Настали жаркие дни, и грязь на улице просохла. Понемногу я снова начал бегать и встретил по соседству с нами нескольких детей моего возраста или чуть постарше. Только я с ними подружился, как отец сказал, что скоро можно переезжать.
Оказалось, что за зиму отец и Маня срубили дом и поставили крышу. Я увидел его в первый раз в таком виде. Дом состоял из кухни и одной комнаты, но был пустой — стояла только печь. Самой интересной новинкой для меня была загнутая труба с рукояткой. Она проходила сквозь пол на кухне. Если покачать рукоятку, то из трубы лилась вода. Маня гордилась этой трубой, потому что она установила ее вместе с друзьями-бурильщиками. Стены дома внутри, как и снаружи, были бревенчатые, а между бревнами проложен мох. К дому примыкал сарай, а вокруг был небольшой участок, огороженный пряслом из жердей. С того дня мы все приходили к этому дому — кто с утра, кто после обеда. Мама, Валя и Аня копали огород и что-то сажали. Отец после работы делал стол и скамейки, кровати в два яруса. Вскоре мы в этот дом переехали.
У меня и Ваньки появилась новая обязанность — стоять в очередях за хлебом и другими продуктами. Я у него был посыльным. Незадолго до того, как подходила наша очередь, я должен был бежать к матери, и она шла в магазин с карточками, чтобы купить то, что продавали: хлеб, крупу, макароны, жир. Карточки нам не доверяли. Мы могли их потерять, или их могли у нас отобрать большие мальчишки, и тогда была бы беда. Аня и Валя ходили с карточками, но они могли стоять в очереди только после школы.
Когда мы вставали в очередь, всем записывали номер на руке химическим карандашом, и наблюдавшие за очередью милиционеры время от времени проверяли эти номера. В очереди стояли в основном женщины и дети, поэтому драк вначале не было, но ругань стояла всегда. Часто бывало, что в магазине кончались продукты, хотя очередь еще оставалась длиннющая. Вот тогда начинался бунт, приезжала милиция и разгоняла людей. Мы поскорее уносили ноги, чтоб нас не задавили. Потом мы снова вставали в очередь. Часто приходилось подниматься на рассвете и бежать в очередь. Лето стояло настолько жаркое, что нам обжигало босые ноги, когда мы бегали к магазинам, где улица была посыпана гравием.
Нам всё время приходилось поливать огород. И каждый раз мы благодарили Маню за насос. Огородом занимались мать и Валя с Аней. Они также доили корову утром и вечером. Корову отводили рано утром в стадо. Днем доить корову обычно ходила мать, так как девочки были слишком маленькие, чтобы таскать бидон с молоком.
Отец днем работал на строительстве ГРЭС, а вечером уходил косить или убирать сено. Мы получили право на сенокос где-то за рекой Кондома — благодаря ордену «Материнская слава». Идти туда было километра четыре, если не больше, и поэтому отец часто оставался ночевать на покосе, а утром шел прямо на работу. Мы его почти не видели.
Очереди делались всё длинней, а продуктов по карточкам продавали всё меньше. Становилось голодно. Но подоспели огурцы, морковь, помидоры, лук. Начали подкапывать молодую картошку. Наш огород рос хорошо благодаря насосу. На другие огороды на нашей улице было жалко смотреть. До ближайшего озера было около полутора километров, и у людей не оставалось ни времени, ни сил, чтобы таскать воду на полив. До ключа было ближе, но он пересох к середине лета. К августу и наш насос стал давать мало воды. Приходилось долго ждать, пока накачаешь полное ведро. На наши верхние улицы начали доставлять воду пожарными машинами, но наливали только по два ведра на дом — и больше разливали, потому что струя из шланга была слишком сильной. Для огородов толку от этой помощи не было — они уже посохли. Даже у нас картошка уродилась мелкая.
Настала осень, а с ней — уборка огорода. Выкопали картошку, морковь, брюкву, свеклу и убрали всё в подполье. Туда же поставили банки и бочонки с огурцами, капустой. Лук и чеснок развесили в плетях в кухне под потолком. Мать с отцом очень беспокоились, что еды на зиму не хватит, — а здесь еще урезали продукты по карточкам. Они говорили, что вся надежда на корову. Хорошо, что сена отец заготовил достаточно, но его нужно было еще вывезти с покоса, пока не украли. Свиней в этом году мы не держали.
Несколько дней спустя к дому подъехала машина с сеном. Отец сидел в кузове на сене, обвязанном веревками, а из кабины вышли какой-то офицер и шофер. Сено быстро разгрузили у сарая, и машина уехала. У нас в это время была Маня. Они с матерью начали метать стог. К вечеру сделали несколько поездок. Перевезли всё сено, но в стог уложить не успели.
В этот вечер у нас за столом вместе с нами сидели офицер и шофер. Мать поставила на стол всякие соленья, суп с мясом и круглый свежий хлеб, явно не фабричный. Было непонятно, откуда она всё это взяла. Отец разлил бутылку водки по стаканам гостям и себе. Мать и Маня не хотели пить ни в какую.
— Спасибо тебе, Алексей, от всех нас! И тебе, Андрей! Вы так нас выручили, что и слов нет, — сказал отец.
— Что ты говоришь, Васильич! — сказал офицер. — Ты же меня от лагеря спас! Где бы я был, если бы не ты!
Что такое лагерь, я знал — у нас под боком был лагерь на строительстве ГРЭС, но как мой отец спас Алексея от лагеря, я так никогда и не узнал. Нас услали спать. Когда я позже спросил его об этом, отец сказал, что это не мое дело и лучше об этом не спрашивать и никому не говорить.
Зима началась морозами без снега, но на ноябрьские праздники навалило выше моего роста. Мать нашла работу в столовой. Она уходила рано утром, раньше отца, и приходила к вечеру. Каждый день она приносила ведро помоев для коровы. Прежде чем отдавать помои корове, мать процеживала их. Там всегда были картофельные очистки или даже две-три целые картофелины или свекла. Бывала и крупа, завязанная в тряпку. Из картофельных очисток мать делала оладьи. Аня и Валя доили корову перед уходом в школу и загружали кормушку сеном по очереди. Я и Ванька убирали навоз. Ванька очень часто отлынивал под каким-либо предлогом, и мне приходилось чистить стойло одному. Обычные вилы были нам не под силу, поэтому отец сделал для нас легкие деревянные лопатки и грабельки.
Мы по-прежнему ходили в очередь за хлебом каждый день, если хлеб выдавали с утра, когда Аня и Валя были в школе. Теперь мать выдавала Ваньке или мне хлебную карточку и деньги. Другие карточки она отоваривала по месту работы. Большая часть очереди за хлебом стояла на улице, так как хлебный магазин был маленький и вмещал не более десяти человек. Стоять в очереди приходилось по нескольку часов. Те, кому нужно было идти утром на работу, приходили и в четыре часа утра, чтобы наверняка успеть купить хлеб, когда открывался магазин в половине восьмого.
Охраняли и организовывали очередь народные дружинники с красными повязками на рукаве. После двух-трех часов они получали хлеб вне очереди, и на их место вставали другие дружинники. Командовал дружинниками милиционер. В холодные дни ругани в очереди почти не было. Все были молчаливые и приплясывали, чтобы разогреться. Даже мальчишки не очень шумели. Если мы приходили позже, то иногда оставались без хлеба, и Ане с Валей приходилось стоять в послеобеденной очереди. Самым счастливым был момент, когда подходила наша очередь войти в магазин. В давке было теплее, хотя ноги мерзли, как на улице. Это был также опасный момент, потому что в давке могли легко украсть карточку и деньги. Мать пришила на внутренней стороне наших ватников специальные карманы для карточки и денег и сшила полотняный мешок для хлеба, к которому потом пришила еще и лямки для ношения на спине.
