– Где будем обедать?
– Родители пригласили тебя к нам. Им не терпится с тобой познакомиться, а я думаю, тебе понравится традиционная домашняя стряпня!
– Чудесно! Но если я собираюсь знакомиться с твоими родителями, может, стоит переодеться? – спросила Рейчел.
Она была в белой хлопковой блузе и свободных брюках цвета хаки.
– Все нормально. Мои родители просты в общении, и они знают, что ты путешествуешь.
У входа ждал огромный золотистый «БМВ» с тонированными стеклами. Водитель проворно выскочил и открыл перед девушками дверь. Когда машина выехала с территории отеля и повернула на оживленную улицу, Пейк Лин начала показывать достопримечательности:
– Знаменитая Орчард-роуд, самый центр. Наша местная версия Пятой авеню…
– Это Пятая авеню на стероидах… Я никогда не видела столько бутиков и торговых центров, они буквально за горизонт уходят!
– Да, но я предпочитаю шопинг в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе.
– И всегда предпочитала, Пейк Лин, – поддразнила ее Рейчел, вспоминая, как подруга частенько совершала вылазки по магазинам, когда должна была сидеть в аудитории.
Рейчел всегда знала, что Пейк Лин из богатой семьи. Они познакомились на собрании первокурсников в Стэнфорде. Пейк Лин приходила в восемь утра на занятия, а выглядела как после безудержного шопинга на Родео-драйв. Первым делом студентка из Сингапура, прибывшая по международному обмену, купила себе кабриолет «Порше-911», заявив: раз в Америке машина продается по такой выгодной цене, «абсолютное преступление не приобрести ее». Вскоре она обнаружила, что Пало-Альто
[80] слишком провинциален, и пыталась при любой возможности соблазнить Рейчел прогулять занятия, чтобы отправиться в Сан-Франциско (там «Нейман Маркус»
[81] был намного лучше, чем в торговом центре Стэнфорда). Пейк Лин отличала неимоверная щедрость, и Рейчел на протяжении всего обучения была осыпана подарками, наслаждалась великолепной кухней в кулинарных мекках, таких как «Ше панис» и «Пост ранч инн», и проводила выходные на спа-курортах вдоль побережья Калифорнии, причем расходы любезно покрывала черная карта «Американ экспресс», принадлежавшая Пейк Лин.
Отчасти очарование Пейк Лин заключалось в том, что она не стеснялась собственного достатка, открыто тратила деньги направо и налево и говорила об этом. Когда журнал «Фортьюн Азия» сделал темой номера репортаж о компании ее семьи, занимающейся строительством, Пейк Лин с гордостью отправила Рейчел ссылку на статью.
В доме, арендованном за пределами кампуса, Пейк Лин устраивала шумные вечеринки, заказывая угощение в роскошном ресторане «Плюмд хорс». Увы, это не помогло ей стать популярной девушкой в кампусе. Тусовка ребят Восточного побережья игнорировала ее, а ребята попроще, уроженцы Области залива, видели в ней излишнее сходство с пафосными жителями Южной Калифорнии.
Рейчел всегда считала, что Пейк Лин было бы куда комфортнее в Принстоне или Брауне, но была рада, что судьба свела их вместе. Сама Рейчел выросла в стесненных условиях, и ее интересовала эта девушка, которая буквально сорила деньгами, но, будучи до неприличия богатой, никогда не выказывала никакого снобизма по этому поводу.
– Ник уже успел рассказать тебе о том, как в Сингапуре все помешаны на недвижимости? – спросила Пейк Лин, когда автомобиль огибал очередной рынок уличной еды – «Ньютон».
– Нет.
– На рынке перегрев, купля-продажа недвижимости практически превратилась в национальный вид спорта. Видишь строящееся здание слева? Я только что купила там две новые квартиры на прошлой неделе, причем за смешную цену, по два лимона сто.
– Ты хочешь сказать – по два миллиона сто тысяч? – спросила Рейчел, которой всегда было трудно переварить цифры, названные Пейк Лин, уж слишком нереальными они были.
– Ну да. Я купила их по «цене для своих», поскольку наша компания – застройщик. На самом деле они стоят по три лимона, а когда здание достроят в конце года, я смогу продать их по три с половиной. Раз – и четыре лимона!
– А почему цены растут так быстро? Не значит ли это наличие спекулятивного пузыря? – спросила Рейчел.
– Не, никакого пузыря, поскольку это реальный спрос, все здешние ВКЧК хотят заняться недвижимостью.
– Э-э-э… кто такие ВКЧК?
– Ой, сорри, я забыла, что ты не знаешь здешнего сленга. ВКЧК означает «владельцы крупного частного капитала». Сингапурцы обожают аббревиатуры.
– Да уж, я заметила.
– Как ты, возможно, знаешь, настоящий наплыв ВКЧК наблюдается из материкового Китая, именно китайцы взвинчивают цены. Набегают целыми стадами, скупают недвижимость, привозя с собой сумки, набитые наличными.
– Правда? Я думала, что все наоборот. Разве все не жаждут переехать в Китай и работать там?
– Это так, но супербогатые китайцы хотят перебраться сюда. Наша страна – самая стабильная во всем регионе, и материковым китайцам кажется, что их деньги будут здесь в большей безопасности, чем в Шанхае или даже в Швейцарии.
В этот момент машина съехала с главной магистрали и свернула в квартал с плотной малоэтажной застройкой.
– То есть в Сингапуре есть все-таки малоэтажные дома, – сказала Рейчел.
– Очень мало. Только пяти процентам из нас повезло жить в собственных домах. Это на самом деле один из первых сингапурских районов в пригородном стиле, такая застройка началась в семидесятых, моя семья тоже приложила к этому руку, – пояснила Пейк Лин.
Автомобиль двигался вдоль высокой белой стены, над которой нависали густые заросли бугенвиллеи.
На стене красовалась большая золотая вывеска с выгравированной надписью: «ВИЛЛА Д’ОРО». Когда машина подъехала к входу, золотые ворота распахнулись, открывая внушительный фасад, имевший большое сходство с Малым Трианоном в Версале, за исключением того, что сам дом занимал бо́льшую часть участка, а перед портиком бросался в глаза массивный четырехъярусный мраморный фонтан с золотым лебедем, изливающим воду из длинного клюва.
– Добро пожаловать в мой дом! – провозгласила Пейк Лин.
– Господи, Пейк Лин! – ахнула Рейчел. – Ты здесь росла?
– Участок тот же, но родители снесли старый дом и построили вот этот шесть лет назад.
– Неудивительно, что частный дом в Пало-Альто, который ты снимала, казался тебе маленьким.
– Знаешь, в детстве я думала, что все так живут. В Штатах такой дом стоил бы примерно три миллиона. Угадай, сколько он стоит здесь?
– Подумать страшно.
– Тридцать миллионов. И это только земля. Сам дом может быть просто развалюхой.
