Исторические изыскания цесаревны, завоевание новых приверженцев среди знати, гвардейцев, чиновничества, в промышленных и коммерческих кругах, предотвращение провокаций и интриг подозрительной Анны Иоанновны протекали на фоне ежедневной рутины управления маленьким хозяйством. Елизавета Петровна зарекомендовала себя как рачительная «экономка». Деньги тратила на презенты, платья, застолья и прочие представительские цели, но и о нуждах своих придворных никогда не забывала. Выдач из казны и прибыли дворцовых вотчин вполне хватало. Так, одним из первых распоряжений в Петербурге, 21 января 1732 года, цесаревна предписала гоф-интенданту Н. А. Возжинскому обеспечить необходимыми припасами московский штат служителей, подготовиться к свадьбе мундшенка Е. Ю. Бахтеева, выдать пять рублей камер-юнкеру Г. И. Бутакову на покупку фуража для двух его лошадей.
В историографии сложилось немало легенд о тогдашних соратниках Елизаветы, почему-то негативного плана: мол, цесаревна давала приют либо бедным родственникам, либо распутникам, либо пройдохам-прихлебателям. Василий Чулков, Карл Сиверс, Никита Возжинский, Пимен Лялин, Николай Чоглоков, Георг Штроус — всех записали в любовники Елизаветы, как будто по-другому в ту эпоху выбиться из «грязи в князи» было невозможно. Между тем цесаревна с ее «простонародными» манерами могла разглядеть в кучере, поваре или лакее человека. Отсюда и забота о них, и чины с наградами после общей победы. Карьера, к примеру, Василия Ивановича Чулкова довольно заурядна. Началась она со службы лакеем цесаревны. В лакеи брали даже обыкновенных крестьян из дворцовых сел. 6 сентября 1731 года Чулков поднялся до камердинера и отвечал с тех пор за сохранность гардероба госпожи (с 1742 года в звании гардеробмейстера, с 1751-го — камергера императрицы).
Георг Андреас Штроус был взят ко двору принцессы в качестве музыканта 1 октября 1735 года, причем прежде чем зачислить иноземца в штат с окладом в 60 рублей и хлебным и дровяным рационами, назначили трехмесячный испытательный срок. Тем же путем попал в официальную платежную ведомость лекарь Андре Верре — помощник состоявшего при цесаревне лейб-медика Иоганна Германа (Жана Армана) Лестока. 1 июня 1736 года к новичку согласились присмотреться, 10 марта 1737-го поставили на шестидесятирублевое довольствие. Знаменитый метрдотель Елизаветы Петровны Иоганн Фридрих Фукс начинал карьеру в 1720 году кухмистром Меншикова, через три года перевелся к царскому двору мундкохом, с 1726 по 1733 год служил кухмистром у Елизаветы Петровны, Петра Алексеевича, Натальи Алексеевны, затем уехал в Польшу, а с 1 января 1735-го вновь приступил к обязанностям кухмистра «малого двора».
Игнатий Кириллович Полтавцев в 1732 году из певчих стал камердинером и помощником Чулкова, лакей Федор Иванович Печерин в 1735-м сделался мундшенком, Карл Ефимович Сиверс, тоже из лакеев, к 1737 году дослужился до кофишенков. Гоффурьерами принцессы уже в 1732 году значились Пимен Васильевич Лялин и Петр Иванович Гагин. (Между прочим, мифические фавориты Елизаветы Лялин, Чулков и Гагин были женаты.) Тут же обретался сын Алексея Шубина Иван — в пажах, а затем в камер-пажах. Никита Андреянович Возжинский, из семьи царского кучера, всю жизнь провел при дворе: в 1708 году, лет десяти, был пристроен мальчиком на побегушках ко двору Петра Великого, в 1724-м повышен до мундшенка императрицы Екатерины Алексеевны, с 1727-го состоял при цесаревне Елизавете, которая 2 января 1731 года произвела расторопного разносчика напитков и холодных закусок в завхозы, а по воцарении пожаловала в камергеры и сделала заведующим царской коллекцией драгоценностей и мастерской при ней.
Благословляли и наставляли Елизавету Петровну два духовных отца: до 1735 года — Константин Федорович Шаргородский, с весны 1736-го — Федор Яковлевич Дубянский, священник из малороссийского села Понурницы и зять предшественника.
В высшую мужскую свиту цесаревны входили камергеры Алексей Полозов, Яков Балк и камер-юнкеры братья Александр и Петр Шуваловы, Михаил Воронцов, Григорий Петрово-Соловово. Женская свита состояла из фрейлин Анны Скавронской, сестер Гендриковых — Агафьи (до брака с Г. А. Петрово-Соловово), Марии и Марфы, Мавры Шепелевой (до брака с П. И. Шуваловым) и нескольких камер-юнгфер, главной среди которых была Елизавета Ивановна Францен — не по должности, а по влиянию на госпожу. Именно ее спустя три десятилетия Н. И. Панин в шутку назвал «министром иностранных дел» Елизаветы Петровны. Родную сестру «министра» Марию Ивановну, в замужестве Крузе, зачислили в штат 5 октября 1736 года без какого-либо звания, зато с жалованьем в 50 рублей
.
О центральном персонаже молодой компании Алексее Григорьевиче Разумовском от тех времен сведений совсем мало. Традиционно, со ссылкой на дневник малороссийского генерального подскарбия Я. Марковича, зафиксировавшего 6 января 1731 года проезд через украинский Глухов полковника Федора Степановича Вишневского, считается, что молодой казак Розум с хутора Лемешки тогда же попал ко двору Анны Иоанновны, чего автор записок не утверждает. Возможно, «черкасец» и ехал в обозе штаб-офицера, только до высочайшего двора так и не добрался. По крайней мере, его имя не фигурирует в списках певчих императрицы ни за апрель и декабрь 1731 года, ни за апрель 1733-го, ни в более поздних. Правда, там фигурирует «тенорист» Антон Григорьев, уволенный в феврале 1733 года. Но вряд ли клерки Придворной конторы допустили такую ошибку, к тому же не единожды.
Благодаря придворному штату цесаревны, датированному 20 апреля 1734 года, известно, что Разумовский («Алексей Григорьев») был недавно принят «басистом» в основной состав певчих (отнесен к тем, коим «учинены вновь оклады»). По возрасту (25 лет) он не соответствовал категории «малых певчих», но для «больших» получил оклад невысокий — 40 рублей. Очевидно, какое-то время до того (вряд ли больше года) он числился «закомплектным». Где же он обретался между весной 1731 года и весной 1733-го, если не при дворе? Вероятно, в одной из частных капелл. Точно не у царевны Прасковьи Ивановны. Задержался в доме у Вишневского? Угодил в особняк Левенвольде или к кому-то еще?..
Между прочим, с мая 1732 года по январь 1733-го в Санкт-Петербурге находился генеральный хорунжий Николай Ханенко. В ожидании резолюции по своему делу украинский гость сдружился с певчими Елизаветы Петровны. Часто приезжал к ним, к духовнику К. Ф. Шаргородскому. Они весело коротали вечерние часы в обществе слепого бандуриста Григория Михайловича Любистока, регента («уставщика») Ивана Петрова, а подчас и кого-то из братьев Шуваловых, «спевали» песни и напивались до упаду. Несколько раз хорунжий обедал с полковником Вишневским. Но за восемь месяцев пребывания на берегах Невы он Разумовского не заметил, а хлебосольный Федор Степанович за столом отчего-то ни разу не похвастался самородком с Черниговщины.
Когда казак преобразился в фавориты, остается гадать, но произошло это не ранее 1734 года и не позднее 1737-го. Судя по бумагам М. И. Воронцова, изданным П. И. Бартеневым, к концу 1737 года «милостивый государь А. Г.» уже похитил сердце хозяйки «хора честного вспевального», хотя по-прежнему занимал должность певчего. Явно не без помощи «хора» он, по сведениям Ханенко, пристрастился к «Ивашке Хмельницкому». Почему же цесаревна влюбилась в одного из своих пьяниц-басов? Не потому ли, что очень уж казак напоминал гренадера Шубина? Ведь в 1732 году ей пришлось пережить душевный кризис. И утешало цесаревну тогда разве что присутствие рядом одиннадцатилетнего Ивана Шубина, сына угнанного в Сибирь прапорщика, ставшего ее воспитанником. За год она немного оправилась, постепенно привыкла к потере, и вдруг судьба преподнесла ей странный сюрприз — знакомство с «копией» возлюбленного. А дальше не без колебаний и сомнений началось сближение…
