— Я добавляю еще двадцать тысяч за это представление. Мне было вкусно. Не знаю, где тебя всему этому учили, но это сильно, черт возьми. Ты принята на работу. Так со мной еще никто не кончал. Настолько искренне и красиво.
Открыла глаза, глядя на чудовище, стоящее у стола и разряжающее свой револьвер. Он мне солгал. Там была вся обойма. А не один патрон. И в эту секунду я пожалела, что не выстрелила в него.
ГЛАВА 7
Она бежала между деревьями, придерживая живот обеими руками, чувствуя, как беспокойно бьется там ребенок. Нет, это был не просто страх, это был ужас, который сковывал все ее тело от понимания, что она собралась сделать. Но решение уже принято, и никто не сможет ее переубедить в его правильности или неправильности. В босые ноги впивались острые иглы-колючки, а ветки хлестали ее по лицу, по глазам, по шее, оставляя глубокие царапины, путаясь в светлых, волнистых волосах. Она не сумасшедшая…нееет, это они все сумасшедшие, если решили, что она позволит этому случиться, позволит ЕМУ победить.
Сердце бьется где-то в висках, резонансом отдает в горло. Ее бедное и маленькое сердце, никому не нужное и нелюбимое никем. Да, так бывает. Что человек никому не нужен и никем не любим, хотя и не был одинок…Но лучше бы она была одинокой. Они хватятся ее утром, не раньше. Сегодня ночью все будут спать после вчерашнего праздника…Она готовилась к этому дню несколько месяцев, несколько долгих, ужасных, тягучих месяца, когда в нее вставляли иголки, привязывали к кровати и держали в комнате без окон, как взбесившееся животное…Но ведь животное совсем не она. Животное тот, кто с ней это сделал. Тот, кто ее чуть не убил и хотел убить пока не узнал о ребенке. О своем отродье…о своем продолжении, насильно взращённом в ее теле. Плод, порожденный унижением и болью. И нет ничего более ненавистного чем эта дрянь внутри нее, чем это напоминание о ее ничтожности, о том, что она всего лишь кукла…всего лишь вещь, которую использовали самым мерзким способом и продолжают пользовать. Ведь он приезжает в гости…приезжает и привозит ей кукол, как и раньше.
Возможно все было бы не так…Все не должно было бы закончиться так, как она решила сегодня. Если бы у нее было где спрятаться, было к кому обратиться, но от нее отреклась даже родная мать…Женщина, которая ее родила и должна была любить всем своим существом предпочла ей ЕГО. Проклятого насильника и садиста. Тварь, которая превращала ее жизнь в ад. Зло, породившее внутри нее такое же зло, как и он сам.
Вначале ОН дарил ей подарки. Много кукол. Разных, красивых в картонных коробках, перевязанных лентами, приносил ей платья, кофточки и юбочки, завязывал сам банты на хвостах и даже умел заплетать косы. Она изо всех сил старалась его полюбить, чтоб у них с мамой была семья. С мамой, которую Дина обожала и считала самой красивой и самой умной. Ведь ее фотографировали для журналов и газет…Блондинку с ясными глазами, полными губами и обворожительным телом богини. И вдруг перестали фотографировать. Это был крах… с этого момента их жизнь начала рушиться, они переехали в другой район, в маленькую квартирку и Дина все чаще слышала в свой адрес:
— Ты как гиря на ногах, ты, как проклятие. Это из-за тебя мое тело перестало быть красивым. Из-за тебя меня больше никуда не зовут. Ты испортила мне жизнь! Зачем ты родилась? Почему я не сделала аборт?
Дина не совсем понимала, что это означает, но ей казалось, что это и правда она во всем виновата и тут же обнимала мать, целовала, просила прощение, а потом гладила ее ноги, засыпая в конце кровати, куда сгоняла ее разбушевавшаяся родительница.
Через какое-то время мама начала приносить домой порошок в пакетиках и становилась очень злой, когда этого порошка не было и очень милой, когда он у нее появлялся. Дина даже начала любить этот порошок, за то, что он возвращает ей хорошую маму. Как же плохо, что раньше этого волшебного порошка у них не было.
— Дааа, мама сейчас немножко подлечится…оооо, вот так, — свернув бумажку в трубочку мать втягивала ноздрей белую дорожку со стола, прикрыв пальцем вторую и закатывая глаза от удовольствия, — мама красавица, мама самая лучшая. Мама найдет папу и все у нас станет хорошо. Да, маленькая? Ты ведь будешь любить нашего нового папу? Не станешь меня огорчать?
И тогда появился ОН. Высокий, чистый, шикарный. Мать светилась от счастья, когда ОН начал к ним приезжать в середине недели и оставаться на ночь, а Дине он не нравился. Не нравились его глаза, которые постоянно следили за ней, не нравился его рот с тонкими губами. Она боялась, хотя он не сделал ей ничего плохого…Пока. Он сделает это потом. Чуть позже. Сделает, когда мать будет в отключке после очередной дозы и порошок станет таким же злом, как и этот благодетель, показавший Дине, что такое настоящая боль.
А утром мать изобьет Дину ремнем. Изобьет собственную дочь, только потому что не захочет потерять деньги, свое положение при нем и…этого ублюдка с глазами паука. Она будет верить ему…он царь и бог. У него порошок. Ему надо верить.
Они издевались над ней оба. Одна изводила ненавистью и презрением, а второй…второй ждал удобного момента, чтобы делать ей еще больнее. Так больно, что она потом не могла ходить и сидеть. Нет, Дина больше не жаловалась матери. Она не плакала. Зачем? Если всем наплевать, что ей больно и никто не замечает кровоподтеки у нее на теле. Ей оставалось только тихо всхлипывала, когда ей в очередной раз делали больно. Так она называла ЭТО. Слово БОЛЬ стало для нее основным в жизни. Любовь причиняет боль. Все они причиняют ей боль.
Когда Дина в очередной раз пришла в комнату матери та вышвырнула ее за шиворот и назвала сумасшедшей.
— Ты нарочно, да? Нарочно все выдумываешь, маленькая дрянь? Хочешь, чтоб я была несчастной и жила с тобой как раньше в нищете? Хочешь, чтоб я продавалась?
— Мамааааа…он меня обижает. Мамаааа.
— Тебя обидишь. Ты сама кого хочешь обидишь. Лгунья! Дрянь лицемерная! Мало он тебе подарков дарит? Мало шмоток покупает? Обижает он ее!
— Я не хочу…не надо мне подарки, мама. Пожалуйста, пусть не дарит ничего только не трогает меня. Никогда не трогает больше!
— Ты сама к нему лезешь, сучка! Я знаю, что сама! Убирайся отсюда! Вон пошла! Хочешь украсть его у меня?!
В нее словно дьявол вселился. Она била дочь всем, что попадалось под руку, швыряла о стену и хватала за волосы. Дина закрылась в комнате и раскачивалась из стороны в сторону на кровати, глядя остекленевшим взглядом на кукол, сидящих на полке. Новые, не тронутые, как будто только из магазина. Она их всех ненавидела. Потому что они так похожи на нее саму… С ними можно делать все что угодно и никто не заступится за них.
* * *
— Диночка, девочка моя маленькая, я же люблю тебя. Крошечка. Иди ко мне.
Говорил он и расстегивал свою отутюженную рубашку. Делал шаг и расстегивал…еще шаг и дергал свой ремень.
— Не подходите ко мне! Не приближайтесь! Я … я в полицию пойду! Я всем расскажу кто вы…расскажу, что вы чудище!
Добрая улыбка пропала с его лица и глаза сверкнули так, что Дина в ужасе закрыла лицо ладонями.
