– Приложу все усилия.
– Понимаете, магистр… Все непросто. Орден сдерживает мессиан в южных провинциях Майнрихта, каждый день в приграничных стычках гибнет кто-то из моих братьев. Каждый божий день! И никому нет до этого дела. Пока что мы справляемся, но грядет большая война. Ублюдки из Мерсано и Киншаля готовятся осадить Лейгдорф и отрезать нас от выхода к Длинному морю. Я должен быть там и сражаться бок о бок со своими братьями, а вместо этого несу службу на другом конце света. Прошу: не лишайте мое пребывание здесь всякого смысла. Прижмите мерзавца!
Ловчий тяжко вздохнул и поднялся из-за стола.
– Доброй ночи, магистр, – только и сказал он, выходя на улицу.
И почти сразу скрипнула половица в соседней комнате. Макс вон Сюйд показался в дверях, огляделся и перешел к окну, желая убедиться, что брат Стеффен не собирается возвращаться. Вид у него при этом был донельзя хищный.
– Подслушивал? – усмехнулся я, выливая из бутылки себе в кружку остатки вина.
– Грешен, – признал порученец архиепископа без малейшей тени смущения, порылся в своих пожитках и выставил на стол еще одну бутыль. – За нашим другом нужен глаз да глаз!
– В самом деле? Мне он показался вполне искренним.
– О, брат Стеффен совсем непрост! – усмехнулся Макс. – Было время присмотреться к нему, пока бродили по лесам. Вовсе не уверен, что сюда его привел Ивар Фальк.
– Что же тогда?
– Ты, Филипп, – заявил вон Сюйд, заметил промелькнувшее у меня на лице изумление и поправился: – Не Филипп вон Черен сам по себе, но магистр Вселенской комиссии по этике.
Я глотнул вина, стремясь смыть неприятный привкус страха, и спросил:
– Зачем ему это?
– У герхардианцев амбициозные планы. Они ищут подходы к нужным людям, кого-то покупают, на кого-то собирают всяческую грязь. Ученое сословие неподсудно ордену, но свои люди во Вселенской комиссии могут все изменить. – Макс развалился за столом и остро глянул на меня поверх кружки вина. – Я немногое понял из вашего разговора, но Стеффен вполне осознанно толкал тебя на самосуд, давил на чувство вины. «Не дай избежать наказания некроманту, прикончи его без суда и следствия!» – говорил он. Но сделай так – и окажешься у ордена в руках. Или даже дашь им повод ограничить в правах Вселенскую комиссию!
Я обдумал это предположение и счел его вполне разумным. Быть может, брат Стеффен повстречался мне вовсе не случайно? Что, если он и в самом деле вознамерился завербовать меня? Но в чьих интересах: ордена или имперского Кабинета бдительности? Непонятно.
Макс ждал хоть какой-то реакции на свои слова, поэтому я фыркнул.
– Ты меня недооцениваешь.
– Рад, если так. – Порученец архиепископа выпил вина, огладил черные усы и прошелся по комнате. – Выходит, Фальк подсуден Вселенской комиссии?
– Не думаю, что архиепископа это порадует, но да – дело некроманта герхардианцам никак не перепоручить.
– Досадно, – разочарованно протянул Макс.
– Досадно?! – вспылил я. – Да ты хоть понимаешь, что нет никаких доказательств вины! Ловкий адвокат без всякого труда добьется его оправдания и выставит нас на посмешище. Святые небеса! У меня изжога начинается всякий раз, когда думаю об этом!
– И ничего нельзя сделать?
– Нужно найти записи Фалька. Если только он их не сжег…
Мы допили бутылку, и невесть откуда Макс достал еще одну. В голове зашумело, но опьянение не могло унять бушевавший в душе ураган эмоций. Скорее, даже наоборот.
Факт оставался фактом – я плохо выполнил свою работу. Не сумел разговорить чернокнижника, не смог собрать доказательства его деяний, подарил шанс избежать наказания. И это было… неправильно. А еще меня не оставляло ощущение, будто я упустил нечто важное. Словно отложил некую неприятную обязанность на будущее и совсем о ней позабыл.
Допрос подозреваемого, оценка его эфирного поля, опрос кметов, доклад ловчего… Что еще? Кто может пролить свет на события той злосчастной ночи? С кем я еще не поговорил на этот счет? Святые небеса! Ну конечно же, Руне Фальк, племянник некроманта!
А с чего я взял, что он юродивый? Да, так сказал фельдфебель Сепп, да, с мальчишкой точно не все в порядке – это видно с первого взгляда, но даже университетские мозгоправы не берутся озвучивать свое мнение или, как выражаются эти ученые мужи, диагноз на основании столь непродолжительного наблюдения за пациентом.
Ангелы небесные! Руне потерял дар речи в ночь, когда восстали мертвецы! Что, если причиной тому стал не испуг, а… нечто иное? Быть может, это дядя запечатал его уста магией? Или просто велел держать язык за зубами?
– Идем, Макс! – позвал я собутыльника, поднимаясь из-за стола. – Проведаем нашего некроманта.
– Не слишком ли поздно?
– Вовсе нет.
Порученец архиепископа посмотрел на меня с некоторым даже сомнением и уточнил:
– Филипп, надеюсь, ты не натворишь глупостей?
– Ни в коем случае, – пообещал я, накинул плащ, взял шляпу и вышел за дверь.
В лагерь пограничной стражи нас пропустили без единого вопроса, несравнимо сложнее оказалось отстоять свое право побеседовать с Руне Фальком.
– В этом нет смысла! Вы только напугаете мальца! – горячился фельдфебель Сепп.
Магистр Тедер кивал в знак согласия, и – удивительное дело! – командира роты поддержали даже артиллеристы.
А впрочем, чему тут удивляться? Будто сам не видел, как прибиваются к солдатам сироты, обидеть которых не поднимается рука у самых кровожадных ландскнехтов. Лишенные дома, семьи и детей солдаты нуждаются в некоем эрзаце нормальной жизни, зачастую они готовы защищать питомцев даже в ущерб себе.
– Не делайте из меня монстра! – возмутился я. – Хотите присутствовать при разговоре – ваше право. Руне был с дядей в ту ночь, его показания могут решить дело!
– Он не говорит, – напомнил Сепп, раздраженно покручивая рыжеватый ус.
– Я должен задать ему вопросы, а ответит он или нет, дело десятое. И потом, возможно, дело в чарах?
– Нет, я проверил это первым делом, – скрипучим голосом возразил ротный колдун.
– У магистра вон Черена большой опыт в подобных вещах, – влез в разговор Макс вон Сюйд, изрядно мне польстив, но именно это утверждение и решило дело.
– Хорошо! – сдался фельдфебель Сепп и послал одного из солдат за мальчишкой.
Мы зашли в пустую казарму, и следующие четверть часа я перепробовал все возможные уловки, но так и не заставил Руне вымолвить ни слова. Он никак не реагировал на мои вопросы, лишь улыбался и грыз врученный в самом начале разговора пряник.
Я даже рискнул пустить в ход знания, почерпнутые из сочинения о ментальном доминировании, но ничего не добился и этим. Просто не смог уловить отклика сознания мальчишки, а гипноз на него не подействовал вовсе.
