– Я заранее предвкушаю, – медленно проговорил Юстик, – как мы вздернем его перед заходом солнца на самом высоком дереве в парке Годолфина. Приглашаю всех полюбоваться на это приятное зрелище.
– Вы очень кровожадны, сударь, – заметила Дона.
– И вы стали бы кровожадной, сударыня, если бы вас лишили всего имущества. Картины, серебро, утварь – он украл самое ценное, что у меня было!
– Ну так замените их другими.
– Не каждый может позволить себе такую расточительность, – ответил Юстик и, покраснев от досады, отвернулся.
– Ваш совет был несколько неуместен, сударыня, – произнес Годолфин, провожая Дону к карете. – Деньги – больной вопрос для Юстика.
– Ах, я всегда отличалась способностью давать неуместные советы.
– Должно быть, в Лондоне они пользовались бóльшим успехом?
– Ничуть. Поэтому я оттуда и уехала.
Он непонимающе посмотрел на нее и подал руку, помогая забраться в карету.
– Вы доверяете своему кучеру? – спросил он, заметив, что Уильям сидит на козлах один, без лакея.
– Как себе самой.
– Лицо у него довольно упрямое.
– Да, но ужасно симпатичное. А рот, по-моему, просто прелесть.
Годолфин оторопело шагнул в сторону.
– На днях я отправляю нарочного в Лондон, – сухо произнес он. – Не надо ли что-нибудь передать Гарри?
– Передайте, что я здорова и всем довольна.
– С вашего разрешения, я добавил бы несколько слов о грозящей вам опасности.
– Право, не стоит беспокоиться.
– Беспокойство здесь ни при чем – я выполняю свой долг. Кроме того, нам сейчас очень пригодилась бы помощь Гарри.
– Не представляю, чем он может вам помочь.
– Юстик упрям как осел, Пенроуз чересчур самолюбив. Мне то и дело приходится их мирить.
– И вы надеетесь, что Гарри выступит в роли миротворца?
– Я надеюсь, что Гарри наконец одумается и вернется в Корнуолл. Он должен защищать свои владения, а не прожигать жизнь в Лондоне.
– Он живет в Лондоне не первый год, и с владениями пока ничего не случилось.
– Не имеет значения. Нам дорог сейчас каждый лишний человек. Я вообще не понимаю, как это он, зная, что на побережье бесчинствуют пираты…
– О пиратах я ему уже писала.
– Очевидно, недостаточно убедительно. Если бы он до конца осознал, какая беда нависла над нашим краем и какой опасности подвергается его супруга, он ни на минуту не задержался бы в Лондоне. Будь я на его месте…
– Вы не на его месте, сударь.
– Будь я на его месте, я не отпустил бы вас сюда одну. Без присмотра мужа женщина легко может потерять голову.
– Хорошо, если только голову…
– Повторяю, женщина легко может потерять голову, когда ей угрожает опасность. Сейчас вы, конечно, храбритесь, но стоит вам остаться один на один с пиратом, и вы обязательно разрыдаетесь или упадете в обморок – знаю я эти женские штучки.
– Да-да, вы правы, я обязательно разрыдаюсь.
– Я не стал распространяться при жене – ей вредно волноваться, – но до нас с Юстиком дошли кое-какие печальные слухи.
– В самом деле?
– Некоторые местные женщины… э-э-э… как бы это выразиться… одним словом, попали в беду.
– Что же с ними случилось?
– Народ тут у нас скрытный, лишнего слова не вытянешь. Тем не менее нам стало известно, что эти женщины – все они живут в окрестных деревнях – пострадали от рук пиратов.
– По-моему, не стоит придавать этому большого значения.
– Почему же?
– А вдруг выяснится, что они не только не пострадали, а, наоборот, получили немалое удовольствие? Трогай, Уильям.
Она кивнула ему на прощание и с улыбкой помахала из окошка затянутой в перчатку рукой.
Карета прокатила по длинной аллее, миновала ухоженную лужайку с павлинами, парк с оленями и выехала на большую дорогу. Дона сняла шляпу и принялась обмахиваться ею, поглядывая на прямую спину Уильяма и посмеиваясь про себя.
– Ах, Уильям, я вела себя ужасно.
– Я так и предполагал, миледи.
– В гостиной было невыносимо душно, а леди Годолфин к тому же приказала закрыть все окна.
– Представляю, как вы мучились, миледи.
– А гости! Один скучней другого.
– Охотно верю, миледи.
– Еще чуть-чуть – и я наговорила бы им грубостей.
– Хорошо, что вы все-таки удержались, миледи.
– Я познакомилась с неким Юстиком и неким Пенроузом.
– Вот как, миледи?
– Оба порядочные зануды.
– Да, миледи.
– Впрочем, это не важно. Главное другое – они, кажется, о чем-то пронюхали. Среди гостей только и разговоров было что о пиратах.
– Да, миледи, я слышал, что сказал его светлость, усаживая вас в карету.
– У них есть какой-то план. Они хотят объединиться и угрожают всех перевешать на деревьях. А самое главное, они догадались о реке.
– Рано или поздно это должно было случиться, миледи.
– Как ты думаешь, твой хозяин знает об опасности?
– Наверное, знает, миледи.
– И все-таки не покидает ручей?
– Да, миледи.
– Он задержался почти на месяц. С ним и раньше такое случалось?
– Нет, миледи.
– На сколько же он останавливался здесь обычно?
– Дней на пять-шесть, миледи.
– Как быстро бежит время! Может быть, он просто забыл, что пора уплывать?
– Может быть, миледи.
– Знаешь, Уильям, я уже неплохо разбираюсь в птицах.
– Я заметил, миледи.
– Я научилась различать их по голосам и даже по полету.
– Это большое достижение, миледи.
– А если бы ты видел, как я управляюсь с удочкой!
– Я видел, миледи.
– Твой хозяин прекрасный учитель, Уильям.
– Вы правы, миледи.
– Как странно, до приезда в Нэврон я совершенно не интересовалась птицами и никогда не держала удочку в руках.
– Действительно странно, миледи.
– Впрочем, нет… интерес, пожалуй, был, вот только разжечь его было некому, понимаешь?
– Еще бы не понять, миледи.
– Согласись, женщине нелегко одной, без посторонней помощи, одолеть такую сложную науку – я имею в виду ловлю рыбы. И уж тем более научиться распознавать птиц.
