Я вылез из своего укрытия и, пока пробивался сквозь чащу в более редкий лес, промок до нитки. Еще одна трудность заключалась в том, что мне непрерывно заливало очки, стекла были мутными и выбирать путь было практически невозможно.
Постепенно характер леса стал меняться. Появилось много берез и осин, а также высокой густой травы, ходьба через которую отнимала много сил. Через полтора часа начался едва заметный подъем, здесь уже преобладали хвойные деревья. Это значительно ускорило мое продвижение в сторону Софьянги, хотя дождь и ветер тише не становились.
Когда подъем закончился, я вдруг оказался перед сторожевой вышкой. Так как очки всё время заливало дождем, это оказалось для меня полной неожиданностью. Я аж присел! Потом, кое-как протерев очки, огляделся. Вышка была старая, большинство перекладин лестницы, ведущей на верхнюю площадку, сломаны. От вышки вправо и влево тянулся забор из колючей проволоки, но большинство опор лежало на земле. Вокруг был молодой лес из ели, осины, березы… Значит, здесь когда-то была просека, по которой, видимо, до войны проходила граница с Финляндией.
Я осторожно перешагнул через лежащую на земле колючую проволоку и через несколько шагов наткнулся на ряд холмиков. Они оказались полуразрушенными блиндажами. Немного дальше я обнаружил старые дзоты, которые остались здесь со времен войны. От дзотов шел уклон, и между деревьями проглядывалась вода.
Пройдя еще метров пятьдесят, я оказался на берегу какого-то водоема. Это не могла быть река, так как ширина его на глаз казалась более километра. Мой берег был довольно высокий, противоположный — низменный. Вдоль всего берега, насколько можно видеть, торчали из воды сухие вершины затопленного леса. Не может быть, чтобы это было наводнение от нынешних дождей. Затопленный лес явно мертвый. Значит, он стоял в воде уже давно. Водная поверхность заметно расширялась вправо, где на ней виднелись острова. Судя по моей кальке, там должно быть Пяозеро. Неужели я настолько ошибся с курсом, что вообще попал не туда? Проверив направление берега по компасу, я убедился, что оно соответствует направлению реки Софьянги.
Я пошел вдоль берега влево, прячась за деревьями, чтобы меня не увидели с воды. Никаких звуков слышно не было — всё заглушал шум ветра в деревьях. Вдоль воды шла хорошо протоптанная тропа, валялись мокрые обрывки газет. У самой воды было воткнуто в грунт самодельное удилище с обрывком лески. Значит, где-то рядом находился поселок. Водное пространство сузилось, и я оказался на берегу небольшого заливчика или протоки, метров пятьдесят шириной. За ним виднелся мыс не то острова, не то полуострова. После того как я прошел еще сто метров, стало ясно, что это залив, противоположный берег которого забит бревнами, досками и еще каким-то хламом.
В это время слева, как будто совсем рядом, послышался визг бензопилы. Я притаился в кустах и прислушался. Потом осторожно прошел чуть дальше. Полуостров, окружавший залив, зарос деревьями, кустами и травой. Расстояние между полуостровом и затопленным лесом на другом берегу было не менее четырехсот метров.
Вдруг слева послышался звук мощного мотора. Я нырнул за деревья и почти тотчас увидел рубку катера, проходившего мимо полуострова. Когда он миновал полуостров, я смог рассмотреть его сквозь мои забрызганные очки. Это был палубный катер, длиной метров десять, с большой рубкой, — явно не рыболовецкий. Он был похож на торпедоловы, которые я видел на базе подводных лодок в бухте Владимира. Само наличие такого катера на Софьянге означало, что никаких порогов на реке нет! Вскоре катер исчез из виду в сторону Пяозера.
И здесь меня осенило! Еще весной я прочел в газетах или слышал по радио, что в Карелии сдана в эксплуатацию Кумская ГЭС. Так ведь она же построена на реке Куме, которая вытекает из Пяозера! Как я мог не связать это известие с моим запланированным маршрутом? Осёл! Теперь понятно, почему нет порогов и почему затоплен лес. Когда построили плотину, вода во всех этих озерах поднялась на несколько метров и затопила окрестности. И вот теперь здесь ходят катера! Я был очень зол на себя и решил отойти подальше в лес, чтобы обдумать эту новую ситуацию.
Обходить Топозеро — затея нереальная. Это дополнительно километров двести ходу, если по прямой. К тому же местность к югу более болотистая — будет трудно идти. Остается один вариант — пересечь Софьянгу! Для этого можно сделать небольшой плотик, положить на него рюкзак, одежду и плыть, толкая его перед собой. Но я даже не проверил температуру воды. Смогу ли я в такой воде проплыть триста-четыреста метров? Если сведет судорогой ноги, мне конец! Может, лучше построить большой плот и переплыть реку на нем? Бревна и доски я видел. Связать плот можно колючей проволокой. Он, конечно, будет больше бросаться в глаза, зато безопаснее. Нужно еще проверить течение. Если скорость течения большая, то меня унесет в Пяозеро. Надо бы еще разведать расстояние до поселка…
Однако сидеть мокрым и размышлять было слишком холодно. Я осторожно вышел к реке, чтобы получить ответы на свои вопросы. Дождь перешел в изморось, и ветер поубавился. Его направление было благоприятным для меня — он дул со стороны поселка, так что, решил я, собаки меня не учуют.
Прежде всего я решил сделать козырек для пилотки, чтобы защитить от дождя очки. Для этого я содрал с березы большой кусок бересты, распрямил его, положил на голову так, чтобы он выступал сантиметров на десять вперед. Затем натянул на голову пилотку и обвязал ее скрученными стеблями вьюна, которого здесь было вдоволь. Получился вполне приличный козырек.
После этого я вернулся к заливу и осмотрелся. Вокруг никого не было видно. Из поселка доносились какие-то звуки. По высокой траве, через кустарник, растущий на полуострове, я дошел до самой воды, которая оказалась очень холодной. Ощущалось очень слабое течение.
Напротив речной стороны полуострова было несколько продолговатых островков, заросших осокой и кустами. Самый дальний от берега островок — метров сто пятьдесят длиной. Он доходил почти до середины реки. Ближние два островка на одинаковом расстоянии от берега были меньше и отделялись от полуострова мелкой протокой, шириной не более десяти метров. Между первым внутренним и наружным островками шла протока шириной метров пятьдесят, а между вторым и наружным — неширокая мелкая протока, судя по торчавшей из нее осоке. Я пробрался сквозь кусты вдоль берега еще немного в сторону деревни и увидел еще один совсем маленький островок метрах в пятидесяти от берега. Около него плавали какие-то бревна. Я присмотрелся и понял, что это небольшой плот в три бревна. Он зацепился одним концом за островок. На плоту что-то лежало. Я сел в кустах напротив него. Плот медленно разворачивался в мою сторону. Значит, задался я вопросом, течение всё-таки есть — или его разворачивает ветром?
В поселке завели трактор. Судя по звуку мотора, он был совсем недалеко, но домов не было видно из-за поворота реки и леса. Я сидел в мокрых кустах, забыв о холоде, и наблюдал за плотом. Вот он оторвался от островка и почти незаметно для глаза поплыл в сторону внутреннего островка. Я очень боялся, что он направится в протоку между внутренним и наружным островом и выйдет на открытое водное пространство, поэтому решил раздеться, доплыть до плота и отбуксировать его к берегу. Мысль о купании в такой холодной воде вызывала дрожь по всему телу, но делать было нечего. Этот плот нельзя упустить!
