Если категоричное деление на сегменты – непременный первый шаг в научном рассуждении, то этот мир в любой момент вырывается за пределы отсеков, на которые он разграничен. Это размывание границ – границ «я» и Другого, тела и животного, растения и минерала. Их растворение в пространстве. В конце одного из своих самых знаменитых эссе Кайуа цитирует неистовый пассаж из «Искушения святого Антония» Флобера: «…всеобщее зрелище мимикрии, перед которым капитулирует отшельник».
«Теперь растения уже не отличаются от животных. <…> Насекомые, похожие на розовые лепестки, сидят на кусте. <…> Затем растения сливаются с камнями. Кремни походят на мозги, сталактиты – на сосцы, железные цветы – на фигурные ткани…» Антонию хочется разделиться на множество частей, быть во всем, «проникнуть в каждый атом, погрузиться до дна материи – быть самой материей» [Пер. М. Петровского. – Ред.] [480].
Чернильно-дымчато-вибрирующие отполированные поверхности яшмы и агата могут увести Кайуа в этот мир. И сердитая бабочка мертвая голова тоже может. И богомол, встающий на дыбы. И фонарница. «Никто, – пишет он, – не должен утверждать, что нелепо приписывать насекомым волшебство» [481].
Exaction
Поборы
Францисканец Хуан де Торкемада, составляя свою хронику в городе, который ныне стал Мехико, написал, как в 1520 году Эрнан Кортес, взяв в плен ацтекского императора Монтесуму в его же собственном дворце, дал своим людям карт-бланш на осмотр всех помещений. Испанцы отыскали, писал Торкемада, множество небольших мешочков и сразу же предположили, что они набиты золотым песком.
Испанцы разрезали мешки – и с ужасом обнаружили, что те набиты не золотом, а вшами. В изложении Торкемады в этой истории (которую он приписывает двум офицерам Кортеса) вши были средством выразить глубокое чувство долга, которое питали к своему монарху даже беднейшие подданные, неспособные больше ничего ему отдать [482].
Торкемада утверждает, что мешочки обнаружил Алонсо де Охеда, печально известный своей жестокостью губернатор Урабы, сопровождавший Колумба в его втором путешествии в Индию. Но Охеда умер пятью годами раньше в Санто-Доминго после мятежа индейцев в Картахене и кораблекрушения. Если Торкемада, писавший свою хронику спустя целый век после этого события, ошибся насчет Охеды, то, может быть, он перепутал и другие подробности?
* * *
В другой версии этой истории вши попали во дворец усилиями стариков, которым дал задание Монтесума. Эти мужчины и женщины, неспособные к более тяжелой работе, должны были ходить по соседским домам, избавлять их обитателей от вшей, а наловленную добычу доставлять в Теночтитлан в качестве подати. Поскольку в самом раннем медицинском тексте обеих Америк – «Ацтекском кодексе» 1552 года, отыскавшемся в Ватикане в 1931-м, – перечислены местные способы избавления от вшей на голове, фтириаза (инвазии век, вызванной вшами) и «расстройства от вшей», то, возможно, эта подать была императорской инициативой в сфере общественной гигиены [483].
* * *
Далеко на юго-западе правитель инков – инка Уайна Капак – объезжал границы своей империи. Прибыв в Пасто – пограничный аванпост неподалеку от нынешней границы между Колумбией и Перу, он проинспектировал строительство укреплений и указал местным вождям, что, поскольку империя потратилась на их защиту, теперь они перед ним в долгу. Как утверждает Педро де Сьеса де Леон, автор одной из самых ценных испанских хроник об инках, местные вожди ответили, что у них нет средств на выплату новых налогов.
Уайна Капак решил проучить правителей Пасто: пусть, мол, не обманываются насчет своего положения. Он повелел, что «каждый житель обязан раз в четыре месяца сдавать властям один довольно длинный стебель тростника, наполненный живыми вшами». Сьеса де Леон пишет, что, услышав этот приказ, вожди громко захохотали. Но скоро они обнаружили: как бы усердно они ни ловили вшей, им не удавалось наполнить сосуды. Уайна Капак дал им овец, пишет Сьеса де Леон, и вскоре Пасто начал снабжать Куско шерстью и овощами, в полной мере выполняя свои налоговые обязательства [484].
* * *
Еще южнее племя уров укрылось на плавучих островах из тростника на озере Титикака, пытаясь избежать завоевания инками. (Эти искусственные острова и немногочисленные люди, живущие на них, сегодня стали одной из главных туристических достопримечательностей этой области.) В хрониках сообщается, что инки были невысокого мнения об урах и называли их словом, означавшим «червяк». В тех же хрониках говорится, что инки обложили уров податью, которую следовало платить вшами, так как считали их неспособными платить налоги любой другой «валютой» [485].
* * *
Ничего подобного не зафиксировано в историях уари, майя, миштеков, сапотеков или других великих доколумбийских империй. Во многих случаях исторических материалов просто слишком мало. Однако известно, что в сражениях майя наводили сильную панику на своих врагов, бомбардируя их не вшами, а снарядами, изготовленными из осиных гнезд (с живыми осами внутри) [486].
Exile
Изгнание
Сидя в отдаленном районе горной провинции Гуанси, знаменитый поэт и философ Лю Цзунъюань, живший во времена династии Тан, описал характер личинок аскалафа.
* * *
Аскалафы – древние существа. Их нашли в кусках янтаря в Доминиканской республике, которым более сорока пяти миллионов лет [487]. Взрослые аскалафы напоминают стрекоз, но личинки похожи на личинок муравьиного льва: темно-коричневые «бронированные» тела эллиптической формы, длина тела – около одного дюйма, жвала – сильные, клешнеобразные. В отличие от личинок муравьиного льва, которые устраивают в песчаной почве неглубокую ловушку и, затаившись, поджидают в засаде, пока в нее свалится муравей или другая добыча, личинки аскалафа камуфлируют себя, закапываясь в мусор. Только гипертрофированные жвала остаются на виду. Когда какое-то насекомое случайно подходит слишком близко, гигантские челюсти смыкаются, и личинка выпивает все соки из своей крепко удерживаемой жертвы.
* * *
В 805 году нашей эры Лю Цзунъюань был изгнан из Чанъаня, космополитической столицы империи (города, который ныне называется Сиань), за причастность к неудачной попытке переворота, затеянной реформистами. Чанъань, пишет Рюошуи Чэнь, биограф Лю, был «родным городом», куда поэт мечтал вернуться», но так и не вернулся [488].
В 819 году (в том же году он умер) Лю написал «Заметки о Фу Бане». Там он описывает, что личинка аскалафа, изловив свою добычу, тащит ее «вперед, подняв подбородок».
«Ноша становится всё тяжелее. Хотя она очень устала, личинка не валится на землю, потому что если она спотыкается, то больше не может встать на ноги. Некоторые люди, сжалившись над ней, снимают с нее ношу, чтобы личинка могла идти дальше. Однако она вскоре снова взваливает на себя свое бремя» [489].
* * *
В другом сочинении, написанном в те годы, размышляя о природе Небес и ответственности человека, Лю Цзунъюань вопрошает:
«Если бы кто-то сумел истребить насекомых, которые проедают дыры в вещах, могли бы эти вещи отблагодарить его ответной услугой? Если бы кто-то помог вредным существам размножаться и плодиться, могли бы эти вещи разозлиться на него?»
