* * *
Он привез меня домой, высадил у подъезда. Хотел провести к квартире и не стал…Ушел. Оставил меня стоять на первой ступеньке. А я выпившая, у меня голова кружится и страшно идти домой там отец. Он унюхает и орать будет, может ремнем избить.
— Ксюша, милая.
Обернулась и обрадовалась.
— Вы? Как вы здесь? Алексей Владимирович!
— Ты кофточку забыла. Мила уже спать легла, а я вот привез. А ты чего домой не идешь?
— Отец выпил…будет бушевать. Я пережду, когда он уснет.
— Так поехали покатаемся, а? Мне тоже домой не хочется Валентина Ивановна заругает. Она у нас строгая ты знаешь. Ну что? Поехали?
Села к нему в машину, он включил музыку классику и протянул мне бутылку с колой.
— Будешь? Я Милке новую куплю. Правда уже сделал глоток. Не брезгуешь?
Отрицательно качнула головой и сделала несколько глубоких глотков. Вернула ему, а у самой в голове зашумело, стало двоиться, и я вижу, как он все ниже наклоняется.
— А теперь давай скажи мне спасибо за кофту и за колу. Поблагодари дядю. Поцелуй меня. Ты же давно спрашивала как меня отблагодарить?
Отрицательно качаю головой, а он тянется толстыми губами…наклоняясь все ниже. Вцепилась ему в лицо и тут же ощутила, как на меня обрушился град ударов и от боли потемнело перед глазами.
— Сука! Головой она вертит. Тварь! Мы ей жрать даем, ночевать пускаем, в универ ее помогал устроить, а она…вот сука! Раздвинь ноги, шалава малолетняя! Не убудет от тебя! Все равно ни черта не вспомнишь!
* * *
Распахнула широко глаза и не вижу ничего только глаза Волина бирюзовые, яркие, сумасшедшие.
— Стреляй, Рапунцель…уничтожь зло!
Отрицательно качаю головой, пытаясь выпустить пистолет, но он сжимает его моими руками.
— Стреляй!
— Не могу!
Сжимает мои руки и смотрит в глаза, его лицо искаженное, бледное до синевы и губы дрожат. И глаза дикие, безумные.
— А надо!
И вдруг оттолкнул меня изо всех сил.
— Уходи!
— Нет!
— Убирайся!
— Это же не ты…ты не зло. Иван!
— А мог быть я! Мог, понимаешь? Я МОГ!
— Нет! Ты не такой…ты другой! Ты не мог!
— Ты лжешь сама себе!
Схватил под руку и вытащил в коридор.
— Эй, выведите ее отсюда. Игра окончена.
— Ивааан!
— Ты должна была выстрелить!
— По твоим правилам?
— По всем правилам!
— Я … не могу…
— Твои проблемы!
— Я люблю тебя!
Развернул, дернул к себе, впившись взглядом настолько бешеным, что меня трясет от этого сумасшествия.
— Это тоже твои проблемы! Ты же только что меня ненавидела! Все! Ты мне надоела! Свободна!
Меня выволокли из дома. Насильно, удерживая под руки, вытолкнули за ворота и те захлопнулись с лязгом. Снаружи папарацци они щелкают камерами, а я в одной его рубашке, босиком. И мне совершенно плевать на них… я просто не знаю куда мне идти и что теперь будет.
Дрожу всем телом. Не понимая, что сейчас произошло. Потерянная, изнемогающая от обвалившейся на меня каменной глыбой правды…картинками жуткого прозрения и опустошения.
К воротам подъехала машина и я увидела Скалу, он открыл дверцу:
— Садитесь. Я отвезу.
Влезла на переднее сидение, обхватив себя руками, глядя в одну точку.
— Бабушка того мальчика…она умерла.
Я повернулась и посмотрела на него, чувствуя, как рыдания подступают к горлу.
— Она скончалась три дня назад в областной больнице.
* * *
Он больше мне не отвечал. Нигде. Ни по телефону, ни в мессенджере, куда я писала ему почти каждый день. Иногда видела зеленую точку «онлайн» и с ума сходила от того, что он молчит. Казалось, Но Нейм теперь ищет кого-то другого для общения…для своих игр. А я на дне бездны. С одними вопросами и без единого ответа. Только с жуткими воспоминаниями и пониманием, что все это время ненавидела того, кто был невиновен…ненавидела и любила с самого первого взгляда.
Часами сидела перед ноутбуком…читала криминальные сводки, искала жертв Полозова…читала статью о том, как его оправдали, и он сам изъявил желание лечиться и о том, как покончил с собой.
А потом нашла фейсбук Милы. Когда-то я писала ей туда письма, как и на почту, как и везде, где могла. Но она не ответила ни на одно из них.
И теперь я знала почему…Она покрывала своего отца. Она знала кто….знала, кто это сделал со мной и смолчала. Удрала вместе с его семьей подальше.
Увидела, как загорелась зеленая точка на аккаунте Но Нейма и открыла наш чат.
— Ты когда-то спросил меня почему я написала именно тебе? Почему выбрала из всех точно таких же «ник неймов»…Ты… ты отец моей дочери, Иван. Это я купила твой биоматериал…
Отправила и затаилась. Прочел. Сердце бешено забилось в ожидании ответа. Не ответил.
— Через три дня у нее последняя операция и ей нужен донор…да, ты дал деньги и этого более чем достаточно…но родной донор подошел бы ей идеально. Вот зачем я искала его…. Но Нейма. Тебя. Варя…не зло. Она маленькая девочка, которая борется с болью и со смертью. И ты уже ее спасал столько раз. Благодаря тебе она открыла глаза и начала разговаривать. Я ни о чем не прошу. Не прошу стать ей отцом. Не прошу признать своей….Но я точно знаю твоя девочка любила бы тебя так же сильно, как и я. Операция в понедельник в девять утра. Мы будем тебя ждать.
Прочел…и зеленый кружочек тут же погас. А я в отчаянии захлопнула крышку ноутбука. Он не придет.
* * *
— Ну как обстоит с донором?
Я посмотрела на часы, потом на свой сотовый. Иван мне так и не написал и скорей всего не напишет. Перевела взгляд на Варю — играет в моем сотовом. Улыбается.
— Никак. Будем брать другого.
— Но…для нее был бы идеален…
— Нет отца. Он не приедет. Забудьте об этом.
— Приедет! — вдруг сказала Варя чуть хрипловатым голосом, а я ободряюще улыбнулась. Не время сейчас опять говорить ей о том, что ее отца нет и никогда не будет. Позже, когда все это будет позади, и мы вернемся домой я попытаюсь объяснить ей что у нас все немного иначе и не так, как у других.
Посмотрела на дочь, ее как раз переодевали, перед операцией, снимали капельницы. Какая же она маленькая, тоненькая, почти прозрачная. С трудом сидит, но такая храбрая, такая сильная. Вспомнила, как она пришла в себя, как открыла глаза и, едва шевеля губами, беззвучно прошептала «мамочка».
