– Швы на сумке-кенгуренке проверь! В ясли зайди! Детские сиденья в машине! Буквари! Органические краски! «Ла Марс»! Аннабель Кармель! Обучающие карточки!
Тим выкрикивает эту белиберду, загибая пальцы. Он не спятил часом?
– Тим, – осторожно окликаю я его. – Ты о чем?
– Не рассказывай Ханне, что я это говорил! – Он сразу понижает голос. – Обещай! Но она… Я просто не могу!
Я в ступоре. Даже не знаю, что на это сказать. И тут подходит Ханна с блендером и с надеждой смотрит на меня.
– Привет! – запинаясь, мямлю я. – Мы тут с Тимом болтали… о том о сем.
Наступает долгая напряженная тишина. Кожей чувствую обращенные ко мне мольбы Ханны и Тима.
– Ладно, – бормочу я, избегая их взглядов. – Давайте пробью.
Я принимаю деньги у Ханны и вручаю ей блендер.
– Я… я тебе попозже позвоню, хорошо?
– Давай вместе поужинаем? – восклицает Ханна.
– Не могу! – Я изображаю сожаление. – Мы отмечаем день рождения Лейлы в «Фолдз Плейс шесть». Но мы еще поговорим. – Я выразительно киваю. – Обязательно.
Я перевожу дыхание, когда за Ханной и Тимом закрывается дверь. Надо утрясти все в голове. Надо придумать, что сказать Ханне. И посмотреть, что такое «Ла Марс». Или «Ла Мас»?
Я собираюсь вбить загадочное слово в мобильник, когда из подсобки появляется Боб в куртке. Он собирается домой. Я улыбаюсь ему.
– Привет, Боб. Как мы там, в трубу еще не вылетели?
Это обычная мамина шутка. Она всегда так говорит, когда видит Боба. Поддержу традицию.
– Да нет пока! – с обычным смешком отвечает Боб. Но он теребит манжеты, а такое с ним бывает, когда предстоит сказать что-то неприятное.
– Просто смотрел счета за вечеринку, – добавляет он. – Диджей влетел нам в копеечку.
Он снова усмехается, но как-то нервно.
Я напоминаю себе: Боб – самый осторожный человек в мире и ни в диджеях, ни в рекламных вечеринках не разбирается. И в то же время мне передается его тревога. Поговорить бы с ним начистоту. Закричать: «Боб, как я тебя понимаю! Не был нам нужен никакой диджей! И зачем вообще понадобилась эта вечеринка, я не знаю! Ничего в магазине не изменилось, продажи не взлетели, новые клиенты не прибежали… все было зря!»
Но на первом месте семья.
– Я думаю, все эти маркетинговые уловки сработают, – говорю я наконец. – Сам знаешь, имидж, все такое.
– Ну да.
Боб смотрит на меня своими карими глазами. Да все он понимает! Только ни деликатность, ни уважение не позволят ему рта раскрыть.
– Все счета пришли? – спрашиваю я. – Окончательная сумма известна?
Мама одобрила вечеринку, напоминаю я себе. Я ничего не могла поделать. И вообще это не проблема. Не разоримся. Подумаешь, один праздник.
– Еще нет, – говорит Боб. – Пока не все.
– Но ты держи меня в курсе, – прошу я.
– Разумеется.
Он идет к выходу, и я со вздохом смотрю ему вслед. Теперь предстоит выдержать день рождения Лейлы, хотя меньше всего на свете я хочу тащиться в «Фолдз Плейс шесть». Как подумаю, что надо выряжаться… Да еще и болтать с пафосными дружками Джейка о яхтах и машинах (понятия не имею, о чем тут говорить). Но я обещала Лейле, а она лапочка. Нельзя ее обижать.
Ладно, по крайней мере, там дармовая выпивка, напоминаю я себе, доставая косметичку. Шампанское. Или коктейли. Мне сейчас не повредит.
Там коктейли. Крепкие, терпкие, с лаймом, в бокалах для мартини, один из которых я тут же жадно хватаю. Понятия не имею, что там намешано, просто очень хочу выпить. Закрываю глаза, делаю глоток… Какое блаженство! У меня за весь день маковой росинки во рту не было, и спиртное сразу ударяет в голову.
Ха-ха, а для чего еще оно нужно?
Я открываю глаза и оглядываюсь: с кем бы обсудить эту мысль? Ни с кем, кого я здесь вижу, общаться не хочется. Лейла со мной очень приветливо поздоровалась, но потом куда-то упорхнула с парой своих подруг-косметологов. Джейк во всеуслышание треплется с какими-то тремя парнями в костюмах об идее с искусственными бриллиантами. Кажется, хочет поддержки в Азии.
– Перед вами открываются международные торговые морские пути, – как обычно, хвастливо разглагольствует он. – Такова мировая торговля, понимаете?
Мне мировой торговле предложить нечего, и я беру еще один коктейль. Такую вкуснятину можно весь вечер дуть. Что я и собираюсь делать.
Наша пирушка проходит в отгороженном от других посетителей пространстве, но в зале и у стойки полно других людей. Это не гости Лейлы – просто гости клуба коротают здесь вечер. Слева устроилась стайка девушек, и я иногда посматриваю в ту сторону: за этим столом мы сидели в прошлый раз. Райан принес букет лилий, поцеловал меня, и я решила… Правда ведь решила.
Я чувствую знакомый укол боли и хватаю очередной коктейль. Каждый глоток холодного напитка заглушает горькие переживания. Унижение. Самобичевание. Самое мерзкое в том, что меня все предупреждали. Ханна, мама и даже Тим на свой лад. Все они догадывались, что с Райаном что-то неладно. Хотя за эти две муторные недели Ханна несколько раз повторяла, что не подозревала, насколько все плохо.
Не знаю, радоваться этому или огорчаться.
Допивая бокал, я замечаю Николь: она стоит рядом с Джейком. Как я ее раньше не углядела? Она потрясающе смотрится в коротком белом платье с бахромой. Откидывая назад тщательно уложенные волосы, она болтает с каким-то рослым парнем. До меня доносятся слова:
– Да, я очень тяжело переношу расставание. Я ведь должна заботиться о себе, правда?
Я не в состоянии с ней разговаривать. И с Джейком тоже. Что со мной стряслось, если я с собственной семьей общаться не могу? С отчаянием ставлю на стол пустой бокал. И беру следующий. Четыре коктейля – это, надеюсь, не нарушение? И замираю на месте. Черт! Быть того не может!
Может. Это Себ. Сидит за столиком недалеко от меня, в элегантной короткой куртке. И он с девушкой. С высокой, уверенной в себе блондинкой со стрижкой до линии подбородка, с хорошим маникюром, в ярко-зеленом платье в обтяжку. Похожа на телеведущую. Это его подружка? Как там ее зовут?
Я отчаянно напрягаю память. Бриони! Точно. Она его еще посылала к лыжному гуру. И еще что-то с тренажерным залом на дому. Так это она была?
Себ оглядывается в поисках официанта, и я быстренько прячусь за спинами приятелей Джейка. Не хочу, чтобы он меня видел. Как он вообще здесь оказался? Я закипаю. Райан, понимаете ли, для него не из той среды. А сам-то?!
Ладно, что мне теперь делать?
Я смотрю на Себа из своего убежища. Он наклоняется вперед, облокотившись о стол. Бурно доказывает что-то, словно непременно хочет настоять на своем. А Бриони…
