь я.
– А может, я именно этого и хочу. – Он неотрывно смотрит мне в глаза. – Может, мне ничего другого не надо.
– Ничего? – скептически повторяю я. – Только танцы?
Музыка пробирает до костей. Кровь пульсирует. Ноги отбивают ритм. Меня все больше тянет танцевать.
– Я хочу только танцевать, – говорит Себ, и есть в его голосе и взгляде что-то такое, что у меня мурашки бегут по коже.
– Отлично, – отвечаю я наконец, как будто оказываю ему высшую милость. – Прекрасно!
И мы выходим на танцплощадку. Не произносим ни слова. Не улыбаемся, ни на кого не смотрим. Мы не сводим глаз друг с друга и с первых тактов движемся синхронно.
И вот что я скажу. Себ по-настоящему умеет танцевать.
Одна песня сменяется другой, а мы все танцуем. Мерцают огни, окрашивая лицо Себа в разные цвета. Ритм музыки отзывается в сердце. На площадку выходят Лейла и Джейк, и я киваю им, но не останавливаюсь. Я не могу разрушить чар этого танца.
С каждым мигом Себ завораживает меня все больше. Его пристальный взгляд, очертания торса под рубашкой… В нем словно сочетаются разные стихии. Сильный и легкий, не перекачанный. Открытый, но не ищущий чужого одобрения, как искал бы Райан. Себ собранный. Честный. Держится естественно, даже когда отирает пот со лба.
Я, словно в подражание, делаю то же самое. Здесь жарко. Мы танцуем под Кэлвина Харриса, и я беззвучно подпеваю: «Как глубока твоя любовь». Не могу остановиться, отвлечься от музыки, но в то же время чувствую: что-то не так.
Огни расплываются. Голова идет кругом. Мне… не то чтобы плохо, но…
Желудок наливается тяжестью. Скажем так, мне не по себе.
Сосредоточиться, глядя на Себа? Но его лицо дробится, как в калейдоскопе. Живот бунтует – может, я съела что-то не то? Чувствую себя как…
Черт!
Нет, правда, нехорошо.
Хотя… Пофиг.
Ноги подгибаются, но мне и на полу неплохо. Я не цаца какая-нибудь. Правда, весело лежать тут в свете огней. Надо мной возникает лицо Лейлы, и я одариваю ее блаженной улыбкой.
– С днем рождения!
Она, кажется, не понимает.
– Фикси! Ты только посмотри на себя!
– Привет!
Надо ей помахать. Черт, рука не работает.
Эй, а где она вообще?! У меня руку сперли!
– Не знаю! – доносится сверху голос Себа. – С ней все было хорошо, то есть она немного…
– Фикси! – вопит Лейла откуда-то издалека. – Фикси, с тобой все в порядке? Сколько коктейлей ты… Джейк! Джейки! Помоги!
Если есть что-то хуже, чем проснуться с похмельем, так это притащиться в таком состоянии к брату и выслушать, как ты испортила день рождения его девушки и осрамила его перед друзьями.
Голова раскалывается, а я даже парацетамол принять не могу, пока Джейк не выдохнется. Наконец он рявкает: «Мне пора на встречу», как будто в этом тоже я виновата, и вылетает.
– Фикси! – Лейла протягивает мне стакан воды с парой таблеток. – Не слушай Джейка. На самом деле было даже смешно. Хочешь кофе?
Я тащусь в гостиную, плюхаюсь на кожаный диван («Конран»? А черт его знает) и тупо пялюсь на внушительных размеров телевизор, который Джейк купил в прошлом году. Вся квартира блестящая, современная, сплошной хай-тек. Это район Гросвенор-хейтс, хотя брат называет его Вест Холланд Парк. Джейк перебрался сюда после своих махинаций с трусиками телесного цвета. Считает, наверное, что «Гросвенор» звучит престижно.
Лейла приносит мне кофе, присаживается рядом в своем шелковом кимоно и острыми ноготками перебирает поздравительные открытки.
– Забавный вечер все-таки получился, правда? – говорит она своим мягким голосом. – Джейки вечно меня балует. Коктейли были классные.
Меня передергивает.
– Ни слова о коктейлях!
– Извини! – Она закатывается смехом, похожим на звон колокольчиков, а потом откладывает открытки и с любопытством смотрит на меня.
– А кто был этот мужчина?
– Какой мужчина? – прикидываюсь я дурочкой.
