Рядом со мной раздалось какое-то шипение – по всей видимости, это смеялся Джонатан Гифт. Даже Хейди и Тор ненадолго прервали свой поединок и уставились на Попрыгунью, не веря собственным глазам. Я тщетно попытался остановить свою подругу, но куда там. Такой решительной я видел ее всего дважды: в ту ночь, когда она угрожала перерезать себе горло, и еще раз, когда она столь неожиданно дала Хейди сдачи; и я отчетливо понимал: каждое свое слово она сейчас произносит совершенно осмысленно – в конце концов, мы с ней достаточно долго делили одно и то же тело.
– ЧТО-ЧТО? – прогремел Оракул, хотя, по-моему, несколько неуверенно.
И в огромном храме на какое-то время воцарилась полная тишина. Но это была отнюдь не та тишина, что свидетельствует о всеобщем успокоении. Нет, это было затишье перед бурей; такая тишина обычно предшествует землетрясению или горному обвалу. Тишина сонного паралича. А между тем ткань сна уже начинала расползаться; марево вокруг нас дрожало, сдвигалось то в одну, то в другую сторону; в нем как бы образовывались огромные прорехи, и за ними виднелись разные ужасные вещи, свойственные переменчивому миру сновидений.
Наконец Оракул вновь обрел способность говорить, и голос его звучал теперь на редкость спокойно и ровно:
– СКАЖУ, КАК ДОЛЖНО, И НЕ ПОЗВОЛЮ ЗАТКНУТЬ МНЕ РОТ. СКАЖУ, КАК ДОЛЖНО, И ВЫ УСЛЫШИТЕ. И О МИРАХ СКАЖУ, КАК СТАРЫХ, ТАК И НОВЫХ; И О БОГАХ, КАК НОВЫХ, ТАК И ПАВШИХ; И О ВОЙНЕ, МИРЫ ВСЕ ОХВАТИВШЕЙ И ПЕРЕСЕКШЕЙ ВСЕ МОРЯ И ОКЕАНЫ. И О СКИТАЛЬЦЕ ОДНОГЛАЗОМ СКАЖУ, О ВСЕОТЦЕ И ЗОДЧЕМ СНОВИДЕНИЙ. СКАЖУ О ТОМ, КАК ПРОБУДИТСЯ СПЯЩИЙ…
Великанский голос внезапно умолк.
Ну-ну, подумал я. А Мимир-то и впрямь стал мудрым.
Я посмотрел на Тора. И мне снова показалось, что, пожалуй, пора объяснить ему, как решить ту задачу с козой, волком и капустой. Только ведь Тор все равно ничего не поймет – да и сон уже почти совсем распался. Было хорошо видно, как его оболочка все больше ветшает, как стены и своды храма начинают вытягиваться и истончаться, точно пузыри из жвачки.
– Готовься, – предупредил я нашего Громовника. – Вот-вот произойдет нечто важное, и я надеюсь, что, когда это случится, ты сообразишь, как поступить.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Тор.
Я вздохнул.
– Всего лишь то, что тебе придется остаться здесь.
Брошенный на меня взгляд весьма красноречиво свидетельствовал: терпению Тора пришел конец.
– С какой это стати?! – возмущенно рявкнул он.
– Но ведь кому-то это сделать все равно придется, – спокойно ответил я. – А ты у нас самый верный. И самый храбрый. А еще именно тебе, Тор, более других свойственно благородство (хотя, если честно, я не способен по-настоящему оценить ни храбрость, ни благородство, ни способность к самопожертвованию). – В это мгновение откуда-то сверху донесся некий странный звук, и мне стало ясно, что наше время окончательно истекает, а потому я поспешно прибавил: – А сейчас, Тор, я скажу тебе нечто такое, что тебе нечасто доводилось слышать. Не стану притворяться: нас с тобой трудно было бы назвать друзьями, и все же ты, пожалуй, ненавидел меня меньше, чем все остальные асы. Ну и Попрыгунье ты, разумеется, всегда очень нравился. Должно быть, она понимала: если речь пойдет о необходимости принести себя в жертву ради других или отдать собственную жизнь, чтобы спасти будущее асов, то первым это сделаешь именно ты.
Тор нахмурился. Над головой у него что-то звенело и скрежетало – казалось, металлические балки храма вот-вот не выдержат и сломаются.
– Мне правда очень жаль… – начал я, но договорить не успел. Да и вряд ли Тор смог бы расслышать мои слова, ибо в эту секунду раздался оглушительный взрыв, и хрустальный купол превратился в космическую пыль, а мы увидели перед собой бешеный поток реки Сновидений во всем его ужасающем великолепии. Наше время истекло. Я поспешно взлетел на спину Слейпнира, увлекая за собой Попрыгунью и Джонатана Гифта, и мы помчались, а вокруг вихрем кружились обломки храма и всевозможный мусор.
Чуть погодя я оглянулся и спросил:
– Попрыгунья, ты помнишь мою загадку о волке, козе и капусте?
Она кивнула и поинтересовалась:
– И как же все-таки перевозчик с ними разобрался?
Я указал на Джонатана:
– Познакомься, пожалуйста: это волк.
Глаза Попрыгуньи от удивления стали совсем круглыми:
– Ты хочешь сказать…
Джонатан усмехнулся – ох, до чего же хорошо мне была знакома эта усмешка! – и подмигнул мне единственным зрячим глазом.
– Рад снова с тобой встретиться, Попрыгунья, – сказал он. – Ну что ж, Капитан, я готов. Поскакали?
Глава шестая
Итак, напомню эту загадку вам: перевозчик должен по очереди переправить на другой берег озера козу, волка и капусту, сделав, разумеется, так, чтобы «пассажиры» друг другом не закусили. Сперва всем кажется, что решить эту задачу невозможно. В каком бы порядке он их ни перевозил, все равно получалось, что либо коза останется наедине с капустой (и, естественно, ее съест), либо волк – наедине с козой (и результат будет столь же предсказуемо печальным).
И все же решение существует – причем достаточно простое, нужно лишь проявить определенную гибкость мышления.
Для начала перевозчик переправляет на тот берег козу, а волка оставляет с капустой. Высадив козу, он возвращается за капустой, но волка с собой не берет. Затем (это-то как раз и есть самый важный момент) он выгружает капусту, снова сажает в лодку козу и плывет с ней обратно. Козу он высаживает, берет на борт волка и перевозит его туда, где уже лежит капуста. Потом возвращается, забирает козу, и – voila! – проблема решена.
Но во время весьма шумного объяснения Попрыгуньи с Оракулом у меня попросту не было ни времени, ни возможности объяснить моей подруге, как решается эта задача, а стало быть – и изложить остальные подробности моего хитроумного плана. Не хватило у меня времени и доказать Одину, что моя загадка гораздо лучше той его непонятной истории о кошке в коробке. Река Сновидений поглотила созданный Архитектором мир-пузырь столь же легко и быстро, как поглотили Солнце и Луну во время Рагнарёка чудовищные волки Скёль и Хайти. У меня сил хватало только на то, чтобы удерживать свой рунический щит, когда Тор врукопашную схватился с Гулльвейг-Хейд, внезапно осознавшей, что восьминогий скакун сейчас отправится в путь без нее. А Один – пребывающий в теле Гифта – все продолжал улыбаться, и улыбка его была, точно лезвие смертоносной косы.
– ПРЕДАТЕЛЬСТВО! – взревел Оракул, наконец-то заметив обман. – ТЫ НЕ ТОЛЬКО МЕНЯ ОБМАНОМ ВЫКРАЛ ИЗ МОЕГО МИРА! ТЫ ЕЩЕ И СЛУГУ У МЕНЯ УКРАЛ!
Я мог бы указать ему, что Джонатан Гифт был бы прямо-таки счастлив променять свое телесное «я» на облик обыкновенной лохматой собачонки, но времени вдаваться в детали не было. Сон Оракула стремительно распадался, и в прорехи уже виднелся порой мир Попрыгуньи. Я, например, сквозь груду обломков рухнувшего храма сумел разглядеть вдали Замковый Холм и даже металлическое кресло Эвана, поблескивавшее в лунном свете. Затем стали различимы и фигуры людей – Стеллы, Мег и Эвана; лицо последнего было отчасти повернуто в мою сторону, и при свете луны я увидел у него в руках некий знакомый предмет размером примерно с кочан капусты.
