Честно говоря, я как-то не особенно задумывался, каково на самом деле физическое состояние Эвана. Но сейчас Книга Лиц посвятила меня в детали его недуга – причем куда более подробно, чем мне это было необходимо, – и я узнал, что такое для Эвана «хорошие» или «плохие» дни, в какие дни ему даже просто дышать невыносимо трудно, а также какие дни для него хуже всего; к последним относились те непродолжительные отрезки времени, когда никто по-настоящему не верил, что он серьезно болен, потому что в такие дни он не только хорошо выглядел, но и мог свободно ходить и даже бегать…
«Только его проклятая болезнь никуда не исчезает, – горестно вздохнула Попрыгунья. – Она просто прячется порой у него внутри и выжидает, когда можно будет украсть или отнять у него все, любую радость, даже самую малую. Мне кажется, чем-то его болезнь похожа на того, кто сейчас в нем поселился и безжалостно тратит его силы».
И она, снова повернувшись к Эвану, решительно заявила:
– Сейчас ты никуда идти не можешь! Это тебя просто убьет.
Эван отмахнулся.
– Мне надоела боль. Она так скучна. Так же скучна, как медленное умирание. А это, по крайней мере, что-то интересное. И важное. Не тревожься. Поверь, я действительно нормально себя чувствую.
Я как раз собирался возразить ему и поддержать Попрыгунью, использовав тщательнейшим образом подобранный эпитет, когда в дверном замке послышалось звяканье ключей. Я обернулся, пес Твинкл с радостным лаем бросился к двери, и на пороге появилась мать Эвана. Выглядела она удивленной и не слишком довольной.
– Что здесь происходит?
Я быстро перелистал Книгу Лиц: мне хотелось поподробней узнать о матери Эвана. Имя: Джен. Профессия: медсестра. Любимый цвет: небесно-голубой. Любимый фильм: «Грязные танцы». Разведена, сейчас встречается с женатым мужчиной, он врач, обещает расстаться с женой, но никогда этого не сделает…
Я выругался: от подобной информации мне было мало проку.
Между тем Попрыгунья, взяв инициативу в свои руки, с радостной улыбкой сказала:
– Здравствуйте, миссис Дэвис!
«Дэвис. Вот что мне было нужно. В этом твоем каталоге масса упущений, – упрекнул я Попрыгунью, – он явно нуждается в доработке».
Но она на мои слова даже внимания не обратила, а Эван пояснил:
– Мы просто играем в одну игру, мам.
И миссис Дэвис, выразительно на него глянув, напомнила:
– Тебе мой рабочий график известен. Между прочим, мне завтра в половине седьмого вставать.
– Извини, мам. Мы немного увлеклись. – Эван так бодро ей улыбнулся, что я сразу догадался: это улыбка Одина, и, естественно, ни капли его улыбке не поверил. – Давай я приготовлю тебе чашку чая, а потом ты ляжешь спать, хорошо? Может, еще сэндвич сделать? С поджаренным хлебом?
Миссис Дэвис кивнула.
– Да, спасибо. – Сняв туфли, она присела на диван и с облегчением пробормотала: – Вот так-то лучше. – Затем она повернулась ко мне: – Ты извини меня, Жозефина, я, наверное, просто устала. Да и тебе, я думаю, домой пора. Твои родители знают, где ты?
– Да, конечно, миссис Дэвис, – сказал я. – Ничего страшного. И вы правы: мне действительно пора домой.
Один, пронзительно на меня глянув, тут же заявил:
– Я тебя провожу.
– Нет-нет, ни в коем случае! – Миссис Дэвис внимательно посмотрела на сына. – И кстати, чем это ты таким занимался? И почему ты снова в кресле? Ты хоть поел? А лекарства принял?
– Мам, ей-богу, я отлично себя чувствую!
Но миссис Дэвис было не провести; она прекрасно понимала, что это не так, да и видок у Эвана был такой, словно он вот-вот свалится замертво. Видимо, последние несколько дней отняли у него куда больше сил, чем я предполагал. И меня вдруг охватило некое странное, не испытанное ранее чувство, которое более всего было похоже на сострадание…
– Я нормально доберусь, не волнуйся, – сказал я. – А утром непременно к тебе загляну.
И мы с Попрыгуньей ушли. Ночь была теплая, звездная, и не хотелось думать о том, что нам предстоит искать нечто такое, что было мной потеряно много веков и много миров назад. И честно говоря, эта вещь так и должна была бы оставаться навсегда утраченной. Это понимал не только я, но и Один. Однако та распроклятая штуковина обладала способностью возвращаться назад, какие бы препятствия ни вставали у нее на пути. И на этот раз мне было необходимо во что бы то ни стало ее найти – ради себя самого, ради Мег и ради Попрыгуньи, чья жизнь отныне неразрывно связана с моей. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока нас не разделит Смерть, или Сон, или Проклятие, или, возможно, просто Любовная Страсть…
Глава четвертая
В Любовной Страсти главное то, что она никогда не выходит из моды. Война, глад и мор – все это иногда еще можно как-то удерживать под контролем, а вот от Страсти всего один шаг до Мечты и до царства Сновидений, а значит, она всегда рядом с нашим сердцем. С тех пор как я оказался в этом мире, мне не раз хотелось понять, почему именно Фрейя, а не Фригг и не Сив, сыграла столь важную и яркую роль в той игре, что дала мне путь к спасению, помогла вырваться из оков и временно спрятаться в чужом человеческом теле. И я бы даже не сказал, что прозвище Принцесса-воительница ей не подходит – при всей своей красоте и прочих добродетелях Фрейя, оказавшись в гуще сражения, могла проявить не меньшую свирепость, чем Гулльвейг-Хейд. В мире Попрыгуньи Фрейя оказалась прямо-таки невероятно популярна – хотя то, как ее изображали в различных книгах и кинофильмах, имевшихся у Попрыгуньи, не давало ни малейшего представления о ее исходно предательской натуре.
К тому же Фрейя была из племени ванов
[58] – того самого племени, которое подарило нам и Гулльвейг-Хейд, и основные руны. И хотя в целом идея игры «Asgard!» представлялась мне во многих отношениях нелепой, я не мог не думать о том, что в этой – игровой – версии Рагнарёка некоторые боги сумели пережить Зимнюю Войну и теперь спали подо льдом, ожидая пробуждения. А не могло ли то же самое случиться и в нашем мире? Что, если именно ваны спят сейчас под Замковым Холмом?
«Немедленно прекрати эти никому не нужные рассуждения! – мысленно потребовала Попрыгунья. – У меня от них голова разболелась. И потом, какая теперь-то разница? Ведь мы с тобой в любом случае сейчас направляемся на Холм. Просто потому, что ты не можешь этого не сделать».
