Освободили мамину подругу Раису, и она вместе с пятью подругами по заключению временно поселилась у нас. (Кстати, когда Раису освобождали, прямо перед ней справку получала жена Колчака, а сразу за ней – жена Буденного.) И вот сидят на нашей кухне Раиса, пять ее подруг, и еще один только что освободившийся писатель. Разговор идет о том, как тяжело было в лагерях. Звонок в дверь. Это Цуца – мама Мананы – тоже приехала к нам после освобождения. Она пришла очень возбужденная:
– Он мне деньги хотел дать! А я не взяла! – первое, что она сказала после приветствий.
– Кто? Какие деньги?!
И Цуца рассказала такую историю.
В лагере Цуца работала медсестрой. К ним в больницу попал лагерный пахан, Никола Питерский (заключенные, чтобы избежать этапа, втирали ртуть из термометра в кровь – появлялись все симптомы тифа). Цуца поняла, что Никола симулирует, но промолчала. И он, когда выходил, сказал ей: «Мерси, мадам».
На следующую ночь после выписки пахана на больницу совершили налет и украли вещи. В основном пострадала нянечка: нянечкой в больнице была жена латвийского посла во Франции (когда посол вернулся из Парижа в Ригу, там уже установилась Советская власть, и его с женой прямо на вокзале арестовали. И некоторые французские вещи у нее еще сохранились).
Вместе с вещами нянечки воры прихватили и единственную Цуцину юбку: кроме юбки, у нее был только халат. Цуца пошла к ворам и попросила позвать Николу Питерского. Тот вышел, Цуца объяснила, что у нее украли последнюю юбку: «Если можете, помогите». Никола угостил Цуцу папиросой и сказал, что первый раз слышит о краже. А вечером вернули все вещи, завернутые в испачканную землей простыню. К вещам прилагалась записка: «Мадам, свои вещи надо держать при себе. С комприветом. Никола Питерский».
Сегодня, выйдя из здания вокзала, Цуца стала спрашивать, как добраться до Чистых Прудов. Тут возле нее остановилась шикарная «Победа», за рулем которой сидел шикарно одетый мужчина:
– Садитесь, мадам!
И Цуца узнала в нем Николу Питерского.
Он довез ее до нашего дома, достал из бардачка толстую пачку денег:
– Вам. На булавки.
Цуца отказалась.
– Мадам. Деньги чистые.
Но Цуца все равно не взяла.
– Правильно я сделала? – спросила она у сидящих на кухне.
Все промолчали, а Раиса сказала:
– Дура!
И тут раздался звонок в дверь.
Я пошел открывать – пришел друг отца дядя Сандро.
Дядя Сандро
Дядя Сандро учился с отцом в институте, а после они вместе работали на Сахалине, проводили железную дорогу. Среди рабочих было много уголовников, и поэтому инженеры были вооружены, у каждого был пистолет. Как-то раз дядя Сандро чистил оружие, пистолет случайно выстрелил и приятеля дяди Сандро ранило в ногу. Дядю Сандро судили и отправили на Беломорканал. Там он заработал себе досрочное освобождение, и его даже наградили орденом, но из системы ГУЛАГа его уже не выпустили. Он стал работать в лагерях (в таких, где заключенные строили железные дороги) – сначала заместителем начальника лагеря, а потом и начальником. Дядю Сандро я очень любил. Он всегда привозил мне подарки, а когда мне исполнилось шестнадцать, повел в комиссионный магазин и купил мне заграничный пиджак – длинный, со шлицами. И я перестал стричь волосы, чтобы походить на стилягу.
Когда дядя Сандро приезжал в Москву, то останавливался у нас. Но сейчас у нас на кухне сидят бывшие политзаключенные… И мне уже не хочется, чтобы дядя Сандро остался: только что я слушал, как надзиратели издевались в лагерях над невинными людьми. Неужели и он такой?
Я предупредил дядю Сандро, какие у нас гости.
– Ладно, – сказал дядя Сандро. – Я в гостинице остановлюсь. Вечером позвоню.
«Ну и хорошо, что он ушел», – подумал я и вернулся на кухню.
– Кто приходил? – спросила мама.
– Дядя Сандро.
– И где он?
– Ушел.
Разговор на кухне – все еще про лагеря. И тут писатель сказал, что очень многое в лагере зависело от начальника. Не все из них были сволочами: был у него начальник лагеря – порядочный мужик, кстати, грузин. Делал все, что было в его силах, чтобы создать приемлемые условия.
– А фамилию не помните? – спросил я.
– Кажется, Галакишвили.
Это была фамилия дяди Сандро!
Сначала я обрадовался, а потом мне стало стыдно: я-то его, по существу, даже в дом не впустил. Вечером я рассказал об этом отцу.
– Шкет, ты еще гурьевской каши не ел, – сказал отец.
И мы с ним поехали в гостиницу «Урал», где остановился дядя Сандро, и выпили по рюмочке в буфете.
Брызги шампанского
Когда мы сняли «Сережу», нам с Таланкиным стали предлагать все сценарии с участием детей. А сейчас, когда я вернулся из Гагр, мне в объединении вручили сценарии о моряках – штук семнадцать, еле донес. Сижу, читаю с утра до ночи.
Тогда я был еще неопытный, читал сценарии от начала до конца. Позже, когда стал художественным руководителем комедийного объединения и мне присылали комедийные сценарии со всего Советского Союза (почему-то советские граждане очень любили писать кинокомедии), я научился читать быстро, по диагонали. Но и это не спасало: авторы звонили и спрашивали о впечатлениях. Я говорил, что не подходит. Спрашивали, почему. Я объяснял. Они просили о личной встрече. Я увиливал. Тогда они вылавливали меня у «Мосфильма» или у моего дома. Я опять объяснял, почему сценарий не подходит. Тогда авторы писали на меня жалобы: в дирекцию «Мосфильма», в Госкино, в ЦК, в ООН, а один даже в КГБ написал. И оттуда позвонили директору «Мосфильма» и попросили разобраться. Название того сценария я не помню, но одну страничку, начало, я сохранил. Перепечатываю дословно:
Светит солнце, в небе поют жаворонки, тяжелыми спелыми колосьями колосится золотая рожь. Неровный звук шагов. Поскрипывают ботинки не нашего пошива. По дороге идет шпион. Издалека доносится песня и шум мотора. Шпион прислушивается. Из-за поворота выезжает грузовик. В кузове стоят колхозники. Поют: «Догоним Айову, перегоним Айову и по мясу, и по молоку». Грузовик с румяными и счастливыми советскими колхозниками проезжает мимо предателя Родины и скрывается за поворотом. Шпион замер. Звучит внутренне тревожная музыка. И вдруг раскаяние молнией пронзило его. «Господи! – восклицает шпион, – прости меня, грешного!» Падает на колени, плачет и целует родную землю.
Я и Гена Шпаликов. 1963 год.
“Я шагаю по Москве”. Снимаем эпизод “Девушка под дождем”.
