– Однако ты вовсе не обязан играть роль жертвы, – сказала Хейди. – Мы с тобой вполне можем стать равноправными партнерами и, как в былые времена, вместе пить, сражаться и заниматься любовью. Разве ты забыл наши прежние деньки?
– Нет, я все помню, – прошептал я.
– Так идем со мной. – Она протянула мне руку. – Просто возьми меня за руку, и пойдем. Тебе нужно всего лишь сделать это, а потом уснуть и видеть сны…
Словно в забытьи я потянулся к ней, и наши пальцы почти соприкоснулись. Лицо Хейди, такое светлое, словно светящееся, было совсем рядом, едва ли в дюжине дюймов от моего лица. И я отчетливо чувствовал исходивший от нее жар – точно из раскаленного горна.
– Идем же, милый, – нежно проворковала она, – нам будет так весело…
Я вдруг ощутил резкий толчок – словно кто-то грубо ударил меня локтем в бок. Спихнув меня в сторону, Попрыгунья отобрала у меня рычаги управления и вернулась на водительское сиденье. Я с изумлением обнаружил, что не только вскочил на ноги, но и с глаз моих спали чары Колдуньи. Исчезли вместе с ее сияющим лицом. И на месте охваченной любовной страстью красавицы вновь появилась Гулльвейг-Хейд – словно некое воплощение древнего Зла. Та Гулльвейг, что однажды спасла меня от невероятных мучений
[52], но лишь для того, чтобы затем использовать в собственных целях. Та Гулльвейг, что отдала приказ умертвить мою жену – не могу сказать, чтобы я как-то особенно горевал по Сигюн, но она действительно была совершенно безвредной и абсолютно невинной, и если бы у меня была совесть (которой у меня, к счастью, нет), то смерть Сигюн, как и многие другие смерти, причиной которых я стал, могла бы тяжким бременем лечь мне на плечи. Не стану притворяться: мне и впрямь было страшно. А вот Попрыгунья, напротив, была исполнена странного ликования. Неужели она совсем не чувствовала страха? Как вообще могло случиться, что я оказался так слаб, а она продемонстрировала недюжинную силу?
– Локи? – окликнула меня Хейди.
– Да пошла ты! – небрежно заявила Попрыгунья. – Локи сейчас недоступен.
Хейди удивленно подняла бровь.
– Ах так? И ты думаешь, что можешь сразиться со мной, девочка? Спроси-ка у Локи – он куда лучше знает мои возможности. Впрочем, успокойся. Тебе-то совсем нечего бояться.
– Зато Локи тебя боится, – сказала Попрыгунья. (Ну да, да! Можете меня пристрелить, но, похоже, я и впрямь боялся Хейди.)
Гулльвейг-Хейд улыбнулась.
– Давай будем говорить не о нем, а о тебе, хорошо? Ты ведь хочешь, чтобы он наконец оставил твое тело? Ты ведь именно этого хочешь, не так ли?
– Может, и хочу, – призналась Попрыгунья.
– Ну так выдай его! – Хейди предложила это так нежно, так соблазнительно, как умеет только она одна. – Просто отдай его мне, и я всего лишь снова отведу его на Холм. Мне нужно, чтобы он кое-что сделал там для меня.
– И что потом?
– А потом ты возвращайся к своей девушке. И забудь обо всем, что с тобой происходило.
На Попрыгунью тоже явно начинали действовать чары Колдуньи. Я это отчетливо видел. Ведь и на меня они действовали. Я уже хотел молить Хейди о пощаде, попытался, но не смог выговорить ни слова. Я был совершенно беспомощным, безмолвным, замороженным, словно заключенным в некую капсулу из обжигающе холодного льда…
Попрыгунья вздохнула. И я почувствовал, как быстро слабеет ее сопротивление. Мне следовало бы это предвидеть, укорял я себя. Ведь эта девочка – всего лишь обыкновенный человек.
А она вдруг спросила у Гулльвейг:
– А Стелла тоже все это видит? То есть она все еще здесь, да?
– Ну конечно, – кивнула Хейди.
– Тогда мне бы хотелось кое-что сказать лично ей.
Хейди чуть наклонилась вперед, приблизив к Попрыгунье лицо, и Попрыгунья сделала то же самое.
«Пожалуйста, не надо! – мысленно умолял ее я. – Я сделаю все, что ты скажешь».
«Вот и хорошо. Я как раз собираюсь заставить тебя выполнить это обещание».
И тут – не спрашивайте меня, как ей это удалось, – моя хозяйка, эта беспомощная девочка, этот маленький человечек, неведомым образом призвала на помощь мою огненную руну Каен, раскрутила ее, точно пылающий пои и ударила ею Хейди прямо в лицо. Вокруг сразу разлилось ослепительное зарево рунического света, Хейди пронзительно вскрикнула, и волосы ее ярко вспыхнули, а небо словно пронзили светящиеся стрелы.
– Сука. Больше не вздумай трахаться с моими друзьями, – медленно и зло промолвила, точно выплюнула, Попрыгунья. А потом мы развернулись, помчались по склону Холма вниз и вскоре нырнули в лабиринт улиц Молбри.
Глава восьмая
Бешеный гнев Хейди яркой вспышкой расцвел над Замковым Холмом, но мы на сей раз никакого психического давления не ощутили, не было и боли – я услышал всего лишь мысленное предупреждение: «Трикстер, ты спекся», и тут же в ушах у меня снова зазвенел, заглушая все остальное, ликующий голос Попрыгуньи: «Ого-го! У меня получилось! Ого-го!»
Мы рысью неслись по окраинным улицам Молбри, сворачивая то вправо, то влево, и я думал: а ведь у нас действительно получилось! Мы совершили невозможное – ухитрились улизнуть от самой Гулльвейг-Хейд. Правда, в какой-то степени нам помогли и Стеллины туфли на высоченных каблуках. Мы-то с Попрыгуньей были в кроссовках, что и дало нам определенное…
«Ты это о чем? Не примазывайся! Это не ты, а я дала ей пинок под зад!»
И мне пришлось признать, что Попрыгунья абсолютно права, хотя я так и не мог понять, как же все-таки ей это удалось. Нет, мне не хотелось бы хвастаться, но ведь она была всего лишь человеком, и все же…
– Ты воспользовалась силой руны! – сказал я вслух, но и это не помогло: я по-прежнему ничего не понимал.
«Ого-го-го! А классно у меня получилось, правда? Какой пинок под зад!»
– Ты использовала руну. Ты использовала мою руну! Мою руну, руну Каен, которой Один некогда меня пометил! Ты, человек, использовала мою руну, и…
«Да расслабься ты. Я отыскала ее в твоей памяти. И решила, что она может нам пригодиться. И она действительно пригодилась. Нет, ну какого отличного пинка под зад эта дрянь от меня получила! Ого-го!»
– Да, ты молодец! – искренне похвалил ее я.
«Вот именно! – подхватила Попрыгунья. – Я молодец!»
– Ну что ж, можешь пока радоваться, но учти: теперь Гулльвейг-Хейд охотится на нас обоих, и можешь мне поверить – пытать и мучить она умеет, как никто. А если насчет пыток ей что-то и неизвестно, значит, это и внимания не стоит, потому что на самом деле… – и тут я вдруг умолк. Во-первых, мне хотелось перевести дыхание, а во-вторых, какая-то мимолетная мысль не давала мне покоя – что-то совсем недавно сказанное Попрыгуньей, чего я в пылу схватки с Гулльвейг так до конца и не понял, одурманенный магическими чарами…
