— Отпустите…, - простонала, двигая бедрами.
— Нет, я хочу играть в тебе. Почувствуй меня. Если бы твое тело было инструментом я бы извлек из него самую красивую мелодию во вселенной, — короткими мягкими толчками, — так тесно в тебе, горячо, мокро. Если бы я действительно играл, что именно ты хотела бы услышать?
Пальцы выскользнули и потерли клитор, заставив меня изогнуться, то ли пытаясь избежать ласки, то ли подставляясь под нее.
— Что мне сыграть в тебе, Ксения. Скажиии, — гладит медленно, поддразнивая, а у меня кружится голова и я судорожно хватаюсь за простыни. Погружает пальцы снова внутрь и выскальзывая наружу, растирая меня все сильнее, нажимая и отпуская, надавливая, поглаживая.
— Я играю в тебе Вивальди…., - сильнее и сильнее проникает пальцами и едва я замираю, настороженная, натянутая как струна, готовая испугаться, его пальцы снова отыскивают мой клитор и стучат по нему все быстрее и быстрее, — шторм….он нарастает, как ураган, как твой оргазм. Ты ведь чувствуешь его? Он зарождается внутри тебя, когда я делаю вот так. — Сжал пальцами, и я вся затряслась от дикой чувствительности. — Близится крешендо вакханалии стихии, сейчас…даааааа, ты можешь кричать. Так легче взрываться, дай этому вырваться наружу.
И я кричу, выгибаясь, сотрясаясь всем телам от той мощи, которая обрушилась на меня, от того сумасшествия, которым накрыло с головой. Наслаждение настолько сильное и острое, что кажется я сейчас рассыплюсь на куски. Пока вдруг не ощущаю, как меня резко заполнило чем-то огромным, настолько огромным, что моя плоть растянулась и я схватилась за кровать, пытаясь вырваться.
— Не двигайся. Просто чувствуй. — шепчет мне на ухо, поглаживая мою грудь, мой живот, касаясь большими пальцами сосков. — тебе не больно…не может быть больно ты слишком мокрая…
Гладит мою спину, убирая волосы на плечо. А я вся сжата, натянута, закаменевшая от страха и непонимания как это происходит сейчас…Медленно очень медленно толкнулся во мне. Накрыл мою руку своей.
— Играй…играй пальцами Шторм, — надавил на указательный, на средний и я невольно изобразила аккорд, музыка, играющая в голове, отвлекала от незнакомого ощущения. Толкнулся сильнее внутри, и я ударил моими пальцами по простыне.
— Как она нарастает…снова, набирая обороты. — застонал и толкнулся снова и с каждым толчком внизу живота становится все горячее, от трения разливается внутри жар. Это не может быть вот так…это должно быть жутко и адски больно. Я ведь помню, как это больно…И он должен помнить как причинял мне дикую боль. Должен…он не может быть со мной таким. Это игра. Это способ насиловать мне душу. И это проклятое удовольствие снова разливается по венам, искрит к самому сердцу, и оно бьется все сильнее и быстрее, мне кажется оно вот-вот выпрыгнет из грудной клетки, затрепыхается в его руке, ласкающей мою грудь. Медленными толчками, осторожно, словно давая привыкнуть к себе, давая ощутить это невозможное ощущения нагнетания, как будто ураган приближается снова, сделав свой круг.
Обхватил мое лицо и развернул его к себе, накрыл мои губы своими, заполняя мой рот языком, сплетая с моим, лаская меня даже во рту. Сжал мои пальцы и проникая своими между ними, сплетая их в одно целое. И я проглатываю его горячее дыхание, такое ненавистное и ароматное. Под кожей искрится сумасшествие, оно настораживает, пугает и мне кажется мое тело не принадлежит мне…оно принадлежит ему. Пальцы ног подгибаются от наслаждения, и я больше совершенно не владею собой. Двигается быстрее, ускоряет темп. Набрасываясь на мой рот все сильнее, толкаясь языком и членом внутри, пока меня не уносит куда вихрем вверх, заставляя закатить глаза, впиться зубами в его губу, сдавить его пальцы своими и забиться в ослепляющем и настолько адском удовольствии, что мне кажется я умираю. Я кричу, громко и он глотает эти крики, чувствуя под собственные судороги, под спазмы и сокращения как он двигается быстро, сильно, мощно и слыша, как взревел мне в рот, сдавил под ребрами, пронзая со всей силы, заливая чем-то горячим изнутри. А я задыхаюсь, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Прекрасно сыграна мелодия, — шепчет задыхаясь, хоть где-то ты не фальшивишь. Говори мне правду, Ксения…иначе я заставлю тебя плакать.
Встал с меня, и я закрыла глаза, чувствуя себя немногим лучше, чем после изнасилования. Только сейчас мне казалось, что осквернили мою душу, заставив делать тол что я не хотела.
— Только не называй это насилием, — бросил мне, и я услышала, как он одевается, — подо мной уже давно так не извивались и не орали от наслаждения.
Обернулась в ярости, закрываясь одеялом.
— Так и есть. Это насилие! Секс должен быть по любви, по желанию…а не по договору, контракту, в наказание или поощрение. Или это ваш способ самоутвердиться? Изучили женскую физиологию и считаете, что вас хотят? Вы отвратительны, вы мне противны. И когда я выберусь из всего этого постараюсь забыть вас, как страшный сон.
Улыбка исчезла с его губ, и он резко накинул рубашку на плечи.
— Твоя выздоровевшая дочь не даст тебе забыть!
Развернулся и вышел из моей спальни. А я вскочила с постели и бросилась в душ.
ГЛАВА 17
— Тебя здесь не было со вчерашнего дня. Решила слиться? Я вижу, что ты онлайн.
Даже не хочется вставать с постели, лежу, свернувшись клубком, подтянув ноги к груди. Приступ самокопания налицо. Самокопания и самоненависти вместе с ощущениями нечистоты во всем теле, хоть я его и терла мочалками несколько часов и мылась горячей, и холодной водой.
Нет, он не сделал мне больно…все гораздо хуже он сделал мне хорошо. Я не идиотка… и я понимаю, что мое тело реагирует самым нелепым образом на ублюдка Волина. Он подчиняет его себе, он делает из меня послушную марионетку, умело играя на моих страхах и комплексах, манипулируя состоянием дочери.
— Рапунцель.
Посмотрела на уведомление и снова положила сотовый. Что мне ему сказать? Что я вчера ночью трахалась за деньги со своим «злом» и кончала от этого? Что я ненормальная и больная на голову? Он не поймет…Ведь он свое зло убил. А я к своему приползла на коленях, выпросила денег и позволяю над собой издеваться и дальше.
Но Нейм…возможно он отец Вари. И я пока не знаю, как с ним заговорить об этом. Как спросить у него или просто рассказать о дочери. Мне страшно, что в этот же момент он исчезнет. Что я его потеряю… а он стал мне близок за время нашего общения. Настолько близок, что сама мысль о том, что будет день, когда он мне не напишет казалась неприятной. В реальности я бы никому не рассказала так много о себе. Но туда приходят за сказкой… а я…я со своими проблемами и больной дочерью совсем не похожа на сказку.
— Знаешь… я вчера вернулся домой раньше времени. У меня через два дня пройдет еще одно из широкомасштабных благотворительных мероприятий, где будут принимать участие высокопоставленные лица… а я просто удрал домой. Мне впервые хотелось это сделать. Я ненавидел слово дом там никогда не было уютно, меня там ждала тьма. А вчера я впервые ощутил это желание вернуться и тому была причина.
