Где-то рядом утробно заворчал Тор. Попрыгунья невольно прижалась к боку Слейпнира. А Гулльвейг-Хейд не мигая уставилась на это привидение; цвета ее ауры ярко пылали; лицо сияло от радостных предчувствий.
Оракул – а это был, конечно же, он – равнодушно глянул на нее сверху вниз, не проявив ни капли интереса или узнавания.
– Отец, это же я, – растерянно промолвила Хейди, и я заметил, как сильно она изменилась: сейчас она выглядела куда более юной и уязвимой, чем-то даже похожей на Попрыгунью. Может, сказалось влияние Оракула, а может, Гулльвейг-Хейд до такой степени потрясло появление отца и его странное обличье?
– Это же я, твоя дочь. Гулльвейг-Хейд, – повторила она с легким нетерпением.
Однако Оракул по-прежнему не обращал на нее внимания.
– Где же Один? – спросил он, и мне показалось, что его голос исходит одновременно из каждого темного уголка во всех Девяти Мирах. А он тем временем продолжал пытливо изучать наш маленький отряд, словно надеясь обнаружить того, кто был ему нужен. Человеческую плоть ни в коей мере нельзя назвать идеальной маскировкой, и все же без нее я чувствовал себя голым, прекрасно понимая, к сожалению, что испытываемое мной замешательство отчетливо проявляется в цветах моей ауры.
Впрочем, в данный момент Хейди за мной не следила. Она смотрела только на Оракула и обращалась только к нему, и в ее голосе уже, пожалуй, отчетливо слышалось не только нетерпение, но и досада:
– Отец, мне необходимы твои советы. Я так давно тебя искала! У меня столько планов для нас обоих. Ты ведь подаришь мне свое пророчество?
Несколько мгновений Оракул молча смотрел на крошечные фигурки у своих ног, потом вдруг рассмеялся и одним взмахом руки как бы обвел все пространство собора разом.
– Вот это и есть Мое пророчество! – прогремел он, и голос его был похож на горную лавину. – Это и есть памятник Моему величию, построенный из пепла Асгарда, из древесины Иггдрасиля. И памятник этот будет стоять вечно. Как буду вечен и я сам. А что касается тех богов, то легенды о них и даже сами их имена будут стерты из истории. Вы сами все это видели. И знаете, что именно так и произойдет. – Оракул опустил голову и выжидающе уставился на меня. – Ну, Трикстер, отвечай: где Генерал?
– Ах, Генерал просто немного отстал, – сказал я и быстро глянул на Джонатана Гифта.
В великанском голосе Оракула послышались опасные интонации, точно у зловредного тролля.
– Вот как? Интересно, как это он ухитрился от вас отстать? И зачем вы притащили с собой в царство Сна хозяина моего человеческого тела? Неужели надеялись как-то его против меня использовать? Надеялись с его помощью заставить меня для вас пророчествовать? Или силой вынудить меня передать вам новые руны? – Оракул рассмеялся – в соборе словно прогремел могучий раскат грома – и решительно заявил: – Новые руны не вам предназначены! Они будут принадлежать следующему поколению богов. Детям Огня. Тем, кто заново создаст все миры.
Лицо Хейди вспыхнуло.
– А я, отец? Как насчет меня?
Оракул оглушительно захохотал.
– Я же сказал, что эти новые руны не для вас. И не для тебя, хотя твое честолюбие меня, пожалуй, даже восхищает. Но в Моих планах тебе места нет.
От этого заявления глаза у Хейди сами собой расширились, как у обиженного ребенка, да и внешне она еще сильней изменилась, став похожей на рассерженную девочку, которой отказали в обещанном и давно предвкушаемом лакомстве.
– Дочь моя, – продолжал Оракул, – ты, я надеюсь, достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать, что тебе лично я никакого вреда не причиню. Но мы с тобой слишком похожи. Нас гложет один и тот же голод. Мы оба терпеть не можем ничем делиться; оба – первостатейные эгоисты. Я всегда понимал неизбежность того, что в один прекрасный день братья Одина падут жертвой его растущих амбиций, и всегда знал, что мы с тобой однажды поступим друг с другом точно так же, как Один поступил со своими братьями.
Хейди нахмурилась.
– Я тебя не понимаю. Я столько времени повсюду тебя искала – и вот нашла!
– Но я же не просил тебя сюда приходить, – возразил Оракул. – Я приказал привести сюда Одина.
Хейди быстро на меня глянула.
– Я думала…
– Ты думала, что я, возможно, стану пророчествовать, – прервал ее Оракул. – И боялась, что Один может узнать что-нибудь полезное для себя. А потому бросила вызов мне – твоему отцу! – а теперь еще и ждешь за это награды? – Его голос теперь звучал резко, холодный и твердый как сталь. – Ну а ты, Трикстер? Чего, по-твоему, заслуживаешь ты, устроивший эту эскападу?
Я промолчал. Опыт подсказывал мне, что моя оценка собственных заслуг отнюдь не всегда совпадает с мнением большинства.
Оракул пренебрежительно фыркнул, словно освобождая меня от необходимости отвечать, и сказал:
– В любом случае теперь все кончено. Хотя, наверное, было бы забавно подвергнуть Одина тем же страданиям, каким он подверг меня, однако его время подходит к концу. И наступает мое время. Имея на вооружении новые руны и коня нашего Генерала, которым ты, Локи, заботливо меня обеспечил, доставив мне заодно и хозяина моего временного тела, я обрету возможность странствовать повсюду, куда захочу. Вот только, боюсь, даже речи не может идти о том, чтобы я и тебе разрешил покинуть это место. Джонатан, пожалуй, единственный, кто мне действительно будет нужен. А всех остальных можно и в расход пустить.
– В расход? – изумилась Хейди. На нервной почве она то и дело меняла свой облик – то превращалась в маленькую капризную девочку, то приобретала чудовищные размеры какого-то монстра, горой громоздившегося над нами. – Ты это мне говоришь? Мне, несколько столетий неустанно тебя искавшей в страшных обителях Смерти, Сна и Проклятья? Значит, ты полагаешь, что мог бы запросто пустить меня в расход? А новые руны унаследует этот… человек?
И тут к ней снова вернулось исходное обличье – о, она была поистине великолепна! С головы до ног окутанная пламенем, безжалостная, пугающая! (Признаюсь честно: она страшно меня возбуждала, я прямо-таки сгорал от страсти!) Затем она повернулась к Джонатану Гифту и выпустила в него одну-единственную тяжелую руническую стрелу…
Это была страшная руна Хагалл, Разрушительница. В сочетании с руной Соль, солнечной руной, она создавала невероятно могущественную комбинацию. Это поистине смертоносное, хотя и довольно примитивное оружие, и Гулльвейг-Хейд воспользовалась им со свойственным ей коварством. С силой выпущенная стрела пролетела через весь зал и…
– Останови ее! – вскричал я, обращаясь к Тору, а сам мгновенно выбросил в качестве щита руну Йир, надеясь успеть защитить нашего архитектора. Между тем до Тора – с сообразительностью у него всегда было плоховато, хотя в случае необходимости он порой действовал куда быстрее, чем можно было бы себе представить, – наконец-то дошло, кого на самом деле ему больше всего хотелось бы прикончить. В один миг он буквально накрыл Хейди своей тушей, но, к сожалению, выпущенная ею магическая стрела летела быстрее. С легкостью пробив выставленный мною щит, она ударила Джонатана Гифта прямо в лицо.
