Вскоре деревья расступились, и я выволок Фалька из кустов на поляну перед заброшенной кузницей. В основании той лежала солидная каменная кладка, а первый этаж венчала деревянная надстройка с прохудившейся крышей. За долгие годы строение буквально вросло в грунт, и заколоченные досками оконца опустились до уровня земли. Судя по всему, это была часть каких-то древних укреплений – слишком уж солидными для простой хозяйственной постройки казались стены, да и немного дальше из дерна проглядывали кое-как отесанные камни, цепочка которых тянулась вплоть до самой вершины. Некогда, возможно, еще во времена Полуденной империи, там мог располагаться сторожевой пост.
– Ревень! Жлоб! Соха! В охранение! – скомандовал Сепп, а стоило егерям двинуться к подлеску, последовала новая команда: – Барабан, наверх!
Арбалетчики сорвались с места и потрусили к вершине холма. Позиция на втором этаже кузницы представлялась мне даже более выигрышной, но фельдфебель, так полагаю, просто не хотел, чтобы стрелки мешали поискам книги, путаясь под ногами у герхардианцев.
Ивар Фальк шагнул вперед, я остановил его рывком за ворот.
– Не торопись!
Пусть в отряде и было два опытных колдуна, я не собирался приближаться к месту проведения неведомого ритуала без предварительной оценки состояния эфирного поля. Магистр Тедер и брат Даан – сугубо практики, на некоторые мелочи они попросту не обратят внимания, а ведь в мелочах – вся суть…
Я рывком, без всякой подготовки погрузил сознание в незримую стихию, переборол мимолетное головокружение и качнулся навстречу миру, оценивая не только его, но и сопротивление толчку моей воли.
Поначалу эфирное поле казалось спокойным и однородным, но стоило лишь толкнуться в него, и будто побежали круги по воде; на миг проявились и тут же пропали следы некогда творившейся здесь волшбы. Докатившиеся колыхания оставили привкус пепла на языке, но непосредственной опасности эти ощущения с собой не несли; будто на костер плеснули водой, огонь погас, и даже угли успели остыть.
Брат Стеффен вопросительно посмотрел сначала на меня, затем на Даана.
– Проблемы?
Мы с братом-ритуалистом синхронно покачали головами, и ловчий дал отмашку.
– Отпускай, пусть идет.
Но Руне не сдвинулся с места и растерянно оглянулся на дядю. Тот через силу улыбнулся.
– Иди, малыш!
Дурачок неуверенно двинулся к кузнице, сделал два шага и вновь обернулся. Канонику Йохану это надоело, в сопровождении Макса и кучера он направился прямиком к покосившемуся строению. Повинуясь кивку Стеффена, братья немедленно двинулись следом; присматривать за Руне остался ловчий.
Напряженные отношения церкви и ордена Герхарда-чудотворца могли породить множество совершенно ненужных проблем, и я потянул за собой Фалька, намереваясь при случае вмешаться и в зародыше погасить намечающийся конфликт. Некромант не упирался, но едва переставлял ноги; его губы, ногти и ступни посинели от холода, руки мелко-мелко тряслись.
Каноник доковылял до кузницы и с кряхтением уселся на один из валунов, вооруженный арбалетом кучер замер рядом, а Макс скрылся внутри покосившегося строения. Три брата последовали за ним, на улице задержался только Даан. Он внимательно поглядывал по сторонам да отрешенно крутил свой украшенный сложной резьбой жезл.
Фельдфебель Сепп посмотрел на выглянувшее из-за края леса солнце и вздохнул.
– Ну? – поторопил он нас, заложив большие пальцы за оружейный ремень.
Перед кузницей по земле растеклась огромная лужа с серо-черным, будто покрытым пеплом дном. Руне стоял перед ней, бездумно ковырял пальцем в носу и пялился на воду.
– Скажи ему, пусть идет за книгой! – потребовал я у Фалька-старшего.
– Иди, малыш, – вздохнул некромант. – Иди!
Руне занес над водой ногу, и тут же мир изменился, распался на части, словно это мимолетное движение разметало подогнанные друг к другу кусочки мозаики. Реальность обрела дополнительную глубину, потянула нас в неведомую даль, содрала с костей кожу и плоть.
– Стой! – неожиданно низким и сильным голосом рявкнул каноник, но поздно.
Ботинок со стоптанной подошвой разметал гладь лужи, и тотчас вверх взметнулись клубы пара, на миг они скрыли от нас Руне и так же быстро развеялись.
Святые небеса! В меня словно незримая волна ударила!
Напор сгустившегося эфира толкнул прочь, но я вовремя ухватился за плечо некроманта и сумел устоять на ногах. А тот даже не пошатнулся! Ивар Фальк начал открывать рот, и я без промедления врезал ему по голове магическим жезлом, нисколько не боясь ни проломить череп, ни сломать палку.
Удар заставил некроманта согнуться, а пинок в спину отбросил его в ноги брату Стеффену. Я вновь замахнулся жезлом и вдруг замер, пораженный увиденным до глубины души. Лужа высохла, и на ее глинистом дне разгоралась багряным сиянием сложная колдовская схема. Да и незримая стихия больше не пребывала в спокойствии, ее рвало и закручивало потоками стихийной энергии.
Не покрывай место проведения ритуала вода, мы загодя почувствовали бы тление остатков силы, а так оказались застигнуты врасплох. Эфирное тело Руне Фалька больше не казалось неполноценным, теперь оно лучилось темной энергией запределья. Деревенский дурачок пропал, миру явился некто больший, нежели просто человек. Но не уродливый кровожадный демон, врывающийся в тела людей и разрушающий своим тлетворным касанием плоть, а несравнимо более хитрая и осторожная тварь, выбравшаяся в мир смертных лишь частично.
Порождение запределья смотрело на людей багряными глазами дурачка и видело всех нас насквозь. Руне расплылся в безумной улыбке, и тут же от него ударили жгуты ментального подчинения. В меня, герхардианцев, солдат и через кусты куда-то много дальше.
Святые небеса! Да что за напасть?!
3
Сломать волю человека совсем не просто, для порабощения сознания требуется проделать кропотливую работу, жесткую и кровавую или ювелирную – не важно. Но есть и отмычки, позволяющие вскрыть душу человека, запустить в нее когти и вывернуть наизнанку.
Маленький дурачок Руне Фальк, нелепый и улыбчивый, жил в лагере пограничной службы бок о бок с солдатами, бегал для них за водой и радовался даже заплесневелому сухарю. Он примелькался, его полюбили. А любовь режет души людские без всякой жалости, не встречая сопротивления.
Фельдфебель Сепп благоволил юродивому мальчишке сильнее прочих; если ротный колдун выдержал первый, самый страшный натиск чужой воли, то рыжеусый служака сломался под этим напором, будто гнилая ветка. Рука фельдфебеля легла на рукоять заткнутого за пояс пистоля, и тогда каноник Йохан грузно шагнул к порабощенному потусторонней сущностью мальцу и врезал ему наотмашь мясистой ладонью.
– Изыди!
Низкий голос прокатился по поляне гулким эхом, одно короткое слово своим яростным напором раскололо эфирное поле и отшвырнуло Руне на добрый десяток шагов. Одержимый мальчишка рухнул на землю и покатился к лесу по склону холма. Колдовская схема разом погасла и перестала расчерчивать запекшуюся глину кроваво-красными огнями, а противоестественный натиск чужой воли пропал, прекратив насиловать сознание людей.
