– По готовности – огонь!
Перед тем я на всякий случай спешился; взбрыкнуть могло даже привычное к орудийной стрельбе животное, а чем цепляться за уздечку, лучше закрыть ладонями уши.
Грохнуло! И еще, еще, еще! Дорогу затянуло пороховым дымом, а миг спустя на склоне холма расцвели огненные всполохи разрывов. Одна бомба угодила точно в скопление лучников, и во все стороны разлетелись части изуродованных тел. Еще две легли ниже и посекли людей осколками, но столь жуткого опустошения в рядах еретиков не произвели, а последняя попала в ограду ветряной мельницы и засыпала мятежников каменным крошевом.
Стрелки побежали, спеша укрыться от обстрела на другой стороне холма, но это уже не играло никакой роли: пикинеры обратились в бегство, и рейтары погнали неуправляемую толпу через апельсиновую рощицу прямиком на позиции батареи.
Расчет еретиков был просто и понятен: влететь в наше расположение на плечах отступающих солдат и с ходу опрокинуть орудийные расчеты. И ни люди Хоффа, ни приданные нам лучники ситуацию переломить никак не могли.
Гандлангеры шуровали банниками в каналах стволов, канониры тащили новые картузы с порохом, а вторые номера бомбардиров прочищали запальные отверстия, но как стрелять, когда на тебя бегут свои?!
Я сглотнул ставшую вдруг вязкой слюну и отдал новый приказ:
– Прицел на деревья! Сектора для дистанции – в полусотню шагов. Картечь!
Ландскнехты вставили палки в колеса и налегли на них, проворачивая спицы и меняя положение лафетов.
– Вам не выстоять! – крикнул Ланзо, гарцуя на взмыленном коне.
– Займись делом! – отмахнулся я и крикнул заместителю, который уже закончил рисовать защитную фигуру: – Рикель, на тебе стрелки! Задержи лучников!
Вооруженные луками еретики вновь выбрались на холм, рассыпались цепью по его склонам и побежали вниз, намереваясь зайти нам во фланг.
Фейерверкер умчался к телегам и повел за собой ездовых гандлангеров; под его руководством те начали разбирать кто мушкеты, а кто подсумки с ручными бомбами.
– Оставить щиты! – рявкнул Рикель. – Нет времени! Живее! Бегом!
Мушкетеры ринулись в начало обоза, а бомбардиры рассредоточивались вдоль обочины, готовясь отразить атаку кавалерии.
Земля дрожала все сильнее, ее дрожь словно передалась моим поджилкам. Но страх не подтолкнул к бегству; напротив, именно колотившийся в груди ужас и придал решимости. Я не хотел умирать. Не хотел умирать и не собирался жертвовать собой ради тех, кто уже был все равно что мертв.
– Не стрелять! – прикрикнул я на замерших с запальниками бомбардиров. – По команде!
Рейтары не торопились рубить пикинеров, охватывали их цепью и паникующим стадом гнали на позиции батареи. За спинами пехотинцев мятежники чувствовали себя в полной безопасности, не суетились и не вырывались вперед, а продвигались с воистину фатальной неумолимостью.
На дороге заклубилась пыль, от холма накатила эфирная волна, принесла обрывки видений и наваждений. Захотелось укрыть голову руками и повалиться на колени, но защитная фигура разбила слитное движение незримой стихии и сместила его в степь, нас зацепило лишь краем.
Отвлеченный магической атакой, я едва не упустил момент, когда рейтары пригнулись к спинам лошадей и пустили их в галоп. Мятежники сбились в ударный кулак, который отделяли от нас лишь жалкая полоска деревьев да беспорядочная толпа рассыпавшихся меж ними пикинеров.
Первые из солдат уже выбегали на обочину, прыгали в канаву, падали, вставали и перебирались на эту сторону. Миг – и батарею захлестнет вал паникующих новобранцев, а следом к орудиям прорвутся рейтары, но этот краткий миг все и решил.
– Пли-и-и! – прокричал я, набрав в легкие побольше воздуха.
Не заколебался ни один из бомбардиров, запальные отверстия пыхнули белесым дымком, ударили снопами искр, и тут же пушки оглушительно рявкнули, исторгнув из себя двадцать четыре фунта овеществленной смерти. Секторы стрельбы оказались распределены идеально, картечь оставила целые просеки, в клочья разрывая и своих, и чужих. Гибели избежал лишь правый фланг рейтаров.
– Гранаты! – отдал новую команду Ганс Рикель.
Оставляя за собой дымные следы, в измочаленные и забрызганные кровью апельсиновые деревья полетели чугунные шары. Тут же слаженно грохнули мушкеты, и сразу на позиции батареи начали падать первые, редкие пока еще стрелы. Кто-то вскрикнул и стиснул засевшее в теле древко, кто-то молча уткнулся лицом в дорожную пыль. Заржали и забили копытами раненые лошади.
Я подбежал к ближайшей телеге, вытянул из наваленного в нее снаряжения плоский салад и заменил им шляпу, не став затягивать ремешок. Было просто не до того.
Прогрохотали взрывы ручных бомб, все вокруг вновь затянуло дымом, уцелевшие мятежники поскакали в обход завала из разорванных людей и лошадей. Из канавы полезли ошалевшие от ужаса пикинеры, побежали меж орудий, отвлекая и расталкивая ландскнехтов. А следом из порохового дыма вырвалась пара чудом избежавших гибели рейтаров! Всадники с ходу разрядили в артиллеристов пистоли и направили лошадей к ближайшему орудию. Один стоптал замешкавшегося гандлангера, второй ударом тяжелого кавалерийского палаша раскроил голову его товарищу.
На наше счастье, в лабиринте орудийных передков и зарядных ящиков лошади мятежников потеряли скорость. Канонир ловко отразил клинок банником и юркнул за лафет, а я точным выстрелом вышиб из седла рейтара, вновь занесшего над головой тяжелый клинок. Набежавшие от соседних орудий ландскнехты стянули с лошади второго еретика и покромсали его кошкодерами.
– Заряжай! Картечь! – крикнул я и приказал навести два орудия на подступавших от холма лучников, а паре оставшихся – кровь из носу перехватить мчавшихся рейтаров.
Вновь с неба посыпались стрелы, одна клюнула землю у моих ног, другая на излете стукнула в ключицу и, жалобно звякнув, отлетела от кольчуги. Вооруженные мушкетами гандлангеры начали нести потери, дрогнули и попятились. На дороге осталось лежать несколько тел; кровь не успевала разливаться в лужи и моментально впитывалась в сухую почву.
– Щиты! – крикнул Ганс Рикель, и свободные бойцы потащили из телег павезы – прямоугольные щиты с шипами по нижнему краю и боковыми прорезями-упорами для стволов. Всаженные в землю, те могли уберечь мушкетеров от вражеских стрел, но сейчас на это уже не оставалось времени.
– Отставить! Все с дороги! – рявкнул я, надрывая связки. – Разойтись!
Гандлангеры вразнобой выстрелили и разбежались по обочинам.
– Пли! – в который уже раз за сегодня скомандовал я.
Два пушечных выстрела слились воедино; апельсиновые деревья словно пожрала невидимая саранча. Измочаленная листва так и полетела, картечь хлестанула по стрелкам мятежников и собрала кровавый урожай.
Развернувшись, я увидел, что наши лучники успели проредить ряды рвавшихся к батарее рейтаров, а следом в тех на полном скаку врезались всадники под предводительством Хоффа, и завязалась яростная рубка.
